Отмеченный богами - Уотт-Эванс Лоуренс (книги хорошего качества .txt) 📗
Глава семнадцатая
После ухода волонтеров миновало несколько триад, и все это время с востока через жрецов поступали сведения о ходе военных действий. В Грозеродж эти сведения приносили те, кто наведывался в храм, чтобы справиться о судьбе ушедших на войну сыновей, друзей или братьев. Война очень скоро стала главной темой разговоров в деревне, совершенно вытеснив такие животрепещущие вопросы, как погода, виды на урожай и поступки богов.
По мнению Малледа, большая часть новостей была неутешительной. Он никогда не высказывал своих соображений, но, сидя в трактире Бардетты, потягивая весь вечер единственную пинту эля и внимательно слушая разговоры, он все больше и больше убеждался, что в сообщениях о войне далеко не вся правда.
Говорилось о том, как величайшая за последние столетия армия проходит боевую подготовку в Зейдабаре за счет Имперского правительства. О том, что Имперский Колледж Новой Магии направляет своих лучших студентов в зону боевых действий, дабы замедлить продвижение врага до прибытия армии. Что жрецы повсеместно изучают древнюю, сейчас почти забытую боевую магию. Сообщалось и о прямых схватках, в которых Имперские силы неизменно одерживали верх.
Но, несмотря на весь этот оптимизм, жрецы неохотно признавали, что враг продолжает продвигаться на восток через горы Говия в направлении центральной равнины.
Каких-либо сведений об отдельных лицах получить не удавалось. Жрецы якобы были слишком заняты, чтобы передавать личные послания сотен воинов оставшимся дома многочисленным родственникам. В Грозеродже знали, их земляки входят в Третью Роту Бьекдавского Полка. Более подробных сведений о них не поступало.
Примерно через полдюжины триад после первого набора последовал ещё один призыв вступать в армию. Он был не таким настоятельным, как первый; команды для набора рекрутов не посылались, и речей никто не произносил. Дело ограничилось тем, что жрецы в Бьекдау объявили о готовности Империи принять под свои знамена всех желающих поддержать военные усилия страны.
На сей раз речь шла не только о молодых солдатах. Армия нуждалась в портных и швеях, чтобы шить мундиры, в сапожниках — тачать сапоги, поварах, писцах и администраторах. Армия желала получить даже стеклодувов и мастеров по обработке стекла, и причины этого понять никто не мог.
Наконец, Империи потребовались кузнецы, чтобы сделать из них оружейников. Боевые части испытывали нехватку вооружений.
Маллед воспринял эту новость как страшное несчастье. Сердце у него упало. Империя призывала не Богоизбранного Заступника, которым он мог быть, а мог и не быть. Империя призывала кузнецов, а уж кузнецом он был точно.
Когда Анва, сопровождавшая его в тот вечер, услышала это объявление, Маллед увидел на её лице выражение ужаса. Она боялась, что муж оставит её, и этот её страх был для него невыносим. У Империи тысячи кузнецов, пусть на сей раз она поищет их в другом месте, подумал он и попытался успокоить жену, положив свою ручищу на её руку.
Если бы жрецы прямо говорили об успехах врага, то он, возможно, и пошел бы. Но с какой стати он должен беспокоиться, если они предпочитают сообщать о крошечных победах и великолепной подготовке непобедимого войска? В мире полным-полно кузнецов.
Однако беспокойство в его душе осталось и неуклонно возрастало в течение нескольких следующих триад.
В первый день триады Ведал, на вторые сутки после дня рождения Малледа — ему стукнуло двадцать шесть — и примерно через пятнадцать триад после ухода добровольцев до Грозероджа дошла весть, что Бьекдавский Полк наконец выступил из Зейдабара.
Был вечер. После захода солнца уже прошел час. Маллед сидел, прислонясь спиной к стене своего дома, и рассматривал луны. В небе их было не менее сорока. Некоторые образовали группу над тем местом, где, по разумению кузнеца, должен был находиться Йелдау. Луны светились разными цветами — от белого, как слоновая кость, до темно-коричневого, словно корка ржаного хлеба. Анва была в доме и кормила маленького Аршуи. Нейл и Пория уже отправились спать.
