Февраль (СИ) - Сахарова Ирина (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Томас для начала спросил, как это меня угораздило, а я сказала искренне, что это всего лишь нелепая случайность и никакую Габриэллу я, разумеется, не убивала. Он мне сразу же поверил – думаю, он и не пришёл бы, если бы сомневался. Потом замешкался на несколько секунд, неодобрительно глядя на полицейских, но те сочли, что оставлять нас наедине ни в коем случае не стоит. Достаточно того, что они разрешили ему войти и поговорить со мной.
Тогда Томас сделал нечто совершенно неожиданное – со словами: «Ах, Жозефина, прошу вас, успокойтесь и не волнуйтесь ни о чём!» он обнял меня и стал ласково гладить по волосам. Я оторопела от такой нежности, несколько неуместной ещё и потому, что я вообще-то была предельно спокойна и никаких признаков волнения не демонстрировала, и в истерике не билась. Потом я поняла, к чему было это всё. Когда он ушёл, я обнаружила у себя в кармане ключик, небольшой ключик с запиской. Пользуясь тем, что мои конвоиры глядят куда угодно, но не на меня, я развернула записку. «На случай, если они вам не поверят», было написано в ней, а ниже прилагался адрес в Лозанне.
Ах, Томас, милый Томас! Я была тронута этой заботой от постороннего в сущности человека, так что оставшееся время моего заточения показалось мне не таким томительным. А ещё я думала, как теперь выбираться из всего этого дерьма, в котором меня угораздило увязнуть по самые уши.
Вариант у меня был один: Дэвид. Если мне удастся связаться с ним до того, как меня казнят. Бесплатно он сотрудничать явно не станет, попросит ещё одну ночь взамен, потому что та первая и последняя ему безумно понравилась. И что я буду делать тогда?
А, с другой стороны, был ли у меня выбор? Или так, или гильотина. Но после Габриеля я упрямо не желала представлять себя рядом с другим мужчиной, даже если на кону моя свобода. И к тому времени, как вернулись Витген с де Бриньоном, я пришла к окончательному выводу: я не стану спать с Дэвидом даже ради спасения собственной жизни. Не в этот раз.
Благородно, конечно, но меня всё равно не вдохновляла перспектива грядущей смертной казни. С возвращением обоих комиссаров настроение у меня испортилось ещё сильнее, особенно когда Витген сел за тот самый чиппендейловский стол напротив меня, готовясь начинать допрос. Эрнест встал у окна, спиной ко мне, и рассредоточено смотрел на постояльцев отеля, вышедших прогуляться на улицу, как только закончился дождь. Он ничего не говорил. И молчание его меня пугало.
– Это, действительно, мой платок, – не стала отрицать я, глядя на Витгена с тоской. – Я сама дала его Габриэлле.
– Ну да. Подарили. Когда собирали на свидание. Решив, очевидно, что он подойдёт под цвет её шляпки? – Ирония у Витгена получилась какой-то неохотной, и я на неё почти не обиделась.
– Разумеется, нет. Но какой смысл мне говорить вам что-либо, если вы всё равно мне не поверите?
– А вы попробуйте, мадам Лавиолетт. Мне, в самом деле, уже интересно, что вы придумаете на этот раз!
– Перестаньте говорить с ней в таком тоне, Бертольд, – осадил его де Бриньон. – Платок – это только косвенное доказательство.
– А вам мало доказательств? – Витген пожал плечами. – Шляпка с инициалами, платок с инициалами, и оба на месте преступления! Мадам Лавиолетт, вы либо очень глупая, либо очень невезучая.
Либо и то и другое разом, подумала я обречённо, а Эрнест вновь решил за меня заступиться.
– Витген! Вы забываетесь.
– Прошу прощенья, – пробормотал бернский комиссар. – Ну так что же, мадам Лавиолетт? Будете признаваться или посидим здесь ещё немного?
– Посидим. Прикажите подать чай, мне холодно, я хочу согреться! – С невероятной наглостью сказала я. И, закинув ногу на ногу, добавила: – Потому что признаваться я ни в чём не собираюсь! Габриэллу Вермаллен убила не я.
– В её комнате обнаружили платок с вашими инициалами.
– Я сама одолжила его ей накануне. У неё не было своего.
– Что же это, мадемуазель Вермаллен плакала у вас на плече? Позвольте поитересоваться о причинах?
– Не позволю. Они к делу не относятся.
– Думаю, причиной ваших разногласий – мсье Гранье? – Хмыкнул проницательный Витген, чёртов сукин сын. Я дёрнула щекой, и больше никак не выдала своего желания убить его в ту секунду.
