Любовные чары - Арсеньева Елена (книга жизни .txt) 📗
Некая неведомая сила вздернула Марину с постели, понесла к Десмонду. Некая неведомая сила влилась в ее руку, отвесившую ему такую пощечину, что он отшатнулся и едва устоял на ногах.
– Вы меня с кем-то путаете! – прошипела Марина, не помня себя от ярости. – Хоть я ваша тайная жена, однако же не обзавелась еще вашей фамильной чертой: страстью к простолюдинам!
Десмонд качнулся, схватился за край стола, чтобы не упасть, и глаза его так сверкнули, что Марина поняла: он тоже в ярости и едва способен владеть собой. Но Марине уже было море по колено.
– Да, да! Это ведь в ваших привычках! – усмехнулась Марина. – Вы ведь сочли меня крестьянкой, когда обольстили в бане и когда каждую ночь укладывали к себе в постель? Да все вы, Макколы, таковы. Ваш брат, тайно обвенчавшийся с Гвендолин и приживший с ней сына, ваш дядя, у которого любовница в деревне, ваш отец, так и не узнавший имени своего бастарда… И Джессика, которая душу дьяволу продаст, лишь бы сделаться леди Маккол, всего лишь усвоила вашу манеру. Но меня вы…
Все взорвалось у нее в голове. А затем что-то больно ударило Марину в спину, и она обнаружила, что лежит на ковре, а левая ее щека горит и наливается болью.
Десмонд ударил ее! Все теперь кончено меж ними!
На Марину навалилось горе, для которого мало слез. Нет, не оплакать боль, невыносимую боль, пронзившую все ее существо.
А Десмонд распахнул двери, выглянул. Ему стало стыдно, не услышал ли кто скандал, который они устроили друг другу. Только одно его и заботит: честь Макколов! Можно делать все, что угодно – но шито-крыто. Выходит, он и правда унес Марину из парка лишь для того, чтобы слуги не увидели ее в непотребном виде.
Ей захотелось умереть прямо сейчас, немедленно. Марина повернула голову, зашарила пальцами по ковру. Стекло, осколок стекла… Она стала поднимать руку – и замерла, вдруг ощутив, что Десмонд рядом.
– Ого! – недобро усмехнулся он. – Да вы, я вижу, вооружены? Намерены отомстить обидчику, да? Ну, этим вы меня только оцарапаете!
С легкостью вынул из ее пальцев осколок, и не успела Марина огорчиться потерей, как ощутила прикосновение чего-то тяжелого и холодного. Рукоять кинжала!
– Вот так, – одобрительно кивнул Десмонд, – держите крепче. Заносите и бейте. Я даже наклонюсь, чтобы вам было удобнее. Куда желаете ударить? В сердце или в горло? Ну же, Марион, смелее!
Марина непонимающе смотрела, как он рванул рубашку.
Какая у него гладкая грудь, между шеей и плечом бьется голубоватая жилка… Ах, приникнуть бы к ней губами! Но нет, нельзя. Любить его нельзя! Невозможно. Смертельно.
Марина закрыла глаза. Кажется, Десмонд вынул кинжал из ее дрогнувших пальцев. Кажется, приподнял, прижал к себе, зашептал, касаясь губами уха, спутанных волос, задыхаясь, не то смеясь, не то… Нет, ей все кажется, все лишь мнится!
– Прости, что ударил тебя, – бормотал Десмонд. – Но как было иначе тебя остановить? А если бы кто-то услышал, как ты враз открываешь все тайны, которые навлекли проклятие на Маккол-кастл, которые стоили жизни Алистеру, а может быть, и не только ему? Слава богу, в коридоре никого не было. Может, все и обойдется. Но теперь к страху, который я и так испытываю ежечасно и ежеминутно, что не успею отомстить за Алистера, примешается еще и страх за твою жизнь. Ну зачем я принудил тебя сюда приехать?! Но я и не предполагал, что все так безнадежно запутано! И как тебе удалось до всего дознаться?
Не слыша ответа, он заглянул ей в лицо, и голова Марины безжизненно упала на его плечо. Трижды волна ярости поднимала ее сегодня – и оставляла в изнеможении. Теперь она окончательно обессилела.
Десмонд поднял Марину с полу и снова положил на кровать. Взял из шкафчика другую рюмку, наполнил коньяком. Поглядел на Марину и осушил рюмку одним глотком. А потом вдруг склонился над Мариной и припал к ее губам.
