Девушка с зелеными глазами - О'Брайен Эдна (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
– Он вон там, – сказала я, показывая на вазу с фруктами.
Лимон потемнел, скорее всего, он засох, но мне было совершенно наплевать, ноги у меня дрожали из-за новости, которую я узнала.
– В старой постельке запылает пожар, когда она вернется! Вы ее когда-нибудь видели? Bay! – и он запел: – «О, дорогая, дорогая, не покидай меня сейчас в день нашей свадьбы…»
Я, конечно, видела ее, правда только на фотографии. У нее были короткие волосы и волевое лицо. Я смотрела фотографии Юджина однажды в его отсутствие. Он хранил их в закрытом ящике, но я поискала и, увидев, что один угол ковра немного оттопыривается, заглянула под него и обнаружила там ключ. Я открыла ящик, в котором оказалось очень много фотографий его дочери. На обратной стороне каждой из них была надпись, поясняющая то, что было изображено на фотографии, Например: «Детка есть хлеб с вареньем, сидя на высоком стуле». Мне вдруг стало не по себе и, чувствуя себя виноватой, я положила фотографии на место и подумала о том, когда у ребенка день рожденья и посылает ли Юджин ей подарки.
– Знаете ли, старина Харклифф слегка свихнут на ней, глубокая неприязнь долго держится, – сказал поэт Саймон, вторгаясь в мои размышления.
– Чай готов, – сказала я, не видя, как скорее отделаться от него.
Еще раньше он уверял меня, что пьет сырые куриные яйца, чтобы достичь особенной потенции:
– Ближе к природе и к маленьким пташкам, – расхохотался он.
– Чай готов, – еще раз напомнила я ему, заканчивая собирать поднос.
– Проворная девчонка, вот это мне нравится, проворная и умеет держать себя. Bay, умеет! Ты умная девушка. Я ведь поэт и кое-что смыслю в таких делах. После вас.
Он пропустил меня вперед, а сам пошел с подносом за мной.
– А у вас премиленький задик, – сказал он и, конечно же, мой высоченный каблук попал в прогрызанную крысами дыру в деревянном полу длинного темного коридора, ведущего в столовую.
– Ты принесла не тс чашки, – сказал мне Юджин, когда я стала разгружать поднос, – это кухонные.
– Сойдет, – сказала я, чувствуя, как заливаюсь краской.
– Нет, нет, нет, сейчас воскресенье, и у нас гости, полагается пить чай из лучших чашек, – сказал он полушутливо и, поставив чашки обратно, сам вынес поднос из столовой.
– Ну чего от нее ждать, – изрекла его мамаша, обращаясь к большому полену в камине, – деревенская девчонка, только от сохи.
Вздернув бороду, Саймон внимательно посмотрел на нас, то на одну, то на другую. Остальные гости потягивали свой портвейн, женщина улыбнулась, и по ее улыбке не было понятно, то ли она сожалеет о том, что происходит, то ли наоборот, одобряет.
– Присядь, дорогуша, – сказала она. Я ненавижу людей, которые называют меня «дорогуша».
– Прошу прощения, – сказала я и удалилась из комнаты. Я взяла пальто и вышла, чтобы спрятаться ото всех в саду.
Я ненавидела Юджина. Мне были противны его сила, гордость, самоуверенность. Мне хотелось, чтобы у него был какой-нибудь недостаток, уравнивающий хоть в какой-то мере со мной. Но за исключением его гордыни, никаких пороков у него не было. Это был человек-скала. Но тут вдруг я вспомнила один из его недостатков. Это был даже не недостаток, а отвратительная черта, свойственная ему. Я вспомнила, как он орал на меня, когда просил помочь ему с водным резервуаром. Мне надо было только открывать и закрывать кран по его команде. Я все делала правильно, но в один момент замешкалась и сделала все наоборот, облив его водой: «Ты, заторможенная идиотка, не можешь даже закрыть кран?! Тебе же сказано было «закрыть», «закрыть», а не открыть!» Ну что я могла сделать?! А потом все эти его хохмочки и приколки: «Бэйба, я собираюсь обзавестись гаремом, как ты смотришь на то, чтобы войти в него на правах любимой жены?», или «Перед тем как ввести Кэт в высший свет, мне придется изрядно попотеть, чтобы научить ее говорить по-английски», или «Поспешай по лесенке, шевели своими крестьянскими ножками». Я ненавидела его.
