Семейные хроники Лесного царя (СИ) - Бересклет (Клименкова) Антонина (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
— А хвост мне не приподнять ради твоего удобства?!
— Попробуй, приподними, — прищурился хозяин, будто бы не понимая пошлой шутки. И придвинулся ближе, наслаждаясь теплом драконьего тела.
— Да ты!.. — не сразу нашел слова Руун. — Вот же наглый маленький эльф мне попался! На мужика не похож, а всё туда же!
— Куда — туда? — Ксаарз, не обращая внимания на возгласы, взял дракона за… руку. Обычную человеческую руку, только с длинными загнутыми ногтями.
Руун Марр опешил: сам не заметил, как изменил форму? Этот сопляк заговорил ему зубы — и заставил перекинуться! Конечно, в таком виде у дракона хвоста нет, а значит приподнимать нечего, как ни старайся. Ощетиниться тоже нечем, равно и скалиться бессмысленно. Вот мальчишка и хохочет, глядя на его растерянность.
Ксаарз уверенно держал его за руку. Заставил раскрыть кулак и приложил к его ладони свою ладонь, палец к пальцу: указательный к указательному, мизинец к мизинцу, и так всей пятерней.
— Как же ты собираешься в таком виде вылечить мое крыло? — недоверчиво спросил дракон, ведь вместе с хвостом исчезли и крылья.
— Вот увидишь, всё получится.
— Черт с тобой, делай, что хочешь, — проворчал Руун.
— Всё, что хочу? — уточнил маленький шутник, многозначительно выгнув бровь.
Даже в человеческом обличии дракон оставался гораздо крупнее обычного мужчины, невысокий эльф рядом с ним выглядел худеньким подростком. Тем возмутительнее казались гостю его двусмысленные намеки. Если уж кто к кому и должен приставать, так это он сам к смазливому хозяину, а никак наоборот!
— Только в голову ко мне не лезь! — прошипел Руун Марр. Он не отдернул руку, хотя в кончиках пальцев яркой вспышкой сверкнула короткая боль: владыка Леса выпустил невидимые нити, которые пронзили кожу, мышцы и сплелись с его нервами, объединив дракона и эльфа в единое целое. — Я так и знал, тебе просто любопытно узнать, что за зверь такой дракон. Ты с самого начала вознамерился влезть ко мне в память? Не смей этого делать!
— Кто же мне помешает? — растянул губы в ухмылке хозяин Леса.
Ксаарз всегда делал только то, что сам считал нужным, и не следовал никаким запретам или законам. Хуже того, любой запрет разжигал в нем пламя противоречия. Даже тень смущения в этом бурном недовольстве заставляла его играть против правил гостеприимства. Хотя кое-что ему подсказывало, что Руун Марр не столь уж недоволен, как хочет показать.
Эльф провел свободной ладонью вверх по обнаженному бедру, горячему, как от лихорадки. Впрочем, вполне возможно, что лихорадка имелась, нераспознанная из-за внутреннего огня дракона. Затем переместил руку выше, к животу. Рана начиналась от ребер сбоку и вела наискосок ниже пупка. Ксаарз вновь насмешливо приподнял брови: в людском обличии у драконов, оказывается, тоже есть пупки. Тем самым окончательно смутил гостя.
— Доверься мне. Дыши спокойно.
— Не слишком ты обнаглел, чтобы указывать мне, как дышать? — раздраженно фыркнул Руун.
— Если будешь задерживать дыхание, можешь потерять сознание. Тогда придется начать всё сначала, — ровным голосом произнес эльф.
Под тонкими пальцами окровавленные клочья мышц стали послушно срастаться. Глубокий рваный разрез заживал изнутри. Сгустки запекшейся крови рассыпались прахом, словно сгорали в невидимом огне, вместо темных, почти черных подтеков выступила свежая алая кровь. Плоть сама выталкивала глубоко впившиеся осколки стекла — разбитая вдребезги посуда из лаборатории алхимика и разноцветный оконный витраж. Яд, попавший с осколками, собирался в густые капли и стекал по краям раны, оставляя полосы на смуглой коже. Даже давно застрявшие наконечники стрел, раздирая старые шрамы, вылезли с язвами наружу, выпали, ржавые, на землю, позволив язвам затянуться, а шрамам разгладиться совершенно. Дракон шипел и жмурился, однако не двигался и, более того, пытался сдержать крупную дрожь, то и дело прошивавшую от макушки до копчика.
— Больно? — негромко спросил Ксаарз, хотя сам знал ответ, ведь чувствовал всё то же.
— Жжется, — прошипел Марр.
— Потерпи.
Руун послушно закрыл глаза. Лежать беспомощным и голым под руками лесного царя, пусть тот выглядит сопляком, хилым цыпленком рядом с тем, кто и в человеческом жалком облике не потерял драконью мощь и силу… Это было по меньшей мере странно.
