Искушение Анжелики - Голон Анн (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
— Золотая Борода! Взят в плен!..
И «она» с ним. И это уже известно. Она провела с ним ночь на острове Старого Корабля. «Их» ведут скованными.
Крики, вопли, ругательства сливались в грозный гул, который, все нарастая, катился им навстречу и, когда группы людей, высыпавшие из леса и поднявшиеся от берега, окружили эскорт, испанские солдаты вынуждены были спешно перестроиться, чтобы пленник не попал в руки разъяренной толпы.
— Смерть ему! Смерть! — кричали ослепленные яростью люди. — Ты попался наконец. Золотая Борода! Бандит! Безбожник! Ты хотел захватить наше добро! И получил наручники! А где твои изумруды? И твой корабль?.. Пришла наша очередь! Ха! Ха! Не спасет тебя твоя золотая борода. Мы тебя на ней и повесим!
В неистовстве разбушевавшихся корабельных экипажей и колонистов сказалась ненависть к тому, кто вчера еще был грозным противником, напавшим на их маленькое поселение, пережившее такую трудную зиму, готовым уничтожить и разорить их. Сегодня он стал колоссом, повергнутым после вчерашнего жестокого боя, где пали многие их товарищи, и их крики ненависти, их жажда отмщения несли в себе все: и торжество победы, и чувство облегчения, и печаль. Слишком дорогой ценой далась победа. Горе больно отдавалось даже в их суровых сердцах.
Рядом с Золотой Бородой была она. Первая Дама Голдсборо, Дама Серебряного озера. Фея с исцеляющими руками. Значит, правду рассказывали о ее связи с пиратом! И как же больно знать, что это подтвердилось.
Этот мерзкий разбойник разрушил то, что давало им силу и высоко ценилось в их жизни, полной лишений: естественное чувство преклонения перед двумя высшими существами — графом и графиней де Пейрак.
В гамме проклятий и враждебных выкриков Анжелика не уловила тот, может быть, единственный за все утро взгляд, который бросил на нее Жоффрей.
Если б она это заметила, терзавшая ее боль могла бы смягчиться. Ведь это был взгляд, полный беспокойства: достаточно ли надежно она была защищена копьями испанцев.
— Безбожник! Похититель женщин! Подлец! Залпами сыпались брань, оскорбления, летели плевки. Колен со связанными руками, под градом ругательств и тычков с трудом продвигался, окруженный солдатами.
Ветер шевелил его длинные волосы и спутанную бороду. Его мрачный взгляд из-под мохнатых бровей был направлен вдаль, поверх беснующейся толпы; он был похож на Прометея, сына Титана, прикованного к скале и отданного на растерзание орлу.
У въезда в поселение группе пришлось еще раз остановиться под натиском толпы, которую не могли утихомирить ни призывы д'Урвилля, ни угрозы Ванерека, ни устрашающий вид испанской охраны.
Вдруг просвистел камень, ударивший Колена в висок, еще один упал у ног Анжелики; откуда-то раздался крик:
— Дьявол!
Долго еще в утреннем воздухе звучали проклятия. Вдруг, словно испуганная собственным неистовством, толпа смолкла.
Они услышали голос графа, спокойствие которого и поднятая в знак мира рука мгновенно подействовали на сверхвозбужденные нервы людей.
— Успокойтесь, — воззвал хрипловатый, но спокойный, твердый и чуть торжествующий голос. — Ваш враг, Золотая Борода, пленен! Не трогайте его. Оставьте его на мой суд!
Многие склонили головы, толпа подчинилась и отступила.
Форт был уже близок.
Анжелика услышала команду отправить пленника в караульное помещение и запереть его там под двойной охраной.
Что касается Анжелики, ее ждала квартира в главной башне замка.
Она остановилась и, резко повернувшись, оказалась лицом к лицу с плотной, упрямой толпой следовавших за ней колонистов. Впереди шли протестанты из Ла-Рошели.
Анжелика поняла, что если сейчас она смирится с положением виновной и спрячет свой страх во внутренних покоях форта, она никогда больше не сможет выйти из крепости без риска быть побитой камнями.
