Грешный любовник - Росс Джулия (читать книги полные TXT) 📗
Веер ее затрепетал. Ленты на шее и груди всколыхнулись.
– Я работаю на вашего врага. И намерена использовать любое оружие, которое окажется в моем распоряжении.
– Очень рад слышать, – он. – Все прочие дамы, почтившие эту комнату своим присутствием, также оказывались в моей постели задолго до наступления утра.
Цокая красными каблуками, она пошла, продолжая обмахиваться веером. Свет и тени заиграли на ее лице.
– Когда-нибудь такое должно же впервые не случиться.
– О нет, Сильвия, – возразил он. – Не должно. Краска залила ее шею.
– Вы полагаете, что я не в состоянии отказать вам?
– Конечно, ты можешь отказать мне. Но ты не сможешь противостоять огню, который опаляет все в этой комнате. Не сможешь противостоять пламени, которое бежит в нашей крови. Особенно если ты собираешься использовать свое тело в качестве шпаги, которая должна добраться до моего сердца.
– А для чего вы хотите использовать свое?
– Для того чтобы убедить тебя довериться мне. Она остановилась перед ним и закрыла свой веер.
– А если бы мы поменялись местами, вы бы доверились мне?
– Вероятно, нет. Но, возможно, я бы и пошел на такой риск, если бы решил, что ничего тем самым не теряю.
Одно уверенное движение кисти, и веер раскрылся в ее руке. Она посмотрела на него поверх изящной ажурной игрушки из шелка и резной слоновой кости.
– А если я предам вас завтра?
Он сделал шаг вперед и взял ее за талию.
– Завтра, мадам, вы не захотите предавать меня, – возвестил он. – Итак, не пора ли нам начать наше сладостное сражение?
Ее веер упал на пол, как сухой лист.
Он целовал ее, пока сам не опьянел от поцелуев. И как всплеск медового горячего вина она ответила на его поцелуй так, что жар объял его сердце. На губах его появился ее вкус – сладостный вкус пряных апельсинов и женщины. Желание сжигало как печь.
Зубы ее кусали, грудь дрожала от вздохов. Когда они наконец разомкнули губы, то ее склоненная шея оказалась перед ним, и он впился в то место, где билась жилка. Изнемогая от желания, он все же заставлял себя действовать продуманно и тонко.
«Разжечь пыл всякой женщины можно благодаря терпению и благоговению. Достаточно выжидать и не прикасаться до тех пор, пока она сама тихими вздохами и содроганиями не станет умолять о прикосновении».
На сей раз все пошло по-другому. Сражение происходило не на жизнь, а на смерть.
– Мои руки полны серебристого тюля, – шепнул он ей в ухо. – Твои ребра упакованы в китовый ус и в тысячу тысяч маленьких стежков, как в раковину. Ты безрассудно думаешь, что сможешь спрятаться под своим платьем, под многочисленными слоями нижних юбок и корсета?
Она посмотрела на него, и красота ее синих глаз и темных ресниц подействовала на него как наркотик.
– Почему бы и нет? Вы же используете шелк и пудру в полную силу. Ваше опасное мужское горло закрыто пышно повязанным галстуком. На вас надет шелк цвета слоновой кости и белоснежное белье. Позвольте мне снять все с вас слой за слоем, сэр, и мы увидим, кто от кого прячется.
– Но теперь, когда мы знаем, что мы враги, не окажется ли уязвимость наготы чрезмерно рискованной?
– Я неуязвима для вас, – уведомила она. – Вы уязвимы. Даже зная, что я предам вас и доложу Ивширу, вы все равно раскроете мне все ваши тайны. Страсть не заставит меня стать на вашу сторону, но ваше желание погубит вас.
– Извините, но я с вами не согласен, – воспротивился он. – Однако стоит проверить. Итак, один слой за раз.
Берта с вызывающим видом стояла в дверях конюшни, кусая ногти. Снег валил почти не переставая все три дня, застилая конюшенный двор.
– Ну-ка перестань, – приказал ей Таннер Бринк на ее родном языке. – Изуродуешь свои хорошенькие ручки.
Француженка вздрогнула.
– Господи! У меня чуть сердце не выскочило!
– В самом деле? Что ж, тогда мы квиты, потому как от тебя у меня тоже невесть что выскакивает.
– Что вы имеете в виду?
