На сердце без тебя метель... (СИ) - Струк Марина (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Когда она остановилась напротив него, он открыл глаза и посмотрел на нее снизу вверх с таким выражением, что ее сердце вновь забилось пуще прежнего. Но Лиза тут же вспомнила о случае с господином Журовским и в который раз ужаснулась содеянному.
— Я тебя ждал, — коротко произнес он.
Лиза ничего не ответила, только кивнула, быстро обернувшись на отца Феодора, который в этот момент, казалось, глядел прямо на них.
— Не думай об отце Феодоре. У него слабое зрение. Все псалмы произносит только по памяти, делая вид, что читает. А неизвестные ему заучивает накануне службы. Он прежде был при стеклах…
— Что сталось с господином Журовским? — резко перебила Лиза, стараясь не подпасть под очарование этого обманчиво-мягкого взгляда.
— Вам ведь уже все известно, разве нет? — он опустил глаза на зажатые в руке светлые кожаные перчатки.
У Лизы вдруг сдавило в груди, и подогнулись колени. Она испытала шок, когда на вопрос, отчего во время ее «болезни» планировали послать за губернским доктором, а не за господином Журовским, ей сообщили, что местный доктор некоторое время назад был жестоко избит неизвестным. Тот подкараулил эскулапа возле дома в темноте зимнего вечера. Да, все были уверены, что это какой-то необразованный крестьянин решил расквитаться за смерть ребенка, которого не сумел спасти Журовский. И крестьянина даже арестовали, а тот чистосердечно сознался в содеянном. Но ужас, что охватил Лизу при известии о случившемся, все еще жил в ее душе. И после ночного кошмара только умножился.
— C’est… votre…[151] — но не смогла больше вымолвить ни слова, только губу прикусила, чтобы не сорваться на крик.
— Хорошего же ты обо мне мнения! — вспылил мужчина, резко поднявшись со скамьи.
— Помнится, вы были столь недовольны его заявлением касательно сроков выздоровления madam ma mere, — не уступала Лиза, хотя понимала, как страшно разозлила его своим предположением. — Вы были просто в ярости… Что же еще я могу думать? Тем паче я даже не ведаю, что с моим маленьким братом, и это сводит меня с ума…
Он вдруг так неожиданно шагнул к ней, что она отпрянула в испуге, заметив злой прищур глаз и то, как сжалась в кулак его ладонь. Ее страх причинил ему боль. Лиза ясно увидела это в его глазах и в горьких складках, появившихся у рта.
— О господи, ты действительно полагаешь, что я мог причинить вред твоему брату? Ты так! И обо мне! — мужчина так же резко сел на скамью и опустил голову.
Видя его неприкрытое отчаяние, Лиза тут же смутилась. Как она может бросать обвинения, неуверенная ни в чем, кроме своих страхов? Она вспомнила, как некогда он, бросившись наперед слуг, переносил маленьких визжащих болонок через лужу, пытаясь заслужить ее несмелую улыбку. Как бережно опускал их наземь, несмотря на то, что одна из них, самая злющая, уже успела цапнуть его за палец.
Лизина рука сама помимо воли потянулась в ласкающем жесте и робко коснулась его волос, как некогда, только легко, мимолетно, чтобы никто не заметил. Лиза уже забыла, какие они шелковистые. Когда-то она пропускала его волосы сквозь пальцы, наслаждаясь таким неприличным прикосновением.
Ей вдруг захотелось опуститься перед ним на колени, отнять его ладони от лица и коснуться ими своих щек. Чтобы снова ощутить вихрь эмоций, что возникал при этом внутри. Чтобы поверить, что все еще возможно меж ними, несмотря на трепет ее души при одном лишь взгляде на другого человека, на желание покориться совсем другим рукам и губам. Несмотря на то, что ей придется ступить под своды этого храма чужой невестой, что ее спальня будет открыта для другого. И несмотря на те грехи, что уже покрыли мраком все то светлое, что некогда родилось меж ними…
Но вместо этого Лиза тихо прошептала:
— Мне привиделся дурной сон нынче ночью. Весьма дурной. Посему я прошу вас, заклинаю! Привезите мне хотя бы строчку от него! Чтобы я знала, что он в полном здравии… и как можно скорее!
— Я не могу уехать ранее Прощенного воскресенья, — покачал головой мужчина, не поднимая взгляда от пола церкви. Потому что не находил в себе сил посмотреть в ее взволнованное лицо. Потому что ее тревоги наполняли каким-то смутным беспокойством и его собственную душу.