Она знала непреклонный характер ларошельцев, суеверную предвзятость, свойственную всем морякам, а особенно англичанам. Дай только волю сплетням насчет нее и ее мужа, и каждый из этих людей вооружился бы в соответствии с его верой либо святой водой, либо, что куда более опасно, мушкетом, как это уже произошло во время бунта на борту корабля в океане.
Был лишь один способ успокоить их подозрительность: нужно было заставить уважать себя, доказать, что все их пересуды беспочвенны, что ее совесть чиста, лишить всякого правдоподобия приписываемый ей образ женщины, изменившей мужу. Если же это окажется невозможным, иметь смелость не прятать свое бледное лицо с кругами под глазами и печальными следами сведения супружеских счетов.
Она освободилась от поддерживавшей ее руки; возможно, это был Хуан Альварес, который хотел проводить ее во внутренние покои. Нет, она не согласится ни на суд, ни на заключение: для этого им пришлось бы применить силу, и ей бы очень хотелось посмотреть, решится ли Жоффрей добавить еще одно оскорбление к тем, которые он уже нанес ей.
Женщина, изменившая мужу! Ладно! А как должна вести себя женщина, которая хочет отмести поток клеветы, оградить свою честь и честь своего мужа, спасти то, что еще можно спасти? Действовать в открытую, так, будто ничего не произошло, будто никто ничего не знает, быть «как раньше».
— Я хотела бы сегодня же проверить, как себя чувствуют вчерашние раненые,
— сказала она громко, своим обычным спокойным тоном, обращаясь к женщине, стоявшей ближе других. — Куда положили раненых с «Бесстрашного»?
Женщина сердито отвернулась, но Анжелика спокойно двинулась дальше, полная решимости доказать, кто она есть, какой она хотела бы остаться в глазах людей.
По знаку графа два испанских охранника пошли за нею следом. Казалось, она не обратила на это внимания, продолжая идти с таким достоинством, что при ее приближении стихали все пересуды. Более всего Анжелика не хотела, чтобы сплетни потревожили мальчишечьи ум и сердце ее любимого Кантора.
Эта мысль не оставляла ее ни на миг; голова ее кружилась от голода и усталости, но она не позволила себе передохнуть, переходя от одного раненого к другому.
Большинство раненых с «Бесстрашного» вернулись на свой корабль, и только самые тяжелые, а также раненые с «Голдсборо», были размещены у жителей. Анжелика входила в дома, требовала воды, полотна для перевязок, бальзама и.., содействия, а ларошельцы, хотели они того или нет, вынуждены были ей помогать.
Раненые встречали ее с нетерпением и надеждой; занимаясь перевязками и разматывая испачканные кровью и сукровицей тряпки, она постепенно приходила в себя. Зияющие раны, в излечении которых она видела свое предназначение, возвращали ей чувство собственного достоинства.
Для этих небритых и страдающих людей всякого рода слухи, касающиеся прекрасной и благородной дамы, встретившейся им в день сражения в забытых богом местах Америки, значили гораздо меньше, чем облегчение, которое приносило ее присутствие.
— Мадам, спасете ли вы мой глаз?.. Мадам, я не спал всю ночь из-за этой мошкары…
Раненые пираты с «Сердца Марии» были помещены вместе со здоровыми пленниками в кукурузной риге под надежной и хорошо вооруженной охраной. Кроме того, строение это находилось под дулами пушек одного из угловых бастионов форта. Предосторожности эти не были лишними, так как, по словам одного из часовых, узнав о поимке Золотой Бороды, пленные заволновались, и входить к ним стало опасно.
Два сопровождавших ее матроса хотели войти вместе с Анжеликой в ригу с мушкетами наготове, но она остановила их.
— Я хорошо знаю этих людей и совершенно не боюсь их.
Она предложила своим испанским стражникам остаться снаружи и сделала это таким повелительным тоном, что бедняги не посмели ослушаться. Необходимость выбирать между священной для них властью Пейрака и обаянием Анжелики доставила Луису и Педро в этот злосчастный день неслыханные мучения.
Она не боялась оказаться наедине с пиратами. Напротив, ей даже лучше было с ними, поскольку сегодня эти люди, как и она, были несчастны и подвергались страшной опасности.
