Улей. Книга 2 (СИ) - Джиллиан Алекс (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT, FB2) 📗
— А в шалле? — он насмешливо выгибает бровь.
— А что в шалле? — прикинувшись дурочкой, невинно хлопает ресницами пчелка.
— Там ты приходила сама, — отпустив борт раковины, Бут проводит тыльной стороной ладони по выступающим ключицам, с удовлетворением замечая россыпь мурашек, разбегающихся по бледной, почти прозрачной коже.
— Пьяная и один раз. Нашел, чем гордиться, — фыркает она, вздернув подбородок.
— Два, — невозмутимо поправляет Бут. Она не отрицает, понимая, что данном случае ложь не имеет никакого стратегического смысла. Но, черт, как она так облажалась-то? Дважды, причем. Медовый приворот какой-то.
— Второй раз я тоже была не трезва, — выдает железобетонное оправдание. — Хотел меня пристыдить? Глупо. Я не из стеснительных, — она снова бросает на него вызывающе дерзкий взгляд. — Но ты и так это знаешь. Так что тебе на самом деле нужно?
— Ночь еще не закончилась, Кая. Вечеринка в самом разгаре, — склонив голову к плечу, вкрадчивым низким голосом произносит Бут. К чему он клонит, черт бы его побрал? — Я подумал, что неправильно лишать тебя удовольствия из-за одного неприятного инцидента, — закончив мысль, батлер мучительно медленно проводит подушечками пальцев чуть выше полотенца, неотрывно наблюдая за движением своей руки.
Смешно и нелепо отрицать, что его прикосновения ее не волнуют, но она больше не станет набрасываться на него за скупую ласку. Дрожь в коленях и горячие спазмы внизу живота можно пережить. От перевозбуждения еще никто не умер. Очередной отказ ударит сильнее.
— Что скажешь, пчелка? — Темные ресницы скрывают выражение непостижимых глаз, и ей остается только догадываться что имеет в виду этот непредсказуемый и дико сексуальный мерзавец. Чтобы она сейчас не ляпнула, он может обратить это против нее самой.
— Предлагаешь мне вернуться, чтобы постоять в очереди за Эйнаром? — все-таки отмачивает Кая. Ну а что? Нервы то не железные и терпение ни к черту. В конце концов, надо же как-то стресс снимать. — Не думаю, что он такой выносливый, но троих осилит смело, а кого-то только на двух хватило, — насмешливо добавляет она, намекая на прикованных пчелок в спальне Бута в шалле.
— Осторожно, Кая. Я могу принять вызов, — вскинув голову, Бут пронзает ее потемневшим взглядом, отбивающим все желание дерзить и ехидничать. Губы кривятся в хищной улыбке, от которой у пчелки дрожать начинают не только колени.
Воздух вдруг становится густым и горячим, каждый вдох обжигает легкие. Надо что-то сделать, сказать, но Кая молчит, впервые в жизни прочувствовав на себе значение фразы «проглотила язык».
— Или именно этого ты и добиваешься? — наклонившись, он проводит губами по ее больной щеке и резким движением дергает вниз полотенце. Оно падает, к ее ногам, прежде чем она успевает что-то сделать, но стала бы делать, даже если бы успела? Ответ скрывается где-то за пределами этой душной наполненной парами и животной похотью ванной.
Не дав пчелке толком опомниться, Бут подхватывает ее за голые ягодицы и, развернувшись, стремительно выходит в открытую дверь. Кая инстинктивно цепляется пальцами за черный пиджак, обвивая крепкие мужские бедра ногами. В голове по-прежнему ни одной искрометной фразы, способной разрядить витающее в воздухе сексуальное напряжение.
Бут быстро заносит притихшую дезориентированную пчелку в спальню и не церемонясь бросает на кровать. Шлепнувшись задницей о матрас, Кая немного приходит в себя. В поплывших мозгах проясняется, но совсем слегка и очень ненадолго.
— Что ты … собираешься делать? — заплетающимся языком спрашивает пчелка, испугавшись собственного голоса. Он снимает пиджак, бросая его на стул. Туда же летит рубашка. От брюк и белья батлер избавляется медленно, словно намеренно заставляя ее корчиться в ожидании. — Бут, ну ты же не серьёзно, — ошалев от творящегося безумия, она нервно проводит по волосам, сдвигает колени, прикрывая руками грудь.
— Поздно включать скромницу, Кая. Тебе не идет, — Шторм в бирюзовых глазах разгорается ярче, придавая им оттенок грозового затянутого черными тучами неба. Она безвольно падает в эту дикую неукротимую стихию, захваченная врасплох мощным магнитным напряжением, ощущая, как разряды тока циркулируют между ними, пронизывая сокращающееся пространство.
