Работа для рыжих - Фирсанова Юлия Алексеевна (бесплатные версии книг txt) 📗
— Измениться? Вернуться? Девочка, ничего ты не понимаешь, — горько усмехнулась Фегора. — Он ветер и сила, он всегда говорил, что я дура, отдаю себя тем, кто не оценит, что все глупо и зря. Я спорила и делала по-своему, а теперь ничего не исправить. Дура.
Кажется, артефактчица плакала. Без всхлипов. Говорила, а слезы катились и катились из-под длинных ресниц. Крупные, как жемчужины.
— Дура — умная… Я вообще не знаю, как это определить наверняка, кто дурак, кто мудрец. Тестам на ай-кью никогда не доверяла. Кто-то математические задачи как орехи щелкает, кто-то такие пироги печет, что слюной истечешь от одного запаха. Каждому свое и каждый в чем-то гений, исключая лишь по-настоящему больных, тех, что больше растения, чем люди. У меня давно знакомая была, я, каюсь, ее полной дурой считала, а потом услышала, как она поет. И моя душа летела за песней, с тех пор не сужу никого. Наверное, редкие гении могут быть умны и безупречны во всем, только я таких уникумов не встречала. А в отношениях между людьми все еще сложнее, чем в иных сферах. Опыт рождается из ошибок. Любой, самый невинный и самый страшный — нет разницы. Кто бы и в чем бы не ошибся, если это действительно была ошибка, а не подлость и предательство, заслуживает прощения. И его просит не самый виноватый, а самый мудрый, — я говорила и говорила, словно бы в пустоту, не утешая, не увещевая, не давая советов. И что-то сдвинулось в тех наслоениях безнадежного горя, под которыми жила артефактчица не год и не два, а гораздо больше. Жила, воздвигнув между собой и самой памятью о своем избраннике высоченную стену, чтобы не рехнуться от горя, крутясь, как белка, в колесе памяти, перебирая реальные и мнимые ошибки. Сейчас она снова разрешила себе вспомнить о муже.
Глаза Фегоры были закрыты, когда она прошептала:
— Не сейчас, но если у вас что-то получится…
Голос дрогнул, похоже, мужество сделало попытку бежать, изгоняемое виной и сомнениями, я поспешила на помощь:
— Давай так, четыре тысячи тронов награды оставь себе, вместо них я возьму обещание: если у нас что-то получится с восстановлением магического баланса Артаксара, ты попробуешь помириться с мужем. Договорились?
— И ты еще сомневалась в своем предназначении, — едва заметно усмехнулась Фегора. — Только Служители Равновесия так безразличны к деньгам, как к мусору под ногами. Люди же по природе алчны.
— Люди разные нужны, люди разные важны. Финансистам, между прочим, без внимания к деньгам тяжко пришлось бы. Наплевал — бац! — и инфляция, девальвация или еще какое-нибудь страшное слово. А я теперь вольная странница, нужны деньги — заработаю, чего жадничать? — Признаться честно, не понимала я выводов собеседницы. Пожала плечами и захрумкала печенюшкой. — А ты на сэкономленные вон хоть еще книг купишь, — указала головой на ломящиеся под тяжестью томов полки вдоль стены.
— Ты готова променять деньги на мое слово, служительница? Хорошо, я поверю тебе как устам Равновесия и исполню, но и ты пообещай в свою очередь дать отчет в любом случае, выйдет ли или нет помочь Артаксару, — твердо изрекла артефактчица. И таким властным тоном все это выдала, будто вещала не учительница из захолустья, а королева.
Я права качать не стала, передать весточку нетрудно, а женщине спокойнее будет, ведь не за себя человек эгоистично переживает, а за благополучие мира, если у нас ничего не выйдет, может, еще ее помощь понадобится, потому кивнула и заверила:
— Договорились.
— Твои мужчины поймут? — уточнила Фегора денежный аспект соглашения.
— Гиз поймет, а Кизу я заплачу долю как от полной суммы, — пожала плечами и допила чай.
— О чем речь? — уточнил весьма подозрительно с порога дома, совершенно бесшумно открыв поскрипывающую дверь, наш штатный осел.
Вот как ему это удается? Неужели бедная дверца одному его желанию повинуется и гасит все звуки, опасаясь быть зверски убитой профессионалом? Или это такое искусство соблюдения тишины, коему в Тэдра Номус как грамоте обучают работников ножа, топора и иных смертельных штуковин?
