Как женить маркиза - Блейн Сара (читать полную версию книги .txt) 📗
– Напротив, – возразил его светлость, невозмутимо наливая себе добрую порцию бренди. – Узнав меня поближе, вы убедитесь, что я никогда не бываю великодушным.
– Ну разумеется, это я и ожидала от вас услышать, милорд, – мгновенно подхватила Констанс. – Ведь у вас известная репутация, и ее следует поддерживать! Тем не менее, вы не можете не признать: то, что вы спасли меня от капитана Синклера, и то, что отвезли к себе домой, одели меня, хоть и в непривычное для меня по стилю, но подобающее леди платье, – все свидетельствует о вашем великодушии.
– Не могу согласиться ни с одним из ваших утверждений. Если мне не изменяет память, от этого грубияна капитана вы спасли себя сами, причем способом столь же эффективным, сколь и оригинальным. После чего впали в состояние, которое не оставило мне выбора, – я вынужден был отвезти вас к себе домой. Что же до вашего наряда, то мне пришло в голову, что, хоть вы и показались мне совершенно очаровательной в мужском костюме, все же вам захочется облачиться в нечто более женственное. Так случилось, что моя мать оставила кое-что из своих личных вещей в этом доме как раз накануне того злополучного дня, когда они отправились в роковое плавание на борту «Ласточки». И платье, и драгоценности принадлежали ей.
Тут только Констанс поняла, какую грубую ошибку совершила, когда судила о поступках его светлости, основываясь единственно на его репутации дамского угодника, и почувствовала себя очень неловко. Однако мысль о том, что в данный момент на ней на дето платье покойной маркизы де Вир, еще больше выбила ее из колеи. Должно быть, маркизе принадлежали и все остальные платья, которые она надевала в эти дни. Как же пожалеет Вир о своей доброте, когда узнает, кому позволил надеть платья своей умершей матери, – женщине, которая еще совсем недавно считала себя дочерью графа Блейдсдейла!
Она была бы рада провалиться сквозь землю. Но так как на это рассчитывать всерьез не приходилось, ей оставалось только одно – рассказать Виру правду, и немедленно. Это было самое меньшее, что она была обязана сделать. Однако как же трудно было выговорить слова, после которых он не сможет относиться к ней иначе, как с презрением!
– Со слов других мне известно, что ваша покойная матушка была очень красива, – пробормотала Констанс, машинально теребя колье на своей шее. – Моя тетя Софи не раз, бывало, говаривала, что маркиза де Вир была прекрасна обликом и великодушна сердцем. Как жаль, что я ее никогда не знала.
– Осмелюсь предположить, что вы бы очень понравились моей матери, – сказал Вир, наблюдая за тем, как на прелестном лице искусительницы эмоции сменяют друг друга. Ее тревога и огорчение были непритворными, и не было оснований сомневаться в искренности прочих ее чувств. Она даже обронила между прочим имя своей тетки со стороны матери. Впрочем, он именно на такую реакцию и рассчитывал, когда, уезжая в Лондон, отдал миссис Тернбау распоряжение выложить это платье и все остальное в день его предполагаемого возвращения. – В этом платье вы даже чем-то напоминаете мне ее. Матушка была, пожалуй, не такой, высокой, как вы, и волосы у нее были темные. Но манерой держаться вы очень напоминаете ее. Более того, матушку отличала обескураживающая независимость характера, что подвергало немалым испытаниям нрав моего отца, маркиза. Полагаю, в этом отношении вы нашли бы в матушке родственную душу.
– В самом деле, милорд? – отозвалась Констанс с улыбкой, но глаза ее не улыбались. – Думаю, я нашла бы вашу матушку достойной восхищения во всех отношениях. А вот что она отнеслась бы с одобрением ко мне и похвалила бы вас за проявленную ко мне доброту, это более чем сомнительно. Само мое присутствие в этом доме подвергает вас ужасной опасности. Вы должны отослать меня прочь, милорд, прямо сейчас, пока еще не поздно.
– Несомненно, – с готовностью согласился маркиз. – И если я последую вашему совету и выставлю вас за порог, – сказал он, смакуя бренди, – куда, интересно знать, вы направитесь?
