Как женить маркиза - Блейн Сара (читать полную версию книги .txt) 📗
Однако еще более странным было то, что маркиз обращался с ней столь почтительно, как если бы перед ним была дама безупречной репутации. И это когда она пала так низко, что и поступки, и слова ее можно было считать безупречными лишь в том смысле, что они не заслуживали даже упреков!
Но что за странный человек этот маркиз, думала она, озадаченно морща лоб. За те шесть дней – и ночей, – которые она провела в охотничьем домике на правах гостьи, все здесь по приказу его светлости относились к ней с величайшей предупредительностью. Даже в тот первый вечер, когда она оказалась в таком беспомощном положении и в полной от него зависимости, он неуклонно продолжал вести себя с поистине джентльменской учтивостью. От человека, который пользовался репутацией бессовестного распутника и трижды сражался на дуэли за сомнительную честь замужних особ, с которыми состоял в мимолетной связи, трудно было ожидать чего-то подобного. Впрочем, он был известен еще и тем, что предпочитал общество очень красивых женщин. Не исключено, что леди Констанс Лэндфорд не совсем соответствует его строгим требованиям, подумала она, припомнив не без смущения, что первым делом пришло ей в голову в то первое утро, когда, проснувшись в незнакомой постели, она обнаружила, что на столике рядом в вазе стоит и словно дразнит ее тот самый розовый бутон, который она срезала, готовясь предстать Черной Розой, а сама она решительно не может вспомнить, что же произошло вчера вечером после того, как она столь скандальным образом испортила сапоги кузена Альберта.
Несомненно, этот странный провал в памяти произошел не только из-за «напитка настоящих джентльменов», принятого практически на пустой желудок; повлияло и то обстоятельство, что она наверняка еще не совсем оправилась от жестокого удара, нанесенного рукой графа, к тому же была под впечатлением своего рискованного побега, да и последствия неожиданного открытия, что она – вовсе не та, кем привыкла себя считать, конечно, сказывались. Проснулась она утром, чувствуя себя совершенно больной и разбитой, и пролежала потом пластом целых два дня – это она-то, которая вообще никогда не болела. Но с другой стороны, ей было о чем подумать. И в первую очередь о своем более чем неопределенном будущем, которое теперь, похоже, зависело в основном от человека, не имевшего никаких оснований помогать ей. Право, все в ее жизни пошло кувырком!
Проснуться в незнакомой обстановке было само по себе небольшим потрясением, но обнаружить при этом, что лежит она в постели, облаченная в прозрачную кружевную ночную рубашку, подобных которой ей никогда прежде не доводилось надевать, – это уже не просто из душевного равновесия выводило, это было вообще черт знает что. Наверняка щеки, ее в тот момент могли поспорить цветом с ее всклокоченными ярко-рыжими локонами. К счастью, миссис Тернбау, домоправительница, появилась в комнате с чашкой горячего шоколада и принялась суетиться вокруг своей новой подопечной. Из ее болтовни Констанс очень скоро поняла, что страхи ее были напрасны: маркиз де Вир не принимал никакого участия в процессе раздевания ее бесчувственного тела накануне и вообще пальцем к ней не прикасался. После того как он внес ее в дом на руках и положил «так нежно, будто она была малое дитя» на кровать, он приказал миссис Тернбау и горничной Фанни заняться миледи. И, оставив ее на руках прислуги, удалился.
Не появился его светлость маркиз, уехавший из дома едва рассвело, и на следующий день к завтраку, так же как к ленчу, чаю и обеду вообще не появился в этот день. Собственно говоря, на протяжении всех шести дней Констанс была полностью предоставлена самой себе. Она вся извелась, пытаясь догадаться, куда уехал несносный маркиз и что, черт возьми, он затевает.
