Сердце Дьявола - Белов Руслан (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
Худосоков сделал паузу, в течение которой внимательно нас разглядывал. Закончив "проникновение" в наши души, довольно улыбнулся:
– Вы порадовали меня! Я предполагал, что большинство из вас на этом месте моего повествования побледнеют, и не ошибся! Кстати, пистолеты охраны, которые вы подумываете сейчас использовать для моего умерщвления, заряжены холостыми патронами...
– Да? – удивился Баламут и несколько раз выстрелил в Худосокова. Патроны действительно оказались холостыми. – А у вас? – спросил он нас с Бельмондо.
Мы тоже начали стрелять, и с тем же эффектом.
– А может быть, ручками удавим? – спросил я товарищей. Они пожали плечами и двинулись к Ленчику.
– А вот этого не надо! – затряс он головой. – Вы мне нужны живыми и здоровыми.
И щелкнул пальцами. Тут же за его плечами выросли Шварцнеггер и полдюжины ребят, перед которыми наш бывший тренер выглядел сопляком.
– В КПЗ их до завтра, – бросил Худосоков своим церберам и, смерив нас презрительным взглядом, ушел.
2. Конец Шварцнеггера. – Последнее желание Баламута. – Погоня. – Опять поссаж!
КПЗ Худосокова представляло собой вырубленную в известняке камеру размером примерно три на три метра и высотой чуть выше среднего человеческого роста. Ни освещением, ни нарами, ни какими-либо санитарно-гигиеническим оборудованием она похвастаться не могла. Разве только дверью, сделанной из толстого листового металла.
– Я балдею от нахлынувших чувств! – сказал Баламут, попробовав лбом ее крепость.
– Ты лучше об стенку постучи, – посоветовал ему Бельмондо. – Не хочется лишний раз эту рожу видеть.
Но желание его не исполнилось – лишь только Баламут устроился на полу, дверь открылась, и мы увидели Шварцнеггера с фонариком в руках. За его спиной стояли два самых крупных охранника.
– Кто стучал? – спросил Шварцнеггер ровным, ничего не выражающим голосом.
– Я – признался Коля, зевая.
– Подойди.
Коля подошел и Шварцнеггер молниеносным ударом в живот бросил его на нас, стоявших посереди камеры. Дверь со скрипом закрылась, в камере опять воцарилась темнота.
– Сволочь... – сказал Коля, растирая ладонью живот. И обратился к Софии:
– Пожалела бы, что ли?
Разбившись на пары, мы немного поболтали и решили лечь спать. Как ни странно, мне довольно быстро удалось заснуть. Но проспал я недолго – разбудил глухой стук.
– Что это? – спросил я в темноту.
– Это Баламут опять головой бьется, – ответила Ольга, недовольная, что я ее потревожил.
– А что так?
– Не знаю, настроение, наверное, такое... – пробормотала Вероника, лежавшая рядом с Ольгой. – Я сама бы сейчас не прочь...
– Настроение, настроение, – услышал я от торцевой стены камеры озабоченный голос Баламута. – Черный, ползи сюда, здесь, кажись, каверна за стеной. Как раз над полом в углу. Слышишь?
И постучал чем-то (опять, наверное, лбом) по известняку. Звук был звонким, и я пополз к Николаю. Через некоторое время к нам присоединился Бельмондо.
Следующие пятнадцать минут мы простукивали стену костяшками пальцев.
– До каверны здесь сантиметра полтора-два в самом тонком месте... – наконец, сказал я.
– И размером она будь здоров... – сказал Бельмондо. – Сантиметров сорок в диаметре.
– Странно, что при сооружении камеры ее не заметили и не залили бетоном, – сказала Ольга.
– А чего же странного? – возразил Баламут. – Ее, небось, рабы-заложники делали... Вот и оставили на черный день.
– А чем пробиваться будем? – спросила Вероника.
– Как чем? – удивился я. – Головой Баламута. Давай, Коля, стукни-ка посильнее.
Баламут не ответил. По касаниям его рук и характерным звукам я понял, что Николай снимает с себя рубашку и обматывает ею правую руку. Закончив с этим, он встал на колени перед стеной и принялся делать дыхательные упражнения. По стене Коля ударил, когда я уже думал, что он заснул. И пробил, черт, с первого раза!
