Всерьез (ЛП) - Холл Алексис (читаем полную версию книг бесплатно txt, fb2) 📗
— Лори, ты что, плачешь?
Вашу мать. Плакал. Ужасными липкими слезами, которые жгли глаза.
— Не знаю, что со мной такое.
— Ты правда из-за меня плачешь?
Выходит, что так. Словно таким образом можно как-то уменьшить его боль. Еще один легкий рывок заставил меня поднять голову и посмотреть на него, несмотря на стыд и мокрые глаза, беспомощно страдая из-за его несчастья.
— Господи. — Он провел большим пальцем под моими ресницами, вытирая влагу. — Ну ты даешь.
— Знаю, что мои извинения тут ничего не изменят, — пробормотал я, — но прости, что в тот момент не был с тобой, прости, что не поддержал, прости, что не помог, хотя тебе было тяжело и наверняка еще какое-то время будет тяжело, прости. Я бы хотел все это как-то облегчить, но знаю, что не могу. — Я сделал глубокий и рваный вдох со всхлипом. — И прости меня, пожалуйста, что реву тут как дурак, потому что я ни хера не понимаю, как так получилось.
— Ничего. — Он скатился с дивана мне на колени и поцеловал прямо сквозь поток беспомощных слов и соли. — Мне… приятно. Оно помогает. Вообще, все как-то наплывами происходит, знаешь. Иногда настолько совсем ничего не чувствую, как будто забыл, что он умер, или, может, это я умер, или что-то вроде. — Он свернулся в моих руках, и я прижал его так крепко и надежно, как только получалось. — Так что поплачь за меня, ладно? Раз сам я сейчас не могу.
И я плакал какое-то время, все еще сжимая Тоби в объятиях, пока он рассказывал мне истории о своем дедушке — мужчине, который воевал, совершал ужасные ошибки и так поздно научился любить.
Потом я отнес Тоби наверх, раздел и уложил в кровать. Сперва мы просто лежали, обнявшись, но потом переплелись более целенаправленно, более нетерпеливо, находили друг друга поцелуями и прикосновениями, редкими словами и еще несколькими слезинками. Тоби брал меня и делал своим, и для этого ему не требовалось ничего, кроме собственного тела.
Я проснулся ранним утром в одиночестве. Первой реакцией была волна паники из-за того, что меня бросили, за которой пришли картины убитого горем Тоби, бесцельно бродящего по улицам Лондона глубокой ночью. Когда сон отступил, свое законное место вновь занял глас здравого смысла, заключивший, что Тоби, скорее всего, просто где-то в другой комнате. Так что я встал, надел халат и отправился на поиски.
Он обнаружился сидящим по-турецки на полу в гостиной с грудой веревок в руках. В мерцающем свете от черно-белого фильма он, кажется, учился завязывать узлы по видавшей виды «Книге узлов бойскаута».
Тоби вздрогнул, когда я положил руку ему на плечо.
— Не спалось?
— Извини, не хотел тебя будить.
— Всегда буди и даже не думай. — Я опустился на колени рядом. — Что делаешь?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Решил, а вдруг поможет. Займет чем-нибудь мозг, чтобы не думать про деда. Это знаешь… типа как когда тебе зуб вырвали. И ты постоянно проверяешь то место языком, чтобы убедиться, что там правда… ничего нет.
— Ох, милый ты мой.
Он потер глаза ребром ладони.
— Лучше б я смог заплакать. Так ведь обычно происходит, да? И тогда мне станет получше.
— Горе у всех проявляется по-своему, здесь нет каких-то нормативов.
— Это да… — Он бросил взгляд на протянувшиеся по гостиной веревки. — …это я уже усвоил, кажется.
— Помогает?
Он вздохнул.
— Да не очень. В основном, просто пипец как бесит.
— А что не так?
— Ну, руки мне нужны, чтобы вязать узлы, но в то же время надо иметь еще что-то, на чем их завязывать, типа рук.
— Ах да, это часто встречающееся проявление печально известного вопроса курицы и яйца. — Я не знал, что еще ему дать, как еще помочь, так что просто подставил свои запястья. — А что мы смотрим?
Он нашел мои глаза своими, грустными и высеребренными светом от экрана.
— Ты не обязан напрягаться. Со мной все будет нормально.
— Но я хочу. Можно мне остаться? Быть с тобой?