— О, Небо! — выдохнул дракон с необыкновенным облегчением.
Эльф же не спешил его отпускать. Как и предполагал Руун, ему было чрезвычайно любопытно не только исследовать загадочное тело дракона, но и прикоснуться к разуму, заглянуть в память.
— Летать настолько приятно? — пробормотал Ксаарз. — Ну-ка, как ты это делаешь?.. Хм, оказывается, не так уж и сложно отрастить себе крылья. Непременно попробую…
Крепко держа за руку, теперь сплетя пальцы, он утомленно привалился к горячему плечу. Лечить чуждое тело, лишь внешне похожее на человеческое, но настолько отличное в своей сути, бывшему эльфу оказалось довольно тяжело. Лес давал хозяину столько сил, сколько он просил, и мог дать еще больше, если потребуется, вот только на восстановление собственного тела, использованного как инструмент, ему необходимо некоторое время. Впрочем, в первый раз Ксаарз и медведицу с трудом спас после выстрела одного неудачливого охотника. Зато потом со случайно поранившимся медвежонком получилось значительно легче. Вполне возможно, в следующий раз, если дракон останется и ему снова потребуется помощь, он управится с его ранами гораздо быстрее.
— А, добрался-таки до памяти, — хмыкнул Марр.
Словно бы нехотя, немного грубовато, дракон в благодарность обнял лекаря за плечи, прижал спиной к своей груди. Тот не возражал, напротив, устроился в его руках удобнее, постарался прижаться плотнее, с наслаждением впитывая тепло драконьего жара. Не открывая глаз, Ксаарз продолжал читать его память, словно листал книгу с занимательными картинками. Полеты. Охота. Стычки с людьми, заканчивающиеся либо благоразумным побегом, если людей было много и у них было оружие, либо пролившейся кровью, иногда потерями с обеих сторон...
Руун, обнимая эльфа, освобожденный от боли ран, как свежих, так и застарелых, сделал вид, будто задремал. Ведь только во сне воспоминания могут возвращаться такими явственными и яркими. Он видел те же самые картины прошлого, которые поднимал из глубин его разума жадный эльф, считая эту роскошь любопытства своей законной наградой за помощь.
— Думаю, я останусь здесь до весны, — негромко произнес дракон.
Ксаарз, по-прежнему с закрытыми глазами, кивнул. Добавил:
— Если проснешься раньше меня и проголодаешься, можешь поохотиться на кабанов. Их много вокруг Дубравы. Оленей и лосей не трогай.
— Мне придется назвать тебя своим хозяином? — уточнил Руун с напускным безразличием.
— Как хочешь, — разрешил владыка Леса.
«Хочу!» — подумал, но не произнес дракон.
Марр хмыкнул. Отмахнувшись от сцен прошлого, внимательно посмотрел на эльфа, очертил взглядом остроносый профиль. В таком ракурсе малыш не особо походил на девушку. И брови хмурит, совсем как взрослый. Черт разберет этих эльфов, сколько ему лет на самом деле, не угадаешь... Вдруг Руун понял, что связь между ними установилась двусторонняя: неожиданно захлестнула волна затаенной грусти — чужой, горло сжалось от по-детски безотчетной обиды на мир. Эльф вызывал в его памяти образы далеких стран, волшебной красоты дворцов, неведомых лесов с деревьями исполинами — и Руун ощущал его печаль, как свою собственную. Ксаарз не успел побывать везде, где хотелось бы, не успел увидеть всё, что мог бы увидеть за свою бессмертную жизнь. И теперь уже никогда не увидит, связав себя с Лесом. И его жег стыд за то, что он в этот момент зависти к чужой свободе мысленно предал то доверие, которое оказал ему Лес, приняв своим хозяином.
Марр Руун скользнул взглядом по напряженному безупречному лицу… и заметил шрам, косой штрих от скулы вниз к челюсти. Едва видимый, очень давний, тонкий. Шрам на лице бессмертного — невозможная вещь. Тем более на лице того, кто в совершенстве владеет искусством врачевания. Разве только эльф сам решил его оставить, как память о прошлом. Дракон не удержался, поднял руку и осторожно провел по чуть выступающей на коже линии подушечками пальцев, стараясь не задеть когтями. Ксаарз в его руках дернулся от неожиданности. И Руун получил ярчайшую вспышку — чужое воспоминание: перстень с острым камнем на руке отца, чье холодное лицо даже в крайнем гневе было прекрасно, как скульптура, но глаза обещали немедленную смерть… единственному сыну. Руун сморгнул, и всё исчезло. Ксаарз шумно выдохнул. Дракону стало всё ясно — такой же изгнанник.