Словом, то ли артефактчица нарочно подгадала, то ли случайно так совпало, но мужчины вернулись в дом и услышали наши последние фразы. Я вздохнула и объяснила:
— Мы заключили договор, компенсирующий денежную часть расчетной выплаты иными средствами, о которых я предпочту сейчас не сообщать.
— Я не понял! Какими? Медом? — ласкаясь ко мне и выплясывая джигу на плечах, принялся уточнять любопытный Фаль, для которого после знакомства со вкусом продукта синалек мед стал столь же ценен, как и для незабвенного мишки Винни.
Ласково погладив малыша по спинке между крылышек, отчего он прогнулся и едва не замурлыкал по-кошачьи, я объяснила:
— Поступком, о котором раньше времени говорить нельзя.
— Ладно, — удивительно быстро смирился сильф с неразгаданной тайной и, умильно посверкивая глазками, уточнил у всех присутствующих разом:
— А когда мы завтракать будем?
Киз фыркнул, никак более не комментируя финансовые подлянки и гастрономические запросы Фаля, прошел к печке, загремел утварью. Кажется, нас опять ждала каша. Во всяком случае, когда я наливала чай, видела горшок с запаренной крупой. Но, вот диво дивное, каша в исполнении нового шеф-повара не вызывала у меня приступа тоски по мясу, супу или бутербродам. Скорее я вытягивала шею, пытаясь определить, каким именно неповторимым произведением искусства будут кормить сегодня. Решительно кулинария много потеряла в лице Киза!
— Если здесь безопасно, прежде выбора маршрута расспроси в счет оплаты о ночном уроде, — практично посоветовал между делом Гиз.
— Наверное, безопасно, тут такой охранный периметр, мышь не прошмыгнет, комар не пролетит, — рассудила я.
— Ночном уроде? — нахмурилась Фегора с явным недоумением.
Фаль, опережая меня, принялся сочно, в красках, пересказывать историю с нападением на любимую подругу и те фольклорные рассказы, о которых нам поведала Алльза. Фегора слушала, слушала, а потом я поняла, что ее бьет крупная дрожь. У женщины началась истерика. Сухая, без слез, и оттого еще более страшная. Ее колотило в ознобе, взгляд стал совершенно диким, руки обхватили плечи, разрывая в прямом смысле этого слова плотную ткань домашнего платья. Она раскачивалась на стуле и драла уже не ткань, а кожу, не замечая ничего, не чувствуя физической боли, ибо стократ сильнее была душевная.
— Фаль, довольно, — вполголоса попросила я.
Слух у моего дружка уникально острый, он услышал, осекся на полуслове и замер, испуганно вытаращившись на слушательницу. Сильф только сейчас заметил эффект, которого достиг поэтическим повествованием. Крылышки малютки нервно подергивались, как кончики ушек у настороженного котейки, цвет радужных переливов стал приглушенным.
— Киз, завари чего-нибудь успокоительного из сборов, Гиз, принеси одеяло из комнаты, и оставьте нас на минутку, пожалуйста! — попросила я мужчин. В свою очередь призвала руну лаго, отвечающую задушевное здоровье, заключила в ингус и подвесила над Фегорой, изо всех сил желая, чтобы бедная женщина погрузилась в свет рун и смогла обрести в нем хоть какое-то утешение.
Телохранители сделали все максимально быстро, не задавая лишних вопросов. Подвинув свой стул ближе, я обхватила женщину руками поверх одеяла и, покачиваясь вместе с ней, тихо зашептала:
— Тсс, тсс, ты не могла этого знать, ты не виновата, успокойся, тсс!
Мало-помалу дрожь начала стихать, раскачивание прекратилось на полуфазе, я всучила в руки бедолаге кружку с отваром. Фегора, постукивая зубами о край, с трудом сделала несколько глотков. И поглядела на меня больными глазами.
— Ничего не надо говорить, я уже поняла, ты каким-то образом связана с силой Артаксара, и пока не восстановится хотя бы относительный баланс, ничего предпринять не можешь. Мы вернемся к разговору после попытки обновить силу древнего договора.
— С-спасибо, твоя магия утешает боль сердца, — прошептала женщина. — Ты была права, когда поставила условие. Постарайтесь избегать того ночного гостя, без печати у тебя нет шансов успокоить его. И прости, я не могу сказать большего. Не имею права.