— Я вас прошу!
— Это вызовет вопросы! Неужели не понимаете? Я не могу уехать ранее Прощенного воскресенья, — повторил он, твердо чеканя шепотом последние слова.
И Лиза быстро отошла от него к ближайшим образам, зачарованно уставившись на них, словно в молитве. Но он последовал за ней, встал за ее плечом и отчаянно зашептал:
— Я бы и сам уехал из Заозерного тотчас же после службы! Потому что я задыхаюсь здесь… Ты так далека от меня… Дальше, чем прежде, когда твоя старуха намеренно разделяла нас. Когда мне воистину думалось, что такой ангел, как ты, едва ли склонит голову к моим мольбам о милосердии к страждущей от любви душе. Я не могу видеть его подле тебя. Он увлечен, это так явственно нынче. Он желает заполучить тебя. Целиком и полностью. И мысль о том, что я сам толкаю тебя в его руки… невыносима! Я не сплю ночами… порой выхожу вон и делаю вид, что прогуливаюсь от бессонницы вокруг дома. Смотрю на твои темные окна и представляю, что ты уже его… И тогда нет мне горших мук… Я умираю здесь! Каждый день… каждый час… и даже твой взгляд не растопит льда в моей душе… Я смотрю на тебя всякий раз и теряю силы… слабею в стремлении своем…
— Тогда езжайте теперь же, до Сырной седмицы. Вам не составит труда отыскать причину для отъезда.
Мужчина едва не скривился, осознав, что голос Лизы прозвучал слишком ровно после признаний, что он невольно себе позволил. Он не мог видеть ее лица, только тугие локоны, спускающиеся из-под полей капора ей на плечи. И ему страстно захотелось спрятаться в этих локонах от всех и вся. И не думать ни о чем, затерявшись в аромате ее волос…
Он решил все задолго до того, как она сумела проникнуть в его черствую душу. Так отчего же сейчас он бы с радостью убежал от себя самого? Быть может, Лиза права? И ему действительно стоить уехать, а не ждать со страхом и ревностью момента, даже мысль о котором причиняла невыносимую боль?
Он заметил, что горничная Лизы освободилась, а значит, момент их нечаянной близости подошел к концу. Перед тем, как отойти от иконы, Лиза еще раз перекрестилась, а потом прошептала:
— Я вас прошу! Один лишь знак от него, чтобы я не мучилась тревогами. Коли любите меня…
Это был некрасивый прием. Умышленная хитрость, на которую она прежде была неспособна. Chantage, если говорить прямо. Но Лиза проигнорировала внутренний голос, что остался от прежней, честной и наивной, Лизы. Ей было до крайности необходимо получить доказательство того, что ее брат жив и здоров. «Ах, братец! Из-за наивности своих лет ты даже не понимаешь, какие тучи нависли над нашими с тобой головами!»
Возвращаясь из церкви, Лиза думала не только о брате, но и об отце. Для отца слово «честь» всегда было не просто словом. Он бы нынче только осудил свою petite Elise за нагромождение лжи, за хитрость, за изворотливость, а тем паче за то, чему она стала пособницей. «Посмотри, какая ты стала, petite Elise», — насмешливо звучал голос в ее голове. И Лизе хотелось закрыть уши ладонями в надежде, что тогда она перестанет слышать его. Она и сама понимала, насколько низко пала, ей не нужны были напоминания. А когда началось ее запланированное сближение с графом, стало еще хуже.
Недавно в библиотеке Заозерного Лиза отыскала то самое сочинение Карамзина, что так часто просили ее читать вслух, чтобы после раз за разом напоминать ей о том, насколько коварно «мужское племя». Теперь перечитывая последние строки о своей тезке, лишившей себя жизни, она так часто представляла, как воды ласково несут ее стройное тело, как легкие волны играют распущенными волосами. Если бы не брат, она бы последовала примеру бедной Лизы, помня одну из заповедей отца: «Лучше смерть, чем бесчестье…» Давно бы ушла к полынье, прорубленной в толще льда, так отчетливо темнеющей сейчас на фоне белоснежных просторов. Да, смертельный грех, страшный грех будет на душе ее. Но разве тот груз грехов, что уже висел на ней, позволит найти покой после смерти? А брат, эта невинная душа, который по-прежнему зависел от нее?.. Разве он виноват в ошибках Лизы?