Он взял ее за локоть и повел в темноту конюшни. От стойла Абдиэля шло ровное тепло. Гнедой поднял голову и тихонько заржал.
– Тихо, тихо, – успокоил его цыган. – Твой хозяин сейчас доказывает, что сам он жеребец не хуже тебя.
Краска бросилась Берте в лицо.
– Давно уже это продолжается? – спросил он.
– Сколько прошло с тех пор, как они заперлись в спальне? Три дня. Господи, и не надоест же людям!
Он усадил ее на охапку сена, а сам присел на корточки.
– Расскажи мне.
– Ну, как я вам говорила раньше, все началось в воскресенье вечером. Кто-то прислал платья. Прислал герцог?
– Нет, не герцог. Итак, ты помогла ей одеться, как подобает даме.
– Мне за это платят, хотя она ничуть не лучше меня.
– Тут ты снова ошибаешься, – заметил цыган. Берта не на шутку разозлилась.
– Она не дама. Она шлюха. Но все равно он бегает за ней.
– Тише, тише, – зашикал Таннер. – Ну так он мужчина. Значит, в воскресенье вечером? Ну расскажи мне снова.
– Ну, они заперлись надолго. Ужин пропустили.
– Полагаю, их обуял аппетит иного рода, – заметил цыган.
Берта едва не задохнулась, но она не могла допустить, чтобы странный коричневый человек увидел, как она выходит из себя.
– Глубоко за полночь он позвонил, потребовал вина, еды и горячей воды для мытья. Лакея в спальню не впустили. Мистер Давенби сам взял у него поднос в коридоре, но тот заглянул все же краем глаза в комнату.
– И?..
– Она стояла все еще одетой. И он тоже. Постель даже не смята, но занавески балдахина сорваны и раскиданы по полу. По лицу хозяина ясно, что произошло.
Цыган ухмыльнулся.
– А в понедельник утром?
– Когда лакей принес уголь для камина и кофе, мистер Давенби опять его не впустил. Но он уже снял камзол. И верхнее платье из серебристого тюля лежало на кресле.
– И что он сказал?
– Ничего. Приказал принести еще горячей воды и поесть. Вечером в понедельник, когда лакей принес ужин, Дав оставался в рубашке. А она стояла возле камина только в нижних юбках – ну точно как на картинах изображают олицетворенное блудодеяние.
– Но мистер Давенби оставался по-прежнему в парике?
– Да. И у нее волосы сохраняли ту же прическу, что я сделала. А что?
Таннер Бринк обхватил себя за бока.
– Ничего. Продолжай.
– Во вторник утром он, когда выставлял в коридор грязную посуду, выкинул также свою рубашку и ее нижние юбки. Белье все облито вином и перемазано сливочным маслом.
– Сливочным маслом?
– Ну, маслом или сливками – откуда мне знать? А когда хозяин открыл дверь вчера, то он был в шлафроке и по-прежнему в чулках. И парике. Свечи они погасили, так что лакей не увидел ее, но решил, что она, должно быть, в постели.
Таннер Бринк уронил лицо в ладони. Плечи его тряслись от беззвучного смеха.
– А сегодня утром?
– Он позвонил и приказал принести ванну и бритвенные принадлежности, и горячую воду, и свежие простыни. Обычно ему меняют простыни каждый день.
– Ну что ж. Значит, до вчерашнего дня они простынями не пользовались, так?
– Вы думаете, он ее так и не поимел ни в воскресенье, ни в понедельник? Лакей клянется, что поимел.
– Я думаю, что мужчина и женщина могут любить друг друга и не ложась в кровать. – Цыган прижал кулак ко рту, заглушая новый приступ смеха. – Так, сейчас у нас среда. И как, по словам лакея, выглядел Дав сегодня утром?
– Он выглядел как сущий пират. Я сама его видела. Ни парика, ни чулок. Встал возле своей закрытой двери и заставил прислугу оставить все в коридоре – там было столько ведер с водой, сколько вы в жизни не видали. Он сам потом все внес в спальню. Волосы у него стали как воронье гнездо, а на шее и груди синяки.
– Синяки?
– Любовные синяки. Ну, сами знаете.
– Ах, такие синяки! А потом?
– Я не знаю. Он не открывал с тех пор двери. Прислуга все время уносит золу и грязные тарелки и помои, даже не заглядывая в комнату. А теперь наступил вечер среды, когда он всегда выезжает в город.