Маллед на некоторое время вернулся на землю, бросил взгляд на дом родителей и кузницу, хорошо видимые в свете многочисленных лун, затем снова воззрился в небеса. Это его занятие прервал голос Спаррака.
— Привет, Маллед!
Спаррак стоял рядом с кузницей, почти на краю противопожарной канавы. Маллед перестал называть её рвом, так как в слове “ров” ему слышался военный термин.
— Привет, дядя! — ответил Маллед.
Спаррак помахал рукой и подошел ближе. Кузнец поднялся.
— Новости из Зейдабара, — сказал Спаррак. — Вот я и подумал, что тебе захочется их услышать.
— В чем дело?
— Бьекдавский Полк вышел из Зейдабара и двинулся маршем на восток по Гогрорской дороге. Хелсия только что принесла эту весть из Бьекдау.
Хелсия была сестрой Бузиана.
— Бузиан тоже идет с ними? — поинтересовался Маллед.
— Не знаю, — пожал плечами Спаррак.
— А как Оннел? Тимуан?
— Жрец ничего не сказал, — покачал головой дядя. — Ты же знаешь их, Маллед.
Маллед был сыт этим знанием по горло. Настало время получить прямой ответ на вопрос, что на самом деле происходит на востоке и действительно ли Зейдабар так нуждается в кузнецах.
— Спасибо, дядя. Спокойной ночи.
Он повернулся и поднял щеколду входной двери.
— Ты что, уходишь?
Спаррак был поражен бестактностью племянника. Он явно надеялся посидеть немного у дома и обсудить новость.
Маллед кивнул и открыл дверь, стараясь не произнести слово, которое можно было бы истолковать как приглашение. Спаррак некоторое время смотрел ему вслед, затем пожал плечами и направился к дому брата.
У мальчика и раньше настроение частенько менялось, да и вообще он иногда казался странноватым, напомнил себе Спаррак. Но что здесь поделаешь? Ведь племянник как-никак, да ещё отмеченный богами. Возможно, он знает нечто такое, что для других недоступно. Во всяком случае, у него, видимо, была причина для такого странного поведения. И все же оно внушало тревогу.
Спаррак нахмурился и зашагал быстрее. Но к тому времени, когда он постучал в двери Хмара, он уже успел убедить себя в том, что парень просто устал.
Маллед вошел в свой небольшой, милый дом. Анва сидела в общей комнате в кованом кресле-качалке, сработанном его руками, со спящим крошкой Аршуи на руках. Она раскачивалась, что-то негромко напевая себе под нос. Увидев супруга, Анва остановила кресло, замолкла и подняла глаза.
— Что случилось? — спросила она, заметив отрешенное выражение на лице мужа.
Он помолчал немного и ответил:
— Завтра я отправляюсь в Бьекдау.
Анва недоуменно заморгала, не сводя с него глаз.
— Но ведь сейчас лето! — заметила она. — До празднеств Дремегера ещё много-много триад — чуть ли не полгода.
— На сей раз это не Дремегер. У меня действительно есть дело в храме, но сугубо личное, к кузнице оно отношения не имеет. Мне нужно встретиться там с одним жрецом.
Анва перевела взгляд на потолок — наверху, в мансарде, спал Нейл. Затем посмотрела в глубину дома, в сторону комнатки дочери. Крайне обеспокоенная, она спросила:
— Но зачем? С каким жрецом?
— Его зовут Вадевия.
Маллед ответил лишь на второй вопрос.
— Как, ты говоришь, его зовут? — К её беспокойству прибавилось непонимание.
Маллед никогда не рассказывал жене о визите жреца несколько лет назад. Сейчас он презирал себя за то, что заставил Анву волноваться. Она опасалась неприятных сюрпризов и ненавидела все, что могло нарушить спокойное течение их семейной жизни.
— Вадевия, — повторил Маллед.
— Это тот, что пожаловал сюда, когда ты родился? — нерешительