Работа для рыжих - Фирсанова Юлия Алексеевна (бесплатные версии книг txt) 📗

— Да, — согласилась я, осторожно отпив глоточек. — Тогда я маленько перетрудилась.

— Глупый ребенок, ты пытаешься колдовать, не видя простейших закономерностей, — резко бросила обвинение артефактчица.

— Если считаешь необходимым объяснить мне, в чем ошибка, буду признательна, — заинтересовалась я подробностями выводов. Неужели и эта тоже будет капать на мозги и говорить, что я допустила перерасход энергии только ради того, чтобы позаботиться о плодородии куска почвы? Что ребенком меня обозвала — ладно, я ей и правда по возрасту в дочки гожусь, не буду спорить.

— Твои руны из знаков, насыщаемых силой, они неплохие проводники, но там, где не могут зачерпнуть энергию из пространства мира, ты расходуешь свою личную вплоть до полного иссушения. Знаки не видят разницы, откуда брать.

— Я уже поняла, но…

— Почему, прежде чем колдовать на лишенной силы земле, ты не обратилась к печати посвящения? — продолжила разнос артефактчица.

— Чего? — Придавать лицу недоуменное выражение не требовалось, оно нарисовалось само.

— Служительница, не говори, что ты не знаешь про печать! — раздраженно отмахнулась Фегора.

— Я скажу, что я не служительница, поэтому про печати не знаю, — пожала плечами и захрустела печенькой. — Силы пытались меня ею назначить, я отказалась.

Женщина посмотрела на мою раздосадованную физиономию и совершенно по-девчоночьи прыснула в ладошку, потом глянула еще раз и засмеялась так, что слезы выступили на глазах.

— Если над вами смеются, значит, вы приносите людям радость, еще бы знать, что такого радостного я сказала, вдруг захочется разделить веселье? — непрозрачно намекнула я Фегоре.

— Служительницей невозможно назначить, — отсмеявшись, сказала она почти сочувственно. — Ею можно только родиться. Пройдя формальное посвящение, служитель обретает возможность напрямую заимствовать энергию Сил Равновесия. До тех пор, пока печать посвящения не наложена, возможности избранного ограничены. Впрочем, сути это не отменяет. Ты все равно живешь и действуешь как служительница, измеряя все на весах Равновесия и меняя мир.

— Я не желаю никому прислуживать, — буркнула я сердито, новые песни на старую тему вызывали ощущение сродни зубной боли, тем более неприятное, что такого про Силы и служителей мне еще никто не говорил. Это что же получается, меня как собачку колли специально вывели в пастушечьих целях?

— Глупый ребенок. — Голос артефактчицы теперь звучал почти нежно. — Ты уже служишь и будешь служить всю свою жизнь — Вселенной, мирам, созданиям, их населяющим. Боишься, что станешь девочкой на побегушках?

Я молча кивнула.

— Не стоит. Посвящение и признание миссии служительницы ничего не изменит в твоей жизни, никому из Сил не нужны рабы или прислужники. Они другие, совсем другие. Долг служительницы не перед Силами, перед Творцом, он в том, чтобы идти туда, куда ведет сердце, и поступать так, как оно велит. — Тонкие пальцы легонько коснулись моей груди и, казалось, вложили уголек. — Посвящение станет лишь защитой и помощью, не оковами.

— Спасибо за разговор, подумаю над вашими словами, — пробормотала я, оглушенная информацией. Я инстинктивно чувствовала, что сказанное Фегорой не просто правда — истина, и от этого становилось только хуже. Голова гудела чище чем после эльфийской попойки-попевки, то есть свадьбы Лакса. Горели щеки. Мне было стыдно.

Вроде бы почти все, что говорила женщина, я слышала то от одного, то от другого собеседника: Гиз, Кейр, один настойчивый эльфийский старейшина, Гарнаг… Вот только теперь обрывки, кусочки информации сложились в целое, как мозаика. И я увидела общую картинку. Я думала о проблеме в ключе «без меня меня женили», а дело было в другом. Как цвет глаз у кого-то серый, у кого-то карий или зеленый, и ничего с этим не поделать, а в общем-то, исключая отдельных неуравновешенных и несамодостаточных личностей, никто поменять и не стремится. Я своим поведением, если принять слова Фегоры на веру (а не верить ей не получалось), как раз поставила себя в ряды недовольных оттенком радужки.

