В объятиях принцессы - Грей Джулиана (список книг .txt) 📗
Мистер Райт окинул ее острым проницательным взглядом. Это сразу пробудило в ней инстинкт самосохранения. Серые пронзительные глаза – единственное, что она запомнила.
Несомненно, она вызвала любопытство Райта, поскольку настояла, чтобы ее пропустили к нему, и ему пришлось прервать какую-то встречу, вероятно, жизненно важную для финансового благополучия Британской империи.
– От лорда Сомертона, – заявила Луиза, протянув ему письмо.
Мистер Райт сломал печать, прочитал записку и со всем вниманием уставился на нее.
– Ответ будет? – спросила Луиза, желая поскорее отделаться от неприятного задания.
– Его милость ожидает ответа?
– Я не знаю, сэр.
– Тогда передайте мой нижайший поклон его милости, – буркнул Райт и сразу ушел.
Все они одинаковы. Друзья Сомертона такие же, как он сам, подумала Луиза, высокомерные ублюдки, считающие себя выше других.
А она просто дура, если позволила себе почувствовать симпатию к этому человеку, увязшему, словно в трясине, в браке без любви и тщательно оберегающему свое гордое одиночество. Да, она могла признаться в этом чувстве. Впрочем, почему бы нет? Она потеряла отца, мужа, сестер, лишилась привычных привилегий и даже собственного дома. Оказавшись вынужденной находиться в постоянном контакте с графом Сомертоном, она поняла, что, несмотря на многочисленные недостатки, этот человек излучает неуемную энергию и обладает некой темной харизмой. И потом, у него такие широкие плечи и мужественное лицо. А его душа казалась открытой раной.
Неотразим. Да, пожалуй, это точное слово.
Вполне естественно, что она, здоровая молодая женщина детородного возраста, лишенная родственников мужского пола, ощутила…
Привязалась к нему.
Да, это правда.
Луиза обхватила чашку обеими руками. Пальцы быстро согрелись. В животе урчало, но недостаточно сильно, чтобы сандвич с кресс-салатом показался соблазнительным. Но она же почти ничего не ела за завтраком. Значит, надо обязательно что-нибудь проглотить.
Она взяла сандвич и откусила маленький кусочек. Вкус масла и немного увядшего салата оказался вовсе не таким омерзительным, как она опасалась. Она откусила еще кусочек и проглотила.
Надо что-то придумать. Ну, с текущей ситуацией все ясно. Вечером она вернется в дом Сомертона, соберет вещи, заберет Куинси и к утру уйдет. Можно поехать в Баттерси и дождаться там герцога и мисс Динглби. Она потребует, чтобы они посвятили ее во все свои планы.
Отныне и впредь она будет активным участником операции по спасению своей страны.
Еще кусочек сандвича, и еще один. Хлеб очень даже неплох. Наверное, его только что испекли. Жаль лишь, что испортили салатом.
Маленькая черная муха села на край блюдца, но тут же, не обнаружив ничего интересного, улетела.
День оказался бесконечным.
«Итак, Луиза. – Она забарабанила пальцами по краю стола. – Что ты собираешься делать со свободным временем? Сидеть сиднем в кондитерской? Или что-то предпринять?»
Она сунула в рот остаток сандвича, запила его чаем и встала.
– Спасибо, – сказала она подошедшей официантке, бросила на стол монету и вышла на улицу.
Глава 11
Лондонский дом герцога Олимпии занимал лучшую часть Парк-лейн; он располагался всего лишь в сотне ярдов к северу от величественной статуи Веллингтона. Луиза заняла позицию в парке, напротив дома, с путеводителем Бедекера в руках, внимательно рассматривая окна поверх страниц.
Сердце билось гулко и часто. За одним из этих высоких плотно зашторенных окон находилась ее сестра Эмили. Возможно, она читала книгу или мерила шагами отведенную ей комнату. Или сидела рядом со своим женихом, тем самым, в странной маске и с белыми волосами. Или осторожно выглядывала в окно, думая, кто наблюдает за домом снаружи.
Несмотря на то что был холодный февраль – самое немодное время года, в доме царила суматоха. По ступенькам струился плотный поток людей с цветами, яркими пакетами и музыкальными инструментами. Неподалеку стояло несколько экипажей. У парадного входа топтался человек в ливрее и направлял поток; он останавливал каждого и давал инструкции. В доме готовились к балу в честь помолвки Эмили. У задней двери, несомненно, была такая же суета.