– Я ненавижу его, – сказала я птицам, которые собирались вить гнезда. Они издавали разные звуки, прочищая горлышки перед тем, как залиться трелями.
– Радуетесь? – горько сказала я, глядя на птиц и гадая, с кем сейчас Бэйба и встречается ли она еще с Тодом Мидом? Я думала или, точнее, старалась думать о других мужчинах, с которыми была знакома, но при сравнении с Юджином все они казались просто мальчишками. Вдруг я вспомнила, что он мне рассказывал, как в юности снимал пополам с одним парнем комнату в Лондоне, и каждую субботу каждый из них мыл свою половину пола. Мне это казалось чем-то ужасно неестественным. Я не могла себе представить, зачем нужна такая пунктуальность, зачем рисовать черту посредине комнаты на линолеуме, чтобы, не дай Бог, махнуть тряпкой по чужой территории. У меня в мозгу почему-то зазвучал голос Саймона, который спрашивал меня: «Не тяжело ли вам носить ваши груди?» – и протягивал мне пирожное с тарелки. Я вспомнила все, что он говорил мне про приезд Лоры, его гнусавый визгливый смех стоял у меня в ушах.
Я стояла так с глазами, полными слез, мечтая, чтобы он вышел ко мне.
– Он никогда не женится на тебе, – сказала Бэйба, и теперь я думала, что это правда, потому что он темная лошадка. Все плохое, только что восставшее в моей душе против него, вдруг поменялось на хорошее. И его угрюмость и несдержанность уступила место в моих воспоминаниях тому, сколь нежен он был со мной, как приносил мне тостики в постель и подкладывал мне под спину подушки, чтобы мне было удобнее читать. Меня на какое-то мгновение вдруг порадовала перспектива состариться и иссохнуть, чтобы ни один мужчина уже не смог терзать мое сердце.
Едва ушло солнце, я озябла. Он пришел за мной, когда уехали гости.
– Хочешь унизить меня при людях? – сказала я, когда он подошел и, наклонившись ко мне, погладил мои волосы и произнес слова извинений.
Густеющая фиолетовая дымка вечера быстро окутывала все вокруг.
– Прости, – сказал он, – я вовсе не хотел обидеть тебя. Я просто подумал, что чашки выглядели ужасно, и матушка все равно начнет ныть по этому поводу, а раз уж так, то лучше сразу было взять хорошие.
– Дело не в чашках, – я почти кричала, – чашки здесь совсем не причем, ты всегда говоришь не о том, что действительно имеет значение, а чашки как раз не то, что имеет значение.
– Ну, будет тебе, будет, – сказал он, обнимая меня и стараясь успокоить.
– Не надо так со мной поступать перед всеми этими людьми!
Меня приводил в ярость тот факт, что все произошло на их глазах. На глазах этого гнусного поэтишки и этих мерзких баб, которые, конечно же, запомнят случившийся со мной скандал на всю жизнь.
– Среди людей, с которыми ты общаешься, нет ни одного приятного или по крайней мере искреннего человека, – сказала я.
– Дитя мое, – ответил он мягко, – люди по большей части не очень приятны и уж совсем не душевны, я хочу сказать, что червяк, наверное, более душевный.
Тут я вспомнила, что слово «душевный» было из разряда оценочных категорий мамы. Лиззи – душевный человек, – говорила она о женщине, которая приглашала нас к себе на чай и угощала бутербродами с кетчупом, она говорила так и о наших родственниках из Дублина, которые были очень скупы и почитали, как нечто само собой разумеющееся то, что всю войну мы посылали им бесплатно домашнее масло. Она не судила людей строго.
– Этот твой Саймон вел со мной разговоры на интимные темы… – пожаловалась я.
– Ах, это… Я просто забыл предупредить тебя. Беда в том, что у него, так сказать, мужские достоинства весьма и весьма скромных размеров, и одна женщина как-то просто высмеяла его.
Сказав это, он посмотрел а фиолетовое небо и на птиц, скрывавшихся в темени ветвей и поющих прощальную песню вечера. Спокойствие, разливавшееся в воздухе, казалось, давало ему ощущение такого счастья, что он едва ли понимал смысл того, что я говорила.
«Ему нравится, – подумала я, – когда его друзья говорят мне гадости!»