Долгий, вибрирующий выдох, словно уступал он, а не я. А потом его холодные руки взяли меня за запястья и начали — не слишком умело — связывать их вместе. Уж не знаю почему, но веревку он выбрал нейлоновую. По телу прошла слабая дрожь, когда она скользнула по коже — прохладный шелковый шепоток, полный обещаний и опасностей.
— Это «Время свинга». Нашел на айплеере.
— Ни разу его не смотрел.
— У деда он один из самых любимых фильмов. Такой, для воскресных просмотров.
Было сложно не залипать взглядом на пальцах Тоби, пытающихся обездвижить меня, но я поглядывал и на экран, где мужчина и женщина сердито что-то пели друг другу. Тоби шептал слова себе под нос, периодически перемежая их инструкциями из книжки. Сердце беспомощно болело за него, а тело — господи боже — тело вело себя как шлюха.
Я чуть сдвинулся, стараясь не привлекать внимания, но стоило бы знать, насколько глупо на такое рассчитывать. Глаза Тоби распахнулись, с лица исчезла неподвижность, что превращала его почти в незнакомца в этих жутковатых отблесках экрана.
А потом его ладонь вжалась мне между ног.
— Слушай, у тебя что, встает тут прямо перед Фредом Астером? Фу-у.
— Прости. — Я заерзал еще больше. — Не могу сдержаться. Ты же меня связываешь. Знаю, это не то, что тебе сейчас нужно.
Он широко улыбнулся.
— Это именно то, что мне сейчас нужно.
— И я наверняка испортил все твои счастливые детские воспоминания.
— Или… — Он крепко затянул узлы, подсунув под них большой палец для верности, и я застонал. — …создал новые.
Я прикрыл глаза, и все исчезло, кроме Тоби и шороха веревки по коже.
— Если ты этого хочешь.
— Я не знаю, чего хочу.
А я не знал, что ответить. Какое-то время мы сидели молча, голова Тоби склонилась над моими заарканенными руками, а Фред и Джинджер пререкались на заднем плане.
Роберт любил меня связывать. Строго, художественно, любовно, унизительно — мне кружило голову любое его настроение, странная свобода, которую дарила обездвиженность, и умиротворение от того, что тебя так безжалостно держат.
А сегодня все совсем по-другому.
Я волновался о Тоби. Горевал из-за его горя. Но в то же время чувствовал себя в каком-то смысле даже довольным. Сейчас он здесь, со мной, и я… я стану лучше сам и стану лучше обращаться с ним. Буду его поддержкой во всех сторонах жизни, в которых раньше не был. Сделаю так, чтобы со мной он чувствовал себя счастливым и окруженным заботой и вниманием.
Как и я с ним.
Он ругнулся себе под нос, когда очередной узел соскользнул и развязался.
— Кажется, руки у меня для этого не из того места растут.
— Ты же только учишься. — Я пошевелился, напрягся, и большая часть пут все равно удержалась. — Откуда такой внезапный интерес к вязанию узлов?
— Чтобы чем-то занять руки? Не знаю. Думал, может, произвести на тебя впечатление.
— Ты не обязан меня впечатлять, Тоби.
Не стоило этого говорить. Я понял уже по поползшим вниз уголкам его губ.
— Ну, знаешь, а вот вдруг мне хочется.
— Я и так уже твой. — В нем чувствовалось какое-то… беспокойство, неуверенность, и я не мог даже толком понять, откуда они взялись, не говоря уж о том, чтобы что-то с ними сделать. И попробовал с более шутливым тоном: — Тебе не нужны веревки, чтобы меня удержать.
— Но твой бывший парень…
Этого я не ожидал, да и не хотел услышать. Я не горел желанием говорить с Тоби о Роберте, и не потому что пытался что-то от него скрыть, а просто и так уже потратил слишком много времени на прошлое.
— Веревки были одним из его пристрастий, да. Но теперь я с тобой. У нас есть наши собственные пристрастия.
— Ладно. — Он прижал колени к груди, оперся на них подбородком и весь свернулся в комочек.
А я пожалел, что связан, иначе мог бы коснуться его, заверить хотя бы телом. В итоге я накинул на него петлю из сцепленных рук и притянул к себе. Он удивленно вскрикнул — практически хихикнул — и устроился поудобнее у меня под боком.