Бессмысленно было повторять снова и снова, что причиной его продолжительного отсутствия никоим образом не может быть она и ее проблемы. И потом, в конце концов, ей ведь просто не дали возможности рассказать, кто она такая и почему оказалась в бегах. Ему известно лишь, что офицер королевской гвардии и несколько его людей преследовали ее. Естественно, он испытывает определенное любопытство, но вряд ли окажется настолько безрассуден, чтобы попытаться разыскать Альберта и потребовать у того объяснений. Не станет он, твердила она себе, делать и все те бесчисленные глупости, которые приходили ей на ум, когда она шагала из угла в угол по своей комнате, или, сидя у камина в кабинете Вира, делала вид, что читает, или играла с Шебой, английским сеттером миссис Тернбау. Ну зачем ему делать глупости?
Женщина, которая остановила его карету на большой дороге и которую он спас от капитана королевской гвардии и его людей, не могла так уж много значить для него – ведь она только доставила ему массу неприятностей, без которых, по его же собственным словам, он вполне бы мог обойтись. Однако Констанс не могла избавиться от тревожного чувства, что этот Вир способен выкинуть что угодно.
– Чума возьми его, негодяя! – произнесла она вслух, хотя в кабинете, кроме нее, никого не было. – Да пусть он делает, что ему угодно, проклятый. Ну, убили его, мне-то что за дело? Почему я должна о нем тревожиться?
– Строго говоря, я не смог бы назвать ни одной причины, почему бы вам следовало обо мне тревожиться, – раздался звучный мужской голос в дверях. – С другой стороны, вы исходите из предположения, которое как минимум спорно. Я, как вы можете заметить, живехонек.
Констанс резко повернулась, шурша шелковыми юбками, и, конечно же, перед ней стоял Вир, живой и здоровый и державшийся даже надменнее обычного. Какое-то мгновение она чувствовала только одно: острую радость оттого, что он наконец вернулся. Но она быстро овладела собой.
– Прошу простить меня, милорд, – заговорила она, делая реверанс. – Я сказала это просто так, – добавила она с горестной гримасой. – Но как вы посмели объявиться именно тогда, когда терпение мое подошло к концу? Право, это было дурно с вашей стороны.
– Похоже, такое уж мое счастье, что я только и делаю, что испытываю терпение самых разных людей из числа моих знакомых, – пробормотал Вир, который прекрасно заметил, что в глазах искусительницы в первый момент вспыхнула радость. Ей-богу, она оказалась даже красивее, чем ему помнилось. И платье, и драгоценности подошли ей идеально, как он и полагал. – Какая жалость, что я не знал, что вы поджидаете моего возвращения с таким нетерпением. Очень может быть, что искушение вовсе не покидать вас оказалось бы сильнее меня. К несчастью, однако, у меня была назначена встреча в Лондоне, которой я никак не мог пренебречь. Надеюсь, о вас заботились должным образом в мое отсутствие?
– Все были чрезвычайно заботливы, милорд, – ответила Констанс, думая про себя, как же быстро он ехал, если успел добраться до Лондона и вернуться обратно всего за пять дней с небольшим. К тому же, глядя на него, облаченного в безупречный двубортный сюртук и штаны сизо-серого цвета, невозможно было и подумать, что он только что вернулся из долгого путешествия. Право, его неотразимая особа была столь внушительной, что кабинет вдруг показался ей тесным! – Миссис Тернбау была чрезвычайно любезна и привечала меня как могла, – добавила Констанс, силясь вернуть привычное самообладание. – За что я должна выразить вам свою признательность, милорд. Даже не представляю, каким образом отплатить вам за...
– Отплатить мне? – перебил он ее, прошелся по кабинету, подошел к графину с бренди на серебряном подносе. – Отплатить мне за что? Мы, по-моему, квиты.
– Квиты, милорд? – переспросила Констанс, улыбаясь вопросительно.
– Я остановил вашу карету на большой дороге и похитил у вас поцелуй, а вы довольно скоро отплатили мне тем же, – пояснил он, пожимая плечами. – Не желаете ли выпить? Хересу, например? – спросил он, глядя на нее через плечо.
– Нет, – отозвалась Констанс, сдержав дрожь омерзения. – Благодарю вас, но крепкие напитки мне не подходят. Также я не думаю, что в нашем случае чаши весов так уж уравновешены. Вы по отношению ко мне были само великодушие, в то время как я принесла вам только неприятности.
