Гобелен - Рэнни Карен (библиотека книг TXT) 📗
Тот самый ветерок, что колеблет пламя свечи, играет с твоими волосами, и, вспоминая пламя твоих волос и твой смех, я уношусь за пределы времени и пространства. Когда ты была девочкой, я восхищался тобой. Когда ты стала женщиной, ты околдовала меня. Став моей женой, ты взяла меня в плен.
Моя любимая, я всего лишь простой смертный, и, как бы мне ни хотелось подобно бесплотному духу перенестись к тебе, я вынужден подчиняться обстоятельствам. Фридрих держит меня в плену, но я почти ни в чем не знаю отказа, не могу лишь прикоснуться к тебе, не могу ощутить, что ты так же реальна, как я.
Я скоро буду с тобой, и наша жизнь вновь станет прекраснее, чем самая смелая мечта.
Твой любящий муж Диксон Александр Уэстон».
Сердце ее бешено колотилось. Не хватало воздуха, и ей казалось, что она вот-вот задохнется.
Она поднесла письмо к пламени свечи. Сначала загорелась и сморщилась его подпись. Затем письмо превратилось в факел, и этот факел осветил ее молочно-белую кожу и ее пухлые губы. Еще мгновение – и бумага превратилась в черный пепел.
Элайн Уэстон, вдовствующая графиня Кардифф, бросила обратившееся в пепел письмо в ночной горшок. Пусть горничные гадают, что это было.
– Не понимаю, почему бы вам не перебраться в Хеддон-Холл, – продолжала Лаура.
Она старалась не обращать внимания на кислую мину дяди Бевила. Точно так же дядюшка выглядел, когда племянница как-то раз решительно заявила, что больше не вернется в школу миссис Вулкрафт.
– Я никуда не переберусь, пока не выясню, что ты затеяла, – твердил дядя.
Лаура с удовлетворением отметила, что ее планы относительно Блейкмора нисколько не шокировали дядю, напротив, он принял новость так, словно такого рода мысль ему и самому приходила в голову.
– Но, – продолжил он, – ты не можешь так просто передать нам Хеддон-Холл.
– Почему? – улыбнулась Лаура. – Ведь он мой.
Поверенный Алекса ясно дал ей понять, что она отныне полноправная хозяйка Хедцон-Холла. Денег у нее теперь было больше, чем она могла бы потратить за всю жизнь. И даже больше, чем могли бы потратить ее дети, если бы Бог дал ей детей.
– Но Хеддон-Холл из поколения в поколение принадлежал Уэстонам, – терпеливо объяснял дядя.
Бевил прекрасно понимал, что Лаура на законных основаниях могла делать с домом и поместьем все что угодно, даже спалить, но полагал, что племянница не имеет морального права отказываться от Хеддон-Холла.
– Род Уэстонов прервался, дорогой дядя, – тихо проговорила Лаура. – В живых не осталось ни одного.
– Что ж, хорошо, – пробормотал Бевил, глядя в пол. – Блейкмор твой, а мы с Перси можем перебраться в Хеддон-Холл, но при одном условии.
Лаура улыбнулась.
– Назови его.
– Хеддон-Холл должен формально оставаться за тобой. Ты не должна отдавать его даже нам с Персивалем.
– Но, дядя, я уже попрощалась с этим периодом своей жизни и никогда туда не вернусь.
– Никогда не говори «никогда», Лаура. Обещай, что никому не отдашь Хеддон-Холл.
– Хорошо, – снова улыбнулась Лаура. – И слово «никогда» постараюсь пореже употреблять.
– Вот и умница. – Бевил. с облегчением вздохнул. Он уже представлял, как переложит на плечи Симонса часть хозяйственных забот. – Да, ты не в курсе, Питт действительно возвращается из отставки?
Лаура ответила не сразу. Дядя был бы в шоке, узнай он, что его племянница опустилась до шантажа. Конечно, она винила Питта в гибели Алекса, но его заслуги перед Англией считала неоспоримыми, как и его способность вести страну самым верным курсом. Кроме того, Лаура не сомневалась: придя к власти, Питт займется пересмотром тех законов, которые она считала несправедливыми. Питт был слишком искушен в политике, чтобы не принять к сведению ее угрозы.