— Бут… — жалобный писк срывается с приоткрытых на выдохе губ. Кожа пылает во всех местах, куда добирается его голодный взгляд. Животная похоть, четко отражающаяся на застывшем мужском лице, приводит ее и в восторг, и в замешательство, и в дикое возбуждение. Без хладнокровной маски циничного расчетливого ублюдка, он выглядит совсем иначе и намного опаснее.
Парализованная и оглушённая, она наблюдает, как он неспешно надвигается на нее. Гибкий прекрасный хищник с вылитым словно из стали телом. Охваченные вожделением черты, заострившиеся скулы и совершенно безумное выражение глаз. Жутко, страшно, но взгляд отвести невозможно, немыслимо. Даже для того, чтобы скользнуть вниз по его бугрящемуся мышцами дьявольски-совершенному телу и убедиться в том, что шутки и игры кончились.
— Никаких правил, Кая, — его низкий голос пробирает ее до мурашек, обещая ей самый сумасшедший секс в ее жизни. Она автоматически кивает, не до конца осознавая, на что соглашается и по мужским идеально вылепленным губам растекается мрачная демоническая улыбка. Страшно? Да. Опасно? Безусловно. Остановить его и послать к черту? Ни за что.
Глава 6.2
В тот момент, когда его колени упираются в матрас, она сама тянется к своему дико сексуальному маньяку и скользнув ладонями по точеным скулам, зарывается пальцами в густые темные волосы.
— Никаких цепей, зажимов для сосков и кляпов, — шепчет она, обдавая его губы горячим дыханием.
— Звучит, как приглашение, но мне это не нужно, пчелка, — Он гортанно смеется, опрокидывая ее на лопатки и нависает сверху. Раздвинув коленом длинные ноги, прижимается твёрдым членом к ее промежности, предательски влажной, набухшей и пульсирующей. С ума сойти, он еще ничего не сделал, и она уже готова умолять его вставить в нее эту прекрасную раскаленную штуку, которую Кая так и не успела как следует рассмотреть.
Удерживая свей немалый вес на локтях, Бут лениво проводит большим пальцем по ее губам, щелкает по языку, дерзко высунувшемся, чтобы лизнуть шершавую подушечку, жестко надавливает на зубы.
— Не кусаться и не царапаться, — предупреждает он, властно удерживая пылающий похотью взгляд. — Это единственное условие. Все остальное можно. Кивни, если поняла.
Прищурив веки, она вызывающе смотрит в неуступчивые глаза. Внутри разливается едкая обида и злость, желание оскалить зубы и в кровь разрисовать его наглую физиономию, оставить свои метки по всему телу. Она не настолько глупа, чтобы не понимать, чем продиктовано это гребаное условие. Медея не должна увидеть следы другой женщины на своей любимой игрушке.
— Понятие «мой» в Улье не существует, — как обычно считав ее, проницательно произносит Бут, опуская ладонь на ее грудь и жадно сминая. — Мы все принадлежим корпорации, — он сжимает пальцами твердую вершинку, заставляя ее инстинктивно выгнуться, тем самым усиливая трение между их разгорячёнными телами. Между ног так влажно, что это уже становится неприличным. — Отключи лишние эмоции, или ничего не будет, — безжалостно шепчет Бут, умело лаская чувствительные соски грудь. Сукин сын, даже сейчас торгуется.
— Много на себя берешь, батлер, — выжимает из себя Кая. Получается почти искренне и немного заносчиво. — У меня нет к тебе никаких лишних эмоций. Просто трахни меня уже, пока я сама не передумала.
— Желание пчелки для меня закон, — удовлетворённо хмыкает Бут и жестко целует, раздвигая ее губы языком, толкается глубоко и грубо, сразу задавая сумасшедший темп.
Ну наконец-то, щелкает у нее в голове. Окружающий мир исчезает и не замечая ничего вокруг, пчелка без оглядки отдается бушующим внутри нее болезненно-острым желаниям. Кая отвечает так же остервенело и дико, утопая в безумном наслаждении, упиваясь его умопомрачительным вкусом, неистовой грубостью упругих губ, ритмичными скольжениями набухшего члена по истекающим влагой створкам. Намеренно задевая самые чувствительные места, он доводит девушку до бешённого исступления, до голодного урчания и злого шипения в тот момент, когда разрывает поцелуй и смотрит во взбешённые глаза таким же затуманенным похотью взглядом.
