Всерьез (ЛП) - Холл Алексис (читаем полную версию книг бесплатно txt, fb2) 📗
А потом хватает один из запасных фартуков с крючка на двери и повязывает его на себя. И пока я стою, разинув рот, широким шагом выходит в зал, захватив с собой помятую кучку заказов. Я слышу щелчки фильтра и перестук от кофемашины, а потом его голос с легкостью разрезает недовольный шум кафешки:
— Так, господа, у нас произошла техническая неполадка в системе приема заказов…
— Какая еще неполадка? — спрашивает один из американцев.
Буквально миллисекундная пауза, а затем Лори с самым каменным лицом отвечает: «Упали с держателя».
И народ смеется. Но так, по-доброму.
— Поэтому мы сейчас подадим каждому по бесплатной чашке кофе и еще раз уточним ваши заказы, а затем принесем вам еду так быстро, как только сможем.
Я работаю в «Сальном Джо» уже почти год, так что хорошо знаю местную обстановку, и прямо чувствую, как меняются настроения в зале. Отчего малость в шоке. Бесплатная чашка кофе за 99 пенсов не должна вот так брать и делать людей из недовольных довольными, но в Лори есть что-то — раньше я это видел только так приглушенно, что ли, или, может, только сфокусированным на мне. Но каким-то образом Лори заставляет тебя в него поверить. И не важно, о чем-то большом идет речь или о мелочи, но ты все равно веришь.
Дико странно видеть его вот так, когда он просто Лори, в этой замызганной кафешке.
А под занавес он, наверное, превратит для меня тыкву в карету.
Сейчас он разговаривает с Руби, обсуждая — а точнее, объясняя ей — систему нумерации столов. Это не та, которой мы обычно пользуемся, но если честно, у него, пожалуй, даже лучше. А в следующий момент Руби уже на кухне с закатанными рукавами, моет посуду — абы как, но все же лучше, чем никак. И я слышу голос Лори в зале, словно у меня приемник на него настроен, даже если не разбираю конкретные слова.
Он появляется у окна раздатки с кувшином кофе в одной руке и стопкой заказов, которые сразу вешает на держатель, в другой.
— Два английских — один без колбасы-кровянки, один с двойными сосисками. Один омлет с беконом и сыром. Одна картошка фри и порция картофельных оладий.
Я на секунду столбенею. А потом… отмираю.
И все снова становится просто.
Два английских — один без колбасы-кровянки, один с двойными сосисками. Один омлет с беконом и сыром. Одна картошка фри и порция картофельных оладий.
Это… это я могу.
И делаю. А во время готовки легонько дергаю за держатель, чтобы можно было время от времени бросать взгляды на клочок бумаги, трепыхающийся над головой. Вообще-то, напоминалка мне не нужна, но здорово, что Лори — ладно-ладно, его почерк — так близко ко мне. Для доктора пишет он аккуратно, но, может, это специально сейчас постарался. И номер стола написал в квадратике в верхнем правом углу, чтоб все четко.
Следующие заказы поступают быстро, и Лори повторяет их мне вслух, когда посылает счета по держателю, но все хорошо, я справляюсь. По правде, когда Лори рядом, мне кажется, что я все могу.
И это тоже по-своему пугает.
Когда первый заказ готов, я расставляю тарелки на раздатке и звоню колокольчиком, а раз уж чувствую себя почти здоровым, чтобы дурачиться, то еще и выкрикиваю: «Кушать подано!»
Лори тут же появляется, на секунду мы встречаемся глазами над парой английских завтраков, и он посылает мне улыбку.
Мужчина, которого я связал по рукам и ногам на его кухонном столе, пока пек лимонный пирог с безе. Который практически позволил мне заставить его страдать на людях. Который все продолжает и продолжает находить способы отдать себя мне и никак не остановится.
Не… знаю, что я сделал, чтобы… заслужить такое. Как я в принципе могу быть тем, что он хочет? Особенно теперь, когда, по сути, истерил в майонез. Ну, рядом с майонезом, но это мало спасает.
Тут дело в том, что мне легче верилось в хорошее, пока дед был жив. Но теперь его нет, и остался только я, и кто же будет мной гордиться, когда тут и гордиться-то нечем? Частички меня и частички его лежат в коробках в хосписе. И мне надо их забрать, но не хочу видеть, как на самом деле выглядят две жизни.