– Воспитатель короля все еще очень силен, и никто не знает, сколько он продержится, – проговорила она наконец. – Даже думать не хочется, что могло бы случиться, если бы принц Фред не умер. Как бы там ни было, Бьют не слишком популярен в народе из-за того, что близок к матери короля, и еще потому, что шотландец. Хотя, как мне кажется, большинство шотландцев куда лучше, чем он.
– Правда, что на его экипаж было совершено нападение? Лаура усмехнулась.
– Если бы только на экипаж. Ему били окна, и толпа под окнами его дома орала непристойные песни. Даже король не может не замечать того, что Бьюта не любят. Особенно невзлюбили после Парижского мира.
– Да уж, договор из рук вон плох. Слишком великодушен по отношению к Испании и Франции и оскорбителен по отношению к Фридриху – нашему союзнику. Не удивлюсь, если он пойдет на нас войной.
– А ведь королю всего двадцать пять лет, – заметила Лаура.
– И он полубезумен, если верить слухам.
– Я не общаюсь с теми, кто близко знаком с королем, – сказала Лаура. – Но и до меня кое-какие слухи доходили.
– Я понимаю, почему ты избегаешь придворной суеты. Ты всегда была слишком умна для этого.
– Пожалуй, не столько умна, сколько нетерпелива. При дворе надо уметь предавать, обманывать и плести интриги, а все это весьма скучно. Что же касается Георга… Самое лучшее, что я могу сказать о нем, так это то, что он любит свою жену.
– Бывали короли и похуже, – проворчал Бевил.
Лаура промолчала, хотя и не вполне была согласна с дядей. Ей казалось, что нет ничего, хуже, чем безумец на троне и глупец в премьер-министрах. К счастью, она отвечала лишь за благополучие детей, заботу о которых взяла на себя.
– Ну вот, кажется, все, – пробормотала Лаура.
Два дня потребовалось им, чтобы упаковать вещи. Даже не верилось, что за один год в Лондоне она успела обзавестись таким количеством вещей.
– Отдохните, миледи, – проговорила Агнесса с нотками материнской заботы в голосе, как некогда Джейн. – Вы ведь так устали – делаете то, что слуги должны за вас делать.
Горничная пошла заваривать чай, а Лаура с улыбкой подумала о том, что Агнесса уже успела забыть, как когда-то работала вместе с ней на кухне в Хеддон-Холле. Лаура обвела взглядом пустую спальню. Несколько недель назад она приняла решение уехать из Лондона и тут же стала готовиться к отъезду. Если для Долли Лондон был и домом, и родиной, то Лаура в душе всегда оставалась провинциалкой, любившей холмы и свежий воздух. Она тосковала по запаху трав, по полевым цветам, по тишине летних ночей и хрустящему белому снегу зимой. И самое главное, она хотела начать новую жизнь – начать так, чтобы прошлое как можно реже напоминало о себе.
Но в Блейкмор она поехать не могла. Лаура любила его не меньше, чем Хеддон-Холл, однако знала: вернувшись в дом своего детства или в дом Алекса, она снова с головой бросится в пучину скорби и тогда уже не сможет осуществить задуманное.
Нет, она поедет в другое место. Дом, который она выбрала-в пяти милях от Блейкмора, в живописном месте, – был не очень удобен для детей, но Лаура намеревалась перестроить его. А дядюшки при желании смогут навещать ее. Да она и сама могла бы изредка приезжать к ним…
Лаура улыбнулась. Ей не хотелось забывать ни Блейкмор, ни Хеддон-Холл, оба дома жили в ее памяти, как прежде она жила в них.
Но оба они принадлежали прошлому. Леди Уэстон никогда не станет прежней Лаурой. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
И визит в Хеддон-Холл это подтвердил.
Агнесса, зашедшая с подносом, налетела на сундук, но все же удержалась на ногах. Осторожно поставив перед хозяйкой поднос, горничная сказала:
– Отдыхайте, миледи, я сама закончу.
Агнесса принялась подтягивать ремни на дорожных сундуках. Лаура думала о том, как они с дядей Бевилом покинут Лондон. Она подозревала, что и Агнессе не терпится уехать из столицы.
– Подожди, – неожиданно сказала Лаура, когда горничная принялась закрывать последний сундук. Она подошла к секретеру, выдвинула верхний ящик и, достав оттуда музыкальную шкатулку с эмблемой Кардиффов, передала ее Агнессе. – Убери на хранение. – Она даже не открыла шкатулку.