Если Луиза знала, где находится Эмили, – да что там Луиза, все лондонские торговцы явно знали, что происходит в доме герцога Олимпии, – это было известно и заговорщикам.
А где сейчас члены революционной бригады, которые, как известно, выслеживают принцесс в Англии? Может быть, они среди людей, которые деловито снуют взад-вперед под величественным мраморным портиком? Или сидят на козлах экипажей, постоянно подъезжающих к дому? В каждом таком экипаже может быть достаточно взрывчатых веществ, чтобы взорвать все здания парламента.
Или революционером является тот тучный мужчина, который неторопливо прогуливается по дорожке, поглядывая то направо, то налево? Конечно, им может руководить простое любопытство туриста. В этом районе особняки великолепны, ими невозможно не залюбоваться. Или его внимание объясняется некими тайными планами?
Олимпия заверил ее, что в его доме Эмили в полной безопасности. Ее охраняют, как величайшую драгоценность. Но если так, почему он не привез их сюда с самого начала? Как можно обеспечить безопасность Эмили в такой суматохе?
Мужчина прошел мимо, не остановившись. Луиза провожала его взглядом, пока он не скрылся за деревьями. В последний момент, уже собираясь снова вернуться к наблюдению за домом, она краем глаза заметила странное движение.
Очень медленно, лениво, чтобы не привлечь к себе внимание, она сменила позу и взглянула на дорожку слева от себя.
Деревья, несколько спешащих пешеходов. Женщина в черном пальто и шляпке с детской коляской на высоких колесах.
Возможно, у нее просто разыгралась фантазия, подумала Луиза.
Из-за дерева выступил мужчина, огляделся и дернул себя за ухо.
Луиза надвинула шапку на лоб. Под резким порывом ветра дерево над ней жалобно заскрипело. Она заглянула в свой путеводитель и обнаружила, что держит его вверх тормашками.
Уголком глаза заметила, что мужчина еще раз дернул себя за ухо и прислонился к дереву.
Луиза достала из кармана часы, взглянула на них, не видя циферблата, и неспешной походкой направилась к стоявшей неподалеку скамейке. На другом ее конце сидел мужчина, склонив голову набок. Он спал, негромко похрапывая. Луиза села на скамейку, положила ногу на ногу и уткнулась в путеводитель, поверх которого наблюдала за домом герцога.
Суматоха продолжалась. Один из слуг уронил корзину с орхидеями. Пожалуй, орхидеи в феврале – это слишком, но, с другой стороны, не каждый день выходит замуж принцесса. Из-за рассыпавшихся цветов на ступеньках образовался затор. Поток людей, текущий в дом, попал в бутылочное горлышко. Кто-то выругался так громко, что холодный зимний ветер донес его слова до ушей Луизы.
Сидящий рядом с ней спящий мужчина встрепенулся, натянул одеревеневшими на морозе пальцами шапку и уставился на дом.
Луиза перевернула страничку в путеводителе. Мимо проехали два велосипедиста, на несколько секунд закрыв обзор, а когда дом Олимпии снова оказался в поле ее зрения, из двери появился высокий широкоплечий человек. Он обошел цветы и направился в выходу на улицу.
Его шапка была надвинута на лоб, и лица не было видно. Но Луиза успела заметить весьма примечательные уши, большие и торчащие в стороны, как крылья бабочки. Она хорошо знала эти уши. И подбородок, всегда покрытый колючей щетиной, который сама в детстве часто щекотала, стараясь вызвать на серьезном лице улыбку.
Обычно ей это удавалось. Ганс был для нее вторым отцом, более мягким, прощающим. У него всегда находились в кармане сладости для девочек. Именно он, облачив князя Рудольфа в парадные одежды, отделанные золотом, с эполетами размером с суповую тарелку, всегда приводил маленьких принцесс на галерею музыкантов, чтобы они могли полюбоваться сверкающим великолепием государственного бала. Ганс был камердинером ее отца с тех пор, как князю Рудольфу исполнилось восемнадцать лет. Он подстригал ему бакенбарды, поправлял галстуки. Он же одел князя в последний раз и сам положил его в обитый атласом гроб.
