Вересковый рай - Джеллис Роберта (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
Это была не последняя из удивительных вещей, но самодисциплина позволила Бассету сохранять спокойствие, даже когда Саймон и три его валлийца ступили на территорию кладбища и тоже исчезли, как в воду канули. А он-то был так уверен, что, зная, где они находятся, сумеет проследить за их продвижением. Разочарованный, он обратил взгляд к часовым, которых мог различать в виде более темных фигур, двигавшихся на фоне внушительного здания церкви. Их было двое, и чувствовали они себя беззаботно, не подозревая о надвигавшейся на них опасности. Потом один из них двинулся немного вперед, пристально глядя в сторону кладбища.
Бассетт напрягся, боясь, что часовой сейчас забьет тревогу. Он был уверен, что стражник заметил его, но действие словно застыло. В эту секунду Бассетт с трудом подавил в себе безрассудное желание выскочить из укрытия, замахать руками и закричать, охватывающее всякого прячущегося, на которого, как ему кажется, устремлен взгляд наблюдателя; вместо этого он крепче сжал зубы и, отведя взгляд в сторону, помолился про себя, чтобы его люди не поддались наваждению, которое пережил он сам.
Лошади – нервные животные, но эти были привычны к людям, и не составляло труда привести их почти в сонное состояние. Рианнон хорошо их подготовила. Все были как следует накормлены и напоены. Прикосновения и шепот приводили их в состояние, которое позволяло им стоять на ногах и в то же время полностью отдыхать. Все десять лошадей отреагировали мгновенно, так что у Рианнон было еще время повернуть голову и понаблюдать за Саймоном и его людьми, которые исчезли на кладбище. Маневры Саймона, движения которого были не так отточены и аккуратны, как у его валлийцев, не ускользнули от ее наметанного глаза.
Тем не менее Рианнон очень гордилась им и неожиданно поняла, что не боится за него. То, что предстояло Саймону, было чрезвычайно опасно, но страха она не испытывала. И это удивляло ее – ей следовало бояться. Она была возбуждена, но чувство это было очень приятное, азартное, почти плотское по своему удовольствию. Когда она выезжала с Давидом, такого ощущения не было, хотя те приключения нравились ей не меньше. Может быть, это связано с тем, что Давид меньше заботил ее?
Она потеряла Саймона из виду, но возбуждение не уменьшалось, и она скоро поняла, что оно едва ли было связано с вовлеченными в операцию людьми, за исключением разве что ее самой. Возбуждение порождалось опасностью. И то, что опасность так близко касалась ее, делало это чувство еще острее, еще более захватывающим. Когда Рианнон успокаивала лошадей для Давида, она всегда находилась на почтительном расстоянии от места действия. Лошадей вообще брали лишь для того, чтобы они тащили награбленное. На этот раз Рианнон была вовлечена непосредственно, и, что бы ни случилось со всеми, это случится и с ней. И тут она сделала открытие. Впервые в своей жизни она поняла, почему многие мужчины любили войну больше, чем женщин. В этом, оказывается, был некоторый смысл. Рианнон теперь могла понять, как мужчина мог дойти до непреодолимой жажды щемящего сердце возбуждения, которое пульсировало сейчас в ней, особенно если одновременно он мог разбогатеть от этого. Неудивительно, что мужчину за уши не оттащить от войны.
Изворачиваясь между могильными камнями, Саймон делал все, чтобы ни в коем случае не потревожить никого ни в церкви, ни вокруг нее. Кладбище открыто приглашало организовать засаду. Он мог бы провести через него целую армию. Здесь оказалось даже лучше, чем в лесу, потому что трава была скошена и подчищена граблями. Здесь не возникало опасности наступить на ветку или на листья, которые своим хрустом предупредили бы недремлющего врага. В любом случае, этот самый враг ожидал внезапной атаки целого отряда, а не нескольких человек, скользящих во тьме.
Саймон достиг последнего высокого надгробья и принялся ждать. В стороне послышалось слабое шуршание. Он уже подумал было, не присоединился ли к их компании какой-то местный кот, но потом улыбнулся – скорее всего это был Сьорл. Голова часового повернулась, и он сделал шаг вперед, пялясь в темноту. Саймон сдержал улыбку из страха, что его зубы блеснут в темноте, но, внутренне рассмеявшись, выскользнул из-за камня, низко пригибаясь, и быстро перебежал в темноту прямо напротив стены храма. Два шага, три… Удавка была уже у него в руках.