Губы его были влажны и горьки. Она успела осознать это, и в ту же минуту его язык проник меж ее губами, принудив их раскрыться, а вслед за тем ее рот наполнился жгучей жидкостью. Марина вздрогнула, едва не поперхнувшись, когда коньяк хлынул ей в горло, и вынуждена была торопливо сглотнуть. «Так вот что он имел в виду…» – мелькнула мысль. В то же мгновение Десмонд отстранился от нее, и Марина испытала приступ мгновенного, ошеломляющего одиночества, но тут же поняла, что он оторвался от ее губ, чтобы сделать новый глоток. И когда коньяк опять попал ей в горло, мгновенно проглотила его, а прежде чем Десмонд отстранился, сжала губами его язык.
Десмонд издал хриплый, мучительный стон. О нет, не коньяк вернул ей силы, а его стон подавленного, рвущегося на волю желания!
Марина обхватила его плечи, стиснула, отчаянно боясь, что он рванется, совладает с собой… но нет, он приникал к ней все теснее, все крепче вжимался в нее.
И все же Десмонд рванулся —последние остатки гордости ожили в нем.
Марина плавно повела бедрами, еще крепче прижалась к Десмонду. А он все еще противился ей… Почему? О чем он думает сейчас, какими мыслями гонит от себя наслаждение? Какие призраки одолели его?
Хьюго, поняла вдруг Марина. Они не вдвоем в постели, с ними третий. Десмонд не верит ей, его сковала ревность.
И вдруг свет померк в глазах. Марина вспомнила, что в парке она выдохнула ему в лицо слова любви, а Десмонд отбросил ее от себя. Тело ее вмиг заледенело, она замерла.
Губы их с Десмондом еще соприкасались, но теперь они лежали, как два врага, изнемогшие в смертельной схватке, на миг замершие, чтобы перевести дыхание, но стерегущие всякое движение другого. Марина поняла: что бы она ни сделала сейчас, Десмонд не будет удерживать ее. Нечем ему ее удержать!
Марина развела руки, Десмонд слегка приподнялся, и она почти без усилий соскользнула с постели. Ее пошатывало, когда она довольно твердо двинулась к двери. И ушла. А он так и не сделал попытки ее остановить…
Счастье, что их комнаты поблизости. Никто, ничей любопытный глаз не успел увидеть, как Марина, совершенно раздетая, вышла из спальни своего… ну, словом, из спальни сэра Десмонда и вошла в свою дверь.
У нее подогнулись ноги, и она села у двери, не чувствуя ничего.
В комнате горела только свечечка в ночнике, по сравнению со спальней Десмонда здесь было темно, однако Марине и слабого огонечка было много. Хотелось оказаться воистину в кромешной, непроглядной тьме… спасительной или губительной, кто знает. В такой она пребывала лишь однажды в жизни – когда блуждала по замковым потайным переходам, ведомая Макбетом. Вот если бы у нее была такая же дверь за гобеленами, как в комнате Джаспера, она бы вошла в нее и скрылась бы, заблудилась в переходах, исчезла бесследно, как некогда злополучный сэр Брайан, оставивший бедняжку Урсулу убиваться по себе. А кто будет убиваться по ней? Да никто. Десмонд в конце концов сдастся на милость Джессики и обвенчается с ней в домовой церкви Маккол-кастл. Везет же Джессике! И Десмонд будет принадлежать ей, и соперницу она довела до того, что та готова живьем в могилу зарыться. Как же расчетливая Джессика не распорядилась отвести мисс Марион комнату с потайной дверью, ведущей в лабиринт, во тьму… в никуда? Впрочем, в этой части замка тайных дверей нет. Только в той, где живут Джессика и Джаспер.
Джессика и Джаспер…
Марина с трудом поднялась, доплелась до кровати, ощупью забралась на нее и зарылась в одеяла, перины, подушки, медленно согреваясь. Однако дрожь так и пронизала ее, едва лишь в мыслях встретились два имени – Джессика и Джаспер.
Их комнаты рядом. Им совсем не обязательно выходить в коридор, чтобы встретиться, достаточно пройти через потайные двери. И обе двери ведут в переход, который тянется к старой башне, где томилась в заточении Гвендолин. Откуда она бесследно пропала.
Джессика и Джаспер! Марина замерла, перестав дышать от внезапной догадки.
Какая глупость… Нет, не глупость! Чего ради Флоре приводить Алана к замку? Едва ли Джасперу, который держал в заточении мать ребенка, это понравилось бы. А Флора хотела порадовать, утешить несчастную узницу. Она поступала против воли Джаспера, рисковала ради Гвендолин, а значит… значит, не она та любовница Джаспера, о которой говорили Гвен с Урсулой. Конечно, не она!