Выходит, служительницы — это не профессия, а диагноз. Ох ты блин! И жить с этим диагнозом проще, если имеешь дополнительные резервы. Таковые может дать печать. Печать, хм… Звучит не очень приятно. Не клеймо, конечно, но все-таки. Что это такое и с чем ее едят?

Я, пока не напридумывала всяких страшных гадостей, озвучила вопрос и получила спокойный ответ:

— Точно об этом ничего не известно. Говорят, печать своего рода якорь для чистой энергии Сил, оставленный на создании из плоти. Обращаясь к печати, избранный получает прямой и мгновенный доступ к мощи Силы.

— Кнопка экстренного вызова, — задумчиво пробормотала я, укладывая на полочку в гудящей голове важный факт, и теперь уже решила поудивляться другому: — Откуда вы столько знаете? Неужели все артефактчики столь образованны? Как-то не верится.

— Знание — это единственное сокровище, которое невозможно утратить, — проронила Фегора с мудрой и грустной улыбкой.

— Ну не скажите, склероз или болезнь Альцгеймера — воры не из последних, — машинально парировала я и выдвинула предположение: — Ты не всегда жила на Артаксаре?

— Я бывала во многих мирах, — согласилась женщина, как мне показалось, с облегчением, пальцы ее погладили корешок отодвинутой книги и упали на стол птицей со сломанными крыльями. — Но я не могу поведать тебе об этом, служительница. Мои тайны не должны быть раскрыты.

— Хорошо, я не буду больше ничего спрашивать. Только… — Пришлось набрать в грудь воздуха, а заодно запастись храбростью и выпалить побыстрее, пока не передумала. Сама ведь сказала мне делать, как велит сердце, ибо только оно знает, что важно и нужно! Теперь получи и распишись, Фегора. — Вы котика от себя не прогоняйте, он очень скучает. Не хотите к мужу возвращаться и ожерелье брачное надевать, ваше дело, но животинку не гоните прочь. Ему плохо одному, тоскует. Мы в ответе за тех, кого приручили!

Цитата из Экзюпери завершила прочувствованную речь, и воцарилось молчание. К чести артефактчицы, она не ринулась с ходу все отрицать. Она вообще ни слова не сказала, будто даже дышать перестала. Сидела такой статуей, как если бы ее Горгона Медуза взглядом подарила. Не плоть — камень. Выходит, мое сердце не соврало, и я все угадала. Нет, не так, я ведь не гадала, говорила то, что считала не только правильным, а еще и точным. За ночь догадки выросли до осознания и понимания.

Шерсть встреченного в лесу кота на платье, подмеченная и идентифицированная Кизом, расставила все по своим местам. Зверь, ведомый рунами, ни к кому другому, кроме как к хозяйке, бежать не должен был. А что до того дня, пока я мешочек с заклятием на него не навесила, найти Фегору не мог, так она артефактов вокруг себя небось навертела таких, чтобы спрятаться, что и Гарнаг не сыскал бы, куда там коту, зверю пусть волшебному, но магии сокрытия не наученному. Так вот я рассуждала, а потом услышала вопрос:

— Кто еще знает?

— Киз — наверняка, Гиз — скорее всего, — честно посчитала я. — Мы никому не расскажем. Личная жизнь неприкосновенна и все такое.

— Через Сарласса он может отыскать меня, — прошептала Фегора. Нет, страха в голосе не было, только тоска, какая-то обреченность и разливанное море вины.

— Спрячьте кота той же магией, какой сами закрываетесь, на шею ему чего-нибудь повесьте, — предложила я элементарный выход, и изумленный взгляд, подаренный в награду, сделал очевидным факт из разряда общеизвестных: «Слона-то я и не приметил».

Не знаю уж, что именно стряслось между Фегорой и ее благоверным, почему она решила оборвать все связи и спрятаться в лесах, да так, что и домашнюю зверушку не прихватила, не мое дело. А только жаль ее по-бабьи. В глазах такая тоска, что и слепому ясно: от кого бы ни убегала, не забыла и любит, но столь же ясно: не вернется. Я протянула руку к ладони артефактчицы и бережно погладила ее, шепча:

— Ваше брачное ожерелье мы забрали из дома смотрителя лесной дороги. Оно лежало запертым в шкатулке с заклинившим замочком. Мне кажется, благословленная вещь вернулась к хозяйке из тех далей, в которых была оставлена. Я таких ожерелий раньше не видела и не знаю всех их значений, но Киз сказал, если оно целое, союз по-прежнему существует. Ничего еще не погублено безвозвратно. Поэтому, я думаю, что бы ни случилось между вами, все еще может измениться.