Спустя где-то час мы практически вернулись в нормальный режим. Я весь взмок и устал, как собака, и все еще хочу… господи… Лори сказал «домой».
Так что да. Хочу пойти домой с Лори.
Дом звучит даже лучше, чем Париж.
До сих пор не могу толком поверить, что Лори — это тот же товарищ, который пришел в ужас при мысли о том, чтобы взять меня с собой в поездку за сто километров от города. Но если он и все еще хочет умчать меня куда-то, мне отпуск точно не светит. Плюс на моем счету сейчас ровно 57 фунтов 29 пенсов.
Я реально жил в каком-то безумном пузыре и так зациклился на том, как хочу Лори и как мне его получить, что ни на секунду не задумывался, как это вообще будет работать. Ну, типа вот он хочет поехать в романтическое путешествие, а я едва могу себе позволить сводить его в KFC.
В какой-то момент сверху с топаньем спускается Сальный Джо, уже весь готовый еще раз меня вздрючить, обнаруживает, что все хорошо, что-то хрюкает себе под нос и снова уходит, даже не заметив, что в его кафешке работает абсолютно чужой человек.
Это вообще в его репертуаре.
Как только мы разделываемся с утренне-завтрачным наплывом посетителей, Лори отсылает Руби убирать со столов, а за мытье посуды берется сам. И я чувствую себя пипец как херово.
Он же доктор — нет, консультант. Закончил Оксфорд. А теперь стоит с руками по локоть в грязных тарелках и «Фейри». И все из-за меня.
Отхожу от плиты, до жути четко при этом понимая, насколько я сейчас раскрасневшийся, заляпанный и дико непривлекательный.
— Слушай, да не обязательно уже этим заниматься, у нас сейчас все нормально.
— Я без тебя не уйду.
— Да, но… — Тяну его за локоть, пытаясь остановить. — Такую-то херню делать не надо. Ты же, ну… слишком хорош для нее.
— Тоби, по-твоему, я дожил до тридцати семи лет, ни разу не помыв посуду? — Он поворачивается и оставляет кучку пузырей на кончике моего носа. По идее должно быть очень мило, да? Но на деле это просто разбивает все остатки моего долбаного сердца. — Я могу день позаниматься черной работой, ничего страшного.
Но в этом-то все и дело, верно? Я чуть было не говорю ему, что занимаюсь этой черной работой каждый день, но возле раздатки появляется Руби.
— Тут спрашивают, можешь ли ты, эт, сделать… как его… — Она хмурит брови.
— Кого? — в конце концов не выдержав, спрашиваю я.
— Ой, извини, это, рутбир флоат.
— Без корневого пива и мороженого не смогу, нет.
Пару секунд спустя она возвращается с: «А крем-соду?»
Мне хочется засунуть голову в духовку, но надо готовиться к обеденному наплыву, так что приходится отставить эту мысль. Лори оперативно расправляется с посудой, и я делаю всю нарезку, а Руби выходит покурить, и наконец у нас нарисовывается несколько свободных минут, чтобы постоять у раздатки с тостами и чаем.
По правде говоря, хотя у моей работы есть и стремные стороны — черные стороны — и я не большой фанат ставки в 5,03 фунта в час, есть вещи, которые мне очень нравятся. В принципе сама работа с едой и людьми. И эти тихие моменты, когда чувствуешь, что ты через что-то прошел и что-то создал. Пусть даже всего лишь обалденную яичницу. И меня малость мотает между радостью от того, что Лори здесь, и страхом и ужасом перед тем, что произойдет, когда он поймет, что это не бойфрендовский день на работе, где можно похвастаться своим классным мужчиной в самом расцвете лет, а моя жизнь. Серьезно. И вот для кого он на самом деле встает на колени. Кому передает контроль над своим телом.
Основная часть наших постоянных посетителей приходит в определенное время — как правило, чуть пораньше или сразу после обычных часов, когда большинство людей задумываются о завтраке, или ланче, или чашке кофе с пирожным. Так они всегда могут сесть за свой любимый столик и получить заказанное до прихода толп. Меня это в чем-то веселит — ну разве не дурость каждый день специально идти на ланч в 11:45? — но и в то же время навевает какое-то сентиментальное настроение. Как люди подстраивают свои жизни под вещи, которые для них кажутся важными. Даже если речь идет всего лишь об омлете, сделанном именно так, как им хочется.