Взволнованным зрителям показалось, что часовой на мгновение шагнул назад в более густую тень возле стены. Почти одновременно это же сделал и второй часовой, но первый уже опять выходил вперед. Бассетт испытал некоторое разочарование. Когда часовые исчезли в темноте, он подумал, что они захвачены. Слишком рано, сказал он себе. Ожидание всегда растягивает время, и такое неуловимое движение должно казаться более медленным, чем обычно.
Бассетт настроился на дальнейшее ожидание, но рука его потянулась к оружию, и он едва сдержал крик. Хотя он должен был предвидеть это, его испугала почти невидимость вымазанной грязью одежды и черных от сажи рук. Его манило броситься вперед, перебегая из тени в тень, но часовые…
Только часовыми были Саймон и Эхтор, надевшие шлемы воинов, которых они придушили до потери сознания. Сьорл подозвал двух солдат Бассетта и велел им занять место Саймона и Эхтора, а Саймон повел Бассетта вперед и помог ему снять засов, запиравший заднюю дверь. Все трущиеся детали были уже смазаны гусиным жиром, и двое мужчин, поднимая засов строго вверх, освободили дверь без малейшего скрипа. Саймон отодвинул щеколду и чуть-чуть приоткрыл дверь, потом – больше, еще больше, но не более чем на дюйм за раз, тонко чувствуя моменты, когда петли вот-вот были готовы заскрипеть. Когда дверь открылась достаточно, чтобы Бассетт смог пройти, больше он рисковать не стал.
В этот момент вернулся Сьорл и остановился у него за спиной, так что Саймон понял: все в порядке. Он последовал за Бассеттом внутрь, и Сьорл спокойно закрыл за ними дверь. Внутри было темно. Поскольку входить туда не дозволялось никому, даже свечи у ликов святых были погашены. Саймон гадал, как им удастся найти тех, кого они ищут, но это тоже оказалось легко. Один из узников храпел, как рой разъяренных пчел. Саймон и Гилберт осторожно направились в ту сторону, откуда доносился звук.
Здесь можно было не бояться разговаривать вслух. Эти трое от голода часто просыпались и, безусловно, разговаривали или молились. Однако Саймон надеялся, что у них не займет много времени разбудить этих людей и объяснить, что к чему. Впрочем, все прошло гладко. Как только де Бург узнал Бассетта, он начал тихо всхлипывать и в благодарности возносить руки. Поскольку брать с собой им было нечего – они были доставлены в церковь, лишь имея на себе одежду, прикрывающую наготу, и, конечно, ничего теплого, им оставалось только встать и последовать за Саймоном к выходу из церкви. Оказавшись у выхода, он тихо произнес одно слово по-валлийски, и дверь приоткрылась. Выйдя, они поставили засов на прежнее место.
Не было и разговора о том, чтобы де Бург мог перебежать двор церкви, он едва доплелся до двери. Без лишних разговоров Саймон посадил его Бассетту на плечи. Эхтор поддержал плечом Вильяма де Миллерса, а Саймон точно так же помог Томасу Чемберлену. Сьорл замыкал группу, оглядываясь и наблюдая за малейшими признаками тревоги.
Теперь молчание было уже не таким полным. Саймону пришлось дважды зажимать рот Томаса ладонью, а де Бург продолжал тихонько рыдать. Достигнув деревьев, Бассетт опустил свою ношу на землю.
– Он слишком слаб, – начал де Миллерс.
– У нас лошади, – ответил Саймон, убирая ладонь, которой мешал Томасу говорить. Теперь он понял, о чем так навязчиво пытались сказать эти двое молодых людей. – Будьте потише, – добавил он, – звуки тихой ночью доносятся очень далеко.
Его голос был слабым, но Рианнон услышала. Она тихо вышла из-за кустов по тропинке, которую наметила раньше, а за ней одна за другой, словно заколдованные, последовали лошади, даже не шевеля хвостами. Подойдя ближе, она коснулась рукой Саймона. Это всего лишь означало приветствие, но оба они затаили дыхание. Словно горячая молния вспыхнула между ними, придавая чувству каждого особую остроту и яркость красок.
