Арифмоман. Дилогия (СИ) - Рудазов Александр (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
— Швы можно будет снять через десять дней, — произнес монах, ставя на стол баночку с мазью. — Просто разрежьте нитки тонким стерильным лезвием, аккуратно вытяните и перебинтуйте — полагаю, с этим вы легко справитесь и сами, мэтр. Чтобы не было заражения, дважды в день смазывайте вот этим. Если будет сильно болеть, глотните отвара из мандрагоровых яблок — но не больше одного глотка за раз. В больших дозах он смертелен. Пищу первые три дня употребляйте только жидкую, потом можете переходить на кашу, яйца и рубленое мясо. Только много не ешьте, блюдите диету. Вставать можно с завтрашнего дня. Не поднимайте тяжелого, не пейте вина, не курите, не познавайте женщин. Я пробуду в этом городе еще шесть дней — если возникнут осложнения, посылайте за мной пажа.
— Спасибо вам… святой отец… — с трудом выговорил Эйхгорн. — Сколько я вам должен?..
— Это мой священный долг, мэтр, — покачал головой брат Рокабриан. — Да хранит вас Бог Исцеляющий.
Чуть позже, лежа в постели и прихлебывая бульон из брабулякра, Эйхгорн спросил у Еонека:
— Что это был за монах, где ты его нашел?
— Просто какой-то чернец из ордена Подорожника, — пожал плечами паж. — Кто-нибудь из них все время околачивается в городе.
— Так их таких что, много?..
— Конечно, мэтр. Целый орден. Говорят, у них даже собственная страна есть на каком-то острове.
— И все умеют… лечить?
— Ну а как же, мэтр? — удивился Еонек. — Они же служат Медеору, Богу Исцеляющему. Если вас не смогут вылечить в ордене Подорожника — вас не смогут вылечить нигде.
— И они лечат бесплатно?
— Конечно, бесплатно. Им так их бог велит. Но если хотите, вы можете сделать их ордену пожертвование. Многие делают.
Эйхгорн откинулся на подушку и издал слабый смешок. Дрожащей рукой он поднес к губам диктофон и сделал аудиозаметку:
— Информация к размышлению — монахи бывают полезными. Кто бы знал…
Глава 21
В постели Эйхгорн пролежал семь дней, периодически прохаживаясь лишь для того, чтобы не образовались спайки в кишечнике. Скрупулезно исполнял предписания монаха-врачевателя, соблюдал диету, воздерживался от спиртного. В первые дни пару раз пил упомянутый отвар из мандрагоровых яблок — тот нашелся у дворцового лекаря. Это действительно оказалось очень мощное обезболивающее — неудивительно, что монах предостерегал от больших доз.
Большую часть времени Эйхгорн читал художественную литературу. Проглотил все тома «Рыцаря Парифата», пролистал со скабрезной усмешкой «Брата Кюлота», а в конце концов дошел даже до Ктавы. Первый ее раздел, Севигиада, читался даже с интересом — это оказался сборник мифов, изложенных в стихах. Продолжительная эпическая поэма, причем написанная на редкость талантливо.
Остальные разделы были не так увлекательны. Второй являлся по сути религиозным кодексом — там подробно излагались правила и установления, перечислялись заповеди, приводились образцы молитв и описания обрядов. Скучноватое чтиво, но Эйхгорн изучил его самым внимательным образом — он явно в этом мире надолго, если не навсегда, так что нужно знать, чем тут живут люди.
Третий раздел по структуре напоминал «Божественную комедию». Там описывался тот свет — в виде своеобразного путеводителя. Практического значения это не имело, так что Эйхгорн читал по диагонали, задерживаясь лишь на незнакомых терминах.
Ну а четвертый раздел был чем-то вроде приложения. Своего рода авторский дневник наблюдений и размышлений — многочисленные афоризмы, притчи, философствования. Единым сюжетом это связано не было, практического значения тоже не имело.
А после четвертого раздела располагалось уже настоящее приложение. Биографическая справка, пара страниц об авторе. В отличие от Библии, у Ктавы имелся один конкретный автор — живший в глубокой древности мудрец, Сакор Дзидоша.
