Всерьез (ЛП) - Холл Алексис (читаем полную версию книг бесплатно txt, fb2) 📗
Не знаю, как я умудрился нас в такое втянуть, и уж точно не знаю, как вытянуть.
Я упражнялся с той плеткой, которую дал Лори, и фантазировал, каково будет наконец-то его ею отхлестать, какие он при этом станет издавать звуки, и как масштабно я кончу. Но готов поклясться, что ни одна из этих фантазий — а навоображал я прилично — не включала в себя целую галерку зрителей и Лориного бывшего с наставлениями о том, что тому нравится.
Потому что вот не пойти бы ему? Я и сам знаю, что Лори нравится, и я-то, в отличие от некоторых, не смылся, как последний трус, после того как все похерил. Хочется сказать ему: «Заткнулся б ты, мужик, твой поезд уже ушел». Но он высокий и непоколебимый, и красавец, и реально круто обращается с двумя плетками, так что я очкую.
То есть, выходит, и сам-то трус.
И потом, не хочу ставить Лори в неловкое положение перед всеми этими людьми. Да, они наверняка думают, что я всего лишь бестолковый ребенок — и давайте уж честно, я и есть бестолковый ребенок. Но только не в том, что касается Лори, потому что его я люблю, и знаю, и доверяю ему. Нет, правда. Я знаю Лори.
Но если сейчас ничего не продемонстрирую — а сделать надо так, чтобы не облажаться — тогда никто не поверит, что я для него пара. Будут его жалеть. Или решат, что он мне потакает, как он сам же тогда сказал в самом начале. Его это наверняка взбесит. Лори у меня гордый.
И как он от этой гордости ради меня отказывается, как позволяет ее забрать — это только наше с ним личное. А на людях уже моя обязанность — беречь Лори.
Ладно хоть облажаться я не должен. Эта плетка потяжелее той, к которой я привык, но по сравнению с Робертовой просто небо и земля, и вообще она ничего так. Держать ее — это одновременно и бешеный восторг, и прямо благоговение, а уж как чувственно. Рукоять улеглась в мою руку, будто специально подгоняли, а узор елочкой под большим пальцем как-то успокаивает, словно складки чьей-то ладони.
Когда я провожу пальцами сквозь хвосты, которых где-то штук с сорок, наверное, то чувствую шероховатость кожи, крошечные вмятинки и пузырики, тоже на удивление индивидуальные, которые согреваются от моих рук.
Мне очень-очень хочется заставить эти хвосты танцевать на коже Лори. Создать такое сочетание прекрасного и сильного: боли и наслаждения, кожи тела и кожи ремешков, и ахтыжблин. Ащщ. У меня бы сейчас точно встало, если б член не побаивался всей этой толпы, которая на него пялится.
Бросаю взгляд на Лори. На его роскошную спину, сильную и прямо зовущую понаставить на ней отметин, золотистую в приглушенном свете. Я так его люблю и так отчаянно хочу заставить страдать.
Вот только… все должно быть по-другому. Не для чужого удовольствия, а лишь для нас двоих. И Лори, кажется, трясет. Не как обычно, а такой мелкой лихорадочной дрожью, которую он будто бы пытается унять, но не может.
Иду к нему. Народ, вероятно, думает, что я стушевался, но мне плевать. Кладу ладонь Лори между лопаток, и он вздрагивает, словно я воткнул в него кучу иголок. И кожа у него вся липкая от холодного пота.
— Так, знаете что, — поворачиваюсь я к толпе. — Идите на хрен.
— Тоби… — слабый шепот от Лори.
— Нет, серьезно. Это ж… типа… важный момент. Наш с Лори. И я буду делать все по-своему, а не по чьей-то там указке. Так что… концерт окончен. Извиняйте.
Я передаю плетку обратно тому мужику. Он отвечает мне странным легким кивком, как будто салютует. Понимает, похоже.
А все остальные до сих пор пялятся. Ёпт, что непонятного в «концерт окончен»?
Ну уж, обломитесь. Я не обращаю на них внимания и возвращаюсь к Лори. Пытаюсь снять его с креста, но он хватается за перекладины, и я по-клоунски не дотягиваюсь и не могу заставить его разжать руки.
Приходится как лоху дергать за плечо.
— Пойдем, любимый. Я домой хочу.
Это до него доходит. Он опускает руки и разворачивается. И сейчас выглядит не совсем как мой Лори. Дрожь теперь бьет уже все его тело, а глаза мечутся, будто у дикой лошади.