Это был самый мучительный вопрос, который Констанс задавала себе день и ночь с тех пор, как бежала из Лэнд-форд-Парка. Прошла почти неделя, а она все еще не нашла на него ответа.
Она отвернулась от Вира, чтобы он не заметил неуверенного выражения в ее глазах, и пожала плечами.
– Вряд ли вас должно заботить, куда я отправлюсь, – сказала она, водя пальцем по дубовой доске стола. – Возможно, мне следует всерьез подумать о карьере разбойницы с большой дороги. Мне всегда хотелось вести жизнь, полную приключений, к тому же можно надеяться, что не всякий джентльмен окажется столь же проворным, как вы.
– Да, не всякий, – согласился Вир, совершенно убежденный, что найдется довольно джентльменов, которые просто сразу начнут палить из пистолетов, не утруждая себя вопросами. Что за идея! – Возможно, вы даже и научитесь убивать безоружных мужчин, хотя вряд ли такая наука скажется на вашей совести благотворным образом.
Вот черт, подумала Констанс, с трудом сдерживая идиотский смех. Отрицательные стороны разбойничьего образа жизни были совершенно ясны всякому здравомыслящему человеку, однако его-то самого это не отвратило от столь опасного времяпрепровождения. И как он смеет потешаться над ней! Надо сбить с него спесь.
– Может быть, – сказала она, издав вполне явственный вздох. – Однако не существует идеальных профессий. По крайней мере, грабить кареты на большой дороге – это все же лучше, чем то, что жизнь предлагает одинокой женщине, вынужденной самой заботиться о себе. – Она повернулась к нему и одарила его самым невинным взглядом. – Все же, отнимая у мужчины кошелек с помощью оружия, можно сохранить какое-то самоуважение, что, боюсь, невозможно, если выманивать у него тот же кошелек, потворствуя его капризам и прихотям. Кроме того, образ жизни разбойницы очень подходит, когда приходится скрываться.
Как бы не так, подумал Вир, не преминув заметить, однако, что речь ее была исполнена какого-то двойного смысла. Он чувствовал странную уверенность, что говорила она совсем не о том, что, подобно святому Киприану, будет скрываться в пустыне, а о чем-то совершенно ином. Черт возьми, давно бы пора ей уже рассказать ему правду!
– Многое зависит от того, – заметил Вир, качнув свой бокал с бренди, так что янтарная жидкость в нем крутанулась водоворотом, – по какой причине человек прячется и от кого. – Он сделал глоток и пристально посмотрел ей в глаза. – Могу только гадать, что же внушает вам столь сильный страх, что вы готовы по своей воле вести существование изгоя, лишь бы избежать этого.
– Это брак, милорд, – заявила Констанс без обиняков. – Брак с человеком, которого я презираю, или же принудительное заключение в приют для душевнобольных. Вот какой был мне предоставлен выбор. Так как обе перспективы казались мне малопривлекательными, я сама создала для себя третью. Я сбежала.
– И незамедлительно надели личину Черной Розы, причем в качестве первой жертвы выбрали меня, – и вы хотите, чтобы я в это поверил? – сердито спросил Вир. Внутри у него все сжималось от гнева при одной мысли о том закоренелом негодяе, который собирался использовать это дивное и необычное создание для своих низменных целей. То, что одного слова мужа, отца или брата было довольно для того, чтобы зависимую от них женщину заключили в знаменитый сумасшедший дом Бедлам или другое заведение в том же роде, было истинной правдой. И нередко эта возможность использовалась для того, чтобы наказать непокорную жену, сестру или дочь и направить ее на путь истинный. От одной мысли о том, что его прелестная и храбрая искусительница едва избегла подобной участи, у него кровь вскипела в жилах.
– Ну, не то чтобы у меня был составлен такой уж четкий план, – призналась Констанс, припоминая с легким чувством тошноты, как она стояла, дрожа от холода, на проклятом карнизе. – Сама идея притвориться Черной Розой пришла мне в голову на постоялом дворе на подъезде к Уэлсу – ваша карета как раз въехала во двор, и мне показалось, что это счастливое совпадение. В конце концов, я ведь только и думала, как связаться с вами.