Расширить пробоину до необходимых размеров оказалось просто. Сечение открывшегося хода было достаточным для того, чтобы любой из нас мог легко передвигаться по нему на четвереньках. После короткого обсуждения было решено, что первым полезет Баламут.
...Минут через десять мы услышали условный стук, означавший, что всем нам следует двигаться вслед за Колей. Один за другим мы пролезли в ход и, преодолев метров пятнадцать извилистого пути, оказались сначала в наклонном вентиляционном колодце, а потом в просторной и пустой камере, из которой колодец начинался. Камера была тускло освещена потолочной лампой, спрятанной под толстым колпаком. С соседним помещением ее связывал небольшой сводчатый коридорчик, заканчивавшийся (или начинавшийся) простой деревянной дверью. Открыв эту дверь, мы увидели, что находимся на складе оружия.
Вооружившись с ног до головы (на складе было все – от пистолетов с глушителями до пулеметов, и от гранатометов до холодного оружия), мы столпились у выхода.
– Ох, блин, что я с ним сделаю! – сказал Баламут, выяснив, что дверь, ведущую из склада, можно открыть изнутри и что сигнализации нет никакой.
Никто не стал уточнять, кого он имеет в виду.
Шварц погиб глупо, но оригинально – когда Баламут ворвался в одну из комнат, наш ненавистный цербер стоял на голове, сложив ноги в позе лотоса. Николай не стал с ним разговаривать насчет последнего желания, а просто начал стрелять. Полрожка всадил, пока я ему не сказал, что Шварцнеггер, скорее всего, уже скончался. Но Коля не поверил и продолжал стрелять.
Полдюжины охранников мы положили прямо в их постелях – до того, как попасть в лапы Худосокова, я и не мог предполагать, как это приятно стрелять в спящих людей, людей, мечущихся в нижнем белье, людей, падающих перед тобой на колени... Хотя каких людей... Каждый из них угробил бы, не задумываясь, сотню тысяч младенцев...
Остальные охранники забаррикадировались в тех или иных помещениях, но мы оставили их выкуривание на потом. Бельмондо где-то нашел портативный сварочный аппарат и заварил двери, за которыми они прятались. Когда со сваркой было покончено, Ольга сказала, что идет с Вероникой и Софией искать Лену с Полиной. Я согласился и нарисовал ей довольно подробный план местности с указанием мест, где могут быть девочки. Проводив девушек до выхода из подземелья, я присоединился к друзьям, уже занимавшимися поисками Худосокова. Несколько часов обстоятельного обхода всех подряд помещений никакого результата не дали.
– Он видит все... Смотрите, телекамеры везде... – сказал Бельмондо, когда мы присели отдохнуть на полу одного из коридоров. – И вне всякого сомнения, у него есть не один запасной выход типа того вентиляционного колодца, по которому мы из КПЗ выбрались...
– Кстати, телекамер-то раньше не было... Недавно поставили, – отметил Баламут.
И тут же одна из камер посмотрела ему в лицо. Баламут недовольно скривился и выстрелил в нее из автомата. Хотя он не целился, шпионский агрегат брызнул стеклами во все стороны.
Перекурив, мы направились зачищать столовую и в прямом, и в переносном смыслах. Открыв ведущую в нее дверь, увидели, что в ней собралось все безмолвное население Центра.
– Может, кто скажет, где прячется Худосоков? – спросил меня Бельмондо.
– Синехалатники скажут? – усмехнулся я.
И вошел в зал. Толпа синехалатников расступилась, и я увидел человека в синем женском халате с автоматом на изготовку. Когда я понял, что это Худосоков, он уже стрелял в моих друзей. Я не успел воспользоваться автоматом – синехалатники набросились на меня. Чтобы отбился и вышвырнуть их из столовой, мне потребовалось десять минут и пара дюжин ударов кулаками и ногой...
У Баламута была пробита правая сторона груди. Из пулевого отверстия в такт дыханию выбивалась кровавая пена. Еще три пули сидели у него в животе. А покрасневшие глаза смотрели на меня с просьбой.