– У нас не было никаких разногласий с Габриэллой.
– Её мать считает по-другому.
– Её мать – бестолковая старая курица! – Не сдержалась от грубости я. – Разумеется, она винит меня во всех смертных грехах! Она ещё с утра, когда Габриэлла была жива, смотрела на меня волком, искренне презирая за то, что Гранье выбрал меня, а не её дочь.
– Тут ты немного ошиблась, Жозефина, – наконец-то подал голос Эрнест. – Габриэлла была уже мертва к этому времени. Её убили вчера ночью. Ближе к одиннадцати часам.
– Ночью?! – Я удивлённо посмотрела на него, но де Бриньон снова отвернулся к окну, и больше никаких комментариев давать не стал.
Ночью? Но я отчего-то решила, что убили её именно сегодня утром. Её мать говорила, что Габриэлла не спустится из-за мигрени, и я была уверена, что она заходила к ней перед завтраком, говорила с ней. Выходит, в последний раз графиня Вермаллен видела свою дочь только вчера вечером. И преспокойно завтракала в нашей компании, пока Габриэлла… лежала там… совсем одна…
Я резко, слишком резко прижала руку к губам, боясь, что вот-вот закричу от отчаяния и горя. Витген, привыкшей видеть меня сдержанной и строгой, несказанно удивился этому моему порыву и даже вздрогнул испуганно. Нервы у него были ни к чёрту. Как и у всех нас теперь.
– Простите, – прошептала я сдавленно. И отвела взгляд.
Ох, пожалуйста, ну только не сейчас, не здесь! Когда меня бросят в камеру, у меня появится время, чтобы вспоминать о том, какой милой, невинной и доброй была бедная Габриэлла! Но не сейчас. Не при них. Этим людям ни в коем случае нельзя демонстрировать свою слабость.
– Хотите знать, как я вижу случившееся? – Полюбопытствовал Витген. – Мадемуазель Вермаллен взъелась на вас за то, что вы увели у неё жениха. Между прочим, бессовестно с вашей стороны, мадам Лавиолетт. Они ведь пожениться хотели!
Ах ты сукин сын! Ещё смеешь попрекать меня?! Я метнула на Витгена взгляд-молнию, но он этого словно бы и не заметил. И продолжил:
– Мадемуазель Вермаллен любила его всей душой и не захотела отдавать его так просто. Она пришла к вам, и стала умолять отступиться, не мешать её счастью, пригрозив крупными неприятностями, в случае, если не удастся найти компромисс.
Кстати, да. Ещё один повод восхититься этой девочкой, ныне покойной. Она бы ведь могла сразу начать с угроз – в тот вечер, когда пришла ко мне! А она разрыдалась, и вежливо попросила уступить ей. Боже, какая же она была чистая! Боже, какое же я ничтожество, как подло я поступила с ней!
И поделом мне.
– Вам, разумеется, не улыбалось ни возможное разорение, ни обнародование ваших грязных тайн, поэтому вы убили мадемуазель Вермаллен, чтобы обезопасить себя, – подытожил Витген, сложив руки на столе. Де Бриньон обернулся, видимо, собираясь вновь заступиться, но в этот раз я сама могла за себя постоять.
– Разорение? Помилуйте, вы всерьёз думаете, что Вермаллены смогли бы меня разорить? Сомневаюсь. А касательно моих грязных тайн, мсье Витген, тут уж я не знаю, что нужно было придумать, чтобы обо мне стали говорить ещё хуже, чем говорят сейчас. Не настолько у неё была богатая фантазия, как мне кажется.
– При ней не нашли цветка, мадам Лавиолетт, – устало вздохнув, сказал Витген. – Как вы это объясните?
– Что…? – Ахнула я, вновь прижав руки к губам. Эрнест, не оборачиваясь, усмехнулся, но на этот раз без былого триумфа. Подумал о том же, о чём и я – но почему не стал радоваться, ликовать?
– Кто бы ни убил Габриэллу Вермаллен, это был не Февраль, – произнёс бернский комиссар, скрестив руки на столе. – Вот поэтому я и спрашиваю вас, мадам Лавиолетт, как прикажете всё это понимать?
Ну, раз не Февраль и не я – оставался только один человек, которому могла быть выгодна смерть Габриэллы Вермаллен. Но он никак не мог убить её, он же был со мной всю ночь! Разве что – до этого? Я обняла себя за плечи, и вновь посмотрела на де Бриньона, сама не знаю зачем. Поддержки я, что ли, от него ждала? Глупо. Вряд ли он скажет: ох, бедная Жозефина, легла в постель к убийце, мне так жаль тебя!