Правда, Эйхгорн усомнился, что это реальное историческое лицо — скорее уж собирательный образ, которому авторство только приписывается. Ведь этот Дзидоша, если верить биографической справке, был величайшим мудрецом в истории Парифата. Непревзойденный богослов, философ, поэт, математик и врачеватель. С богословием и философией все понятно — профессии смежные. С поэзией тоже — Севигиада говорит сама за себя.
Но вот математика и медицина… это уже перебор.
Хотя с другой стороны, земная история тоже знает разносторонних гениев. Леонардо да Винчи был не только великим художником, но и великим изобретателем. Исаак Ньютон кроме огромного вклада в физику оставил и немало богословских трудов. Омар Хайям прославился не только своими рубаи, но и алгебраическими трактатами. Ричард Фейнман был не только великим физиком, но и незаурядным художником. Михайло Ломоносов вообще брался за все подряд — и во всем был неподражаем.
Подлинно великий ум велик во всем — это Эйхгорн знал по себе.
На восьмой день Эйхгорн начал вставать. Он и раньше вставал, конечно, но в основном только на горшок. А теперь рана затянулась, послезавтра Эйхгорн планировал снять швы, но самое худшее — книги закончились. Он прочел все, что имелось в башне, сделал кучу аудиозаметок и хотел заняться чем-нибудь практическим.
За время болезни Эйхгорн о многом передумал. Ему на ум пришло немало того, что он мог бы усовершенствовать во дворце — всякие мелочи, ерунду.
Начать он решил с самого тривиального, низменного дела — уборной. После аппендицита Эйхгорну было ужасно трудно справлять нужду местными способами. В этом мире явно еще не появилась фирма «Унитас».
И теперь, слегка оправившись, Эйхгорн решил восполнить пробел. Благо эта… технология предельно проста, ее можно осуществить даже в условиях античности.
В Альбруине оказалось достаточно умелых ремесленников. Еонек доставлял им чертежи Эйхгорна, расплачивался и приволакивал в башню результат — иногда с помощью лакеев. Каменотес сделал бак для воды и сиденье, взяв за работу шесть серебряных регентеров и восемь ту. Кузнец за серебряный регентер, два сердика и восемь ту сковал две трубы — сливную и заливную. Через первую вода и фекалии будут уходить наружу, а через вторую в бак будет попадать вода.
Дороже всего обошелся водовод, соединяющий бак и сиденье. Слишком тонкая и непривычная работа. Еонек не без труда разыскал в городе медника, согласившегося изготовить подобное за семь серебряных регентеров.
Сливной механизм Эйхгорн сделал уже сам — из пробки, цепочки, гвоздя и пары кусков проволоки.
Конечно, без водопровода и канализации настоящий унитаз не получится. Отходы по-прежнему будут отправляться просто наружу и падать в ров. А воду для смыва придется таскать вручную или ждать дождя.
Крайне неэффективная и малополезная конструкция, если вдуматься.
Но Эйхгорну ужасно хотелось приложить руки и интеллект хоть куда-нибудь. А теперь у него по крайней мере есть нормальный унитаз — больше не придется раскорячиваться над люком. Можно посидеть в комфорте, почитать книжку… хотя книжки закончились. Перечитывать Эйхгорн ничего не перечитывал — слишком уж прочно запоминал все с первого же раза.
Однако мозг настойчиво требовал какой-нибудь работы. Любой, неважно. Эйхгорн еще не дошел до того, чтобы начать пересчитывать буквы в Ктаве, но был к этому уже близок.
День сегодня удивительно ясный. Ни облачка на небе. Сидя на унитазе, Эйхгорн в задумчивости глядел вдаль, рассматривал горизонт… и все яснее понимал, что Парифат больше Земли. Чересчур далеко видно. На планете размером с Землю горизонт должен быть ближе.
Собственно, Эйхгорн и раньше об этом догадывался — просто как-то не до того было. А теперь вот выпало много времени для раздумий. И ему стало интересно — а на сколько именно Парифат больше? Разница не должна быть слишком уж велика — сила тяжести ведь такая же.
Начать Эйхгорн решил с нахождения высоты точки обзора. То есть своей башни. Приблизительную ее высоту он прикинул в первый же день, но теперь ему хотелось выяснить точно.
Всегда полезно знать, на какой высоте ты находишься.
