Создатель. Жизнь и приключения Антона Носика, отца Рунета, трикстера, блогера и первопроходца, с опи - Визель Михаил
Практическое решение нашлось в технологии «коммутации пакетов». Информация передаётся в виде последовательности пакетов, генерируемых передающей стороной и вновь собираемых в исходное сообщение стороной принимающей. При этом маршрут передачи пакетов может меняться в зависимости от технической готовности каждого узла его передать. Рождение «всемирной компьютерной сети» – то есть, собственно, Internet’a – состоялось 1 января 1983 года с переводом созданной к тому времени сети ARPANet, объединившей несколько разрозненных локальных компьютерных сетей в единый протокол TCP / IP [114].
Но перекидываемые с компьютера на компьютер столбцы цифр и строки текста так и оставались бы рабочим инструментом брокеров и библиографов, военной тайной связистов и специфическим развлечением яйцеголовых интровертов, если бы не прорыв, произведённый английским программистом Тимом Бернерсом-Ли. Он предложил дополнить пакетный принцип передачи информации разработанным им языком разметки файлов HTML [115], позволяющим «подтягивать» на один экран отформатированные тексты, картинки, таблички, мультимедиа, а главное – ссылки на другие такие же странички. Заодно Бернерс-Ли придумал то, что мы сейчас называем «адресной строкой браузера», и, собственно, сами браузеры, а также многое, многое другое, что в совокупности и стало WWW – world wide web, или, как учёно шутили тартуские филологи, «повсеместно протянутой паутиной», ППП.
Так что если попытаться дать простой ответ на простой вопрос – «кто и когда придумал Интернет?», он будет звучать именно так: Тим Бернерс-Ли, 6 августа 1991 года. Именно в этот день он открыл для всеобщего доступа первый в мире интернет-сайт http://info.cern.ch [116].
Но техническое решение всегда приходит вслед за сдвигом ментальным. Как заметил в 1998 году культуролог и футуролог Михаил Эпштейн:
…в Америке первым проторило путь в киберспейс то самое поколение, которое в шестидесятых валялось на траве и потягивало травку, предавалось свободной любви и скитальчеству. <…> Молодёжная контркультура, не выдержав прямого столкновения с мощной товарной цивилизацией, пересекла её по диагонали, воспользовавшись её техническими возможностями и учредив альтернативные миры в иных измерениях. «Зеленеющая» Америка, какой её видели пророки контркультуры, превратилась в «синеющую», мерцающую компьютерным экраном. И нравы в киберспейсе в какой-то мере задаются теми же самыми бывшими хиппи, «детьми цветов», которые обернулись мудрецами, изобретателями, «пауками» новых информационных сетей. [117]
Увы – уже через несколько лет стало понятно, что опять «Elvis ate America before America ate him» [118]: как и в случае с рок-музыкой, американский «киберспейс» быстро попал в руки бизнесменов. Я помню, как в 2002 году, оказавшись впервые в США, был неприятно поражён контрастом: мы в России писали и читали в Интернете умные статьи, жадно следили за новостями, плели бесконечные словесные кружева на литературных сайтах и завязывали бесконечно разнообразные отношения (включая «отношения») в только появившемся Живом Журнале, – а местные жители пользуются Интернетом в основном для того, чтобы заказать пиццу и проложить дорогу на Google Map от точки А до точки B. Причём точкой B обычно оказывается мексиканский ресторанчик или кемпинг. В лучшем случае Интернет нужен, чтобы купить бумажную книгу в только-только появившемся Amazon.com – это был верх интеллектуализма.
А в России, как водится, всё было так и не так.
В отличие от тампакса и «Макдоналдса», бесконечного дневного телемыла и вездесущей наружной рекламы, кредитных карточек, мужского и женского глянца, – Интернет не хлынул в Россию сразу после падения железного занавеса в виде готового коммерческого продукта, а нарастал постепенно, практически одновременно с США и существенно опережая европейские страны.
Что и неудивительно: он же вырос из военных систем связи, а здесь у США и СССР в целом соблюдался паритет. Хотя, конечно, паритет этот был скорее гомологический – решение схожих задач достигалось совершенно разными способами, как крылья птиц и летучих мышей по-разному создают подъёмную силу – перьями или кожаными перепонками. Чем и объяснялось заметное отставание развития домашнего Интернета в России от бурного роста в научных центрах. И вообще «особый путь» русского Интернета.
Российский сегмент мировой сети в конце прошлого века был крупнейшим в Европе, – писал Дмитрий Завалишин для журнала «Forbes» в материале памяти одного из пионеров Рунета Валерия Бардина. – Всё программное обеспечение, разработанное для работы сети в Москве, раздавалось [Бардиным] полностью бесплатно. В итоге вопрос запуска регионального узла сети сводился к тому, чтобы найти компьютер и пару модемов: это и привело к тому, что мы обогнали сонную Европу буквально за несколько лет.
Правильно ли это было с точки зрения бизнеса? Наверное, не совсем. Полезно ли это было для страны? Точно да. [119]
Хронологически подключение СССР к Internet’y – тогда ещё текстовому – произошло в августе 1990 года силами нескольких московских институтов, создавших сеть Relcom (RELiable COMmunications – надёжная связь). В работах по созданию сети принимали участие специалисты кооператива «Демос», большинство из них являлись сотрудниками Курчатовского института (что было важно: «В СССР Курчатовский институт имел особый статус и пользовался исключительными привилегиями. Его сотрудники были в авангарде советской оборонной программы» [120]). Уже к концу года к сети оказались подключены около 30 организаций, среди которых – центры российской науки в Серпухове, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Дубне. Сеть в то время предназначалась исключительно для передачи электронной почты – но зато уже с поддержкой русского языка (что тогда было неочевидно).
28 августа 1990 года прошёл первый сеанс телекоммуникационной связи с Финляндией по международному телефону. 19 сентября в базе данных InterNIC зарегистрирован домен первого уровня. SU. В феврале 1991-го осуществлён первый в России TCP/IP link по модему, между Москвой и Барнаулом. А к 1 мая количество информации, пересылаемой внутри России, превзошло ту, которой российские узлы Интернета обменивались с Западом. «Сеть реально стала российской». [121]
Дальше – больше. В августе того же 1991 года Internet сыграл свою роль в известных событиях, позволив свободно получать и передавать информацию, неподконтрольную путчистам.
Андрей Солдатов и Ирина Бороган во второй главе своей книги «Битва за Рунет» [122] красноречиво и очень подробно описывают драматические события трёх августовских дней 1991 года.
По их словам, Интернет в России сразу проявился как горизонтальная структура и как среда молодёжная, не признающая авторитетов. В критический момент все сотрудники «Демоса» принимали решение, что́ им делать, без формального разрешения от вышестоящих начальников: они просто делали, что считали нужным. Поэтому когда 20 августа 1991 года в «Релком», который уже сутки вёл трансляцию в новостную группу юзнета [123] talk.politics.soviet (и передал за три дня 46 000 сообщений не только из Москвы, но из всего СССР), явился некто из Белого дома и заявил, что теперь они должны выполнять распоряжения перешедшего на сторону Ельцина генерала Константина Кобца, это вызвало у молодых релкомовских сотрудников весёлое недоумение. Весёлое – потому что пришёл «свой», но недоумение, потому что пришедший явно не понимал, что никаких «распоряжений» от генералов, хоть бы и демократических, здесь никто выполнять не намерен.