Мать моя женщина, как я рад, что не ударил его. Но что странно — точно знаю, что и близко не подошел к порке. А вот Лори, наверное, не знал… Ё-мое, все-таки облажался. Я ж просто растерялся и хотел как лучше. Капец.
Сдаю чуть назад, пытаясь поманить его за собой, словно Лори — робкое дикое животное, а я — совсем никудышный зверолов. Но он все-таки идет, шаг за шагом, а потом совершенно неожиданно валится на колени, как подкошенный, прямо у моих ног. Выглядит это пугающе, ни разу не грациозно и как-то беспомощно. Я слышу звук удара об пол и даже не представляю, насколько ему сейчас пипец как больно. А потом Лори падает еще и на локти, протянув ко мне руки, и говорит, кажется: «Спасибо, спасибо, спасибо».
Етить твою, это тоже зрелище не для всей местной публики. Так что я бухаюсь на пол рядом и обхватываю Лори руками. Держу его, а он держит меня, и мы охренеть как крепко вцепились друг в друга. Не знаю, сколько в итоге так сидим, но когда я вновь поднимаю голову, вокруг нас никого.
Уже хорошо.
И Лори снова теплый и больше не дрожит.
И это тоже неплохо, пожалуй.
Пару секунд спустя он отводит челку мне с глаз — у него по этому поводу вообще прямо пунктик непонятно с чего — но так я понимаю, что с ним все будет в порядке. И господи, какое облегчение, пипец просто. Потом он мне улыбается застенчивой такой легкой улыбкой и говорит: «Баноффи».
И нас накрывает смехом. Нервным смехом, а лично я так вообще не уверен, что не должен рыдать в это время, но и черт с ним. Что делаем, то делаем, по ощущениям все равно правильно.
Тут не ловит сотовый, поскольку подвал, а значит, мы не можем вызвать такси, так что приходится, спотыкаясь, подниматься наверх. По дороге нам попадается мужик, который одолжил мне свою клевскую плетку, и в руках он держит рубашку Лори.
Засовывать в нее несчастного Лори нам приходится вдвоем. Он пытается помочь, но пальцы у него сейчас, в общем, не в рабочем состоянии.
Господи. Что я с ним сделал?
Такси нам вызывает Клевскоплеточный мужик, и в итоге мы втроем сидим на пороге и ждем машину. Холодный воздух оказывается очень приятным, потому что в доме температуру сделали комфортной для голых, то есть, проще говоря, некомфортно высокой. Лори кладет голову мне на плечо, словно он совсем измотан, я вдруг чувствую себя так же — только внутри, не снаружи — и мы наваливаемся друг на друга.
— А, Тоби, — говорит Лори заплетающимся языком, словно в полудреме, — это Дом. Он играет на альтовом саксофоне.
Это явно какая-то их междусобойная шутка или еще что, но Клевскоплеточный мужик — то есть Дом, получается, — кажется супердовольным. Сам он, пожалуй, ничего так, сексуальный, но настолько не в моем вкусе, что я вообще едва замечаю. Абсолютно никакого дзыньканья на радаре, и я уже начал свыкаться с мыслью, что для меня все сводится к дзыньканью.
— Э, то есть ты… типа в группе, да? — спрашиваю я.
— Мы иногда джемим с ребятами по вторникам вечером в «Северной звезде».
На этих словах Лори чуть встрепенулся:
— Нам надо как-нибудь прийти тебя послушать.
— Буду рад. — Дом улыбается и встает под скрип кожаных штанов. — Думаю, дальше вы сами справитесь.
И тут Лори внезапно такой: «Прости, что так и не позвонил тебе», а я такой: «Чего-о?», но, слава богу, не вслух.
Но Дом просто пожимает плечами:
— Я рад, что ты нашел то, что искал, — говорит он и на этом возвращается обратно внутрь.
Я кричу ему вслед: «Надеюсь, и ты найдешь», — но не уверен, услышал ли он.
Но я это не чисто из вежливости сказал. Человек он, похоже, хороший.
Тут приезжает наше такси, и всю дорогу до дома мы молча держимся за руки на заднем сиденье. Свет фонарей окрашивает Лори в оранжевую полоску, как будто он тигр. Очень усталый тигр, которому сегодня требуется много заботы и ласки.
— Знаешь что, — говорю я, когда мы наконец-то оказываемся дома, — давай не будем это повторять.
И Лори отвечает мне таким Взглядом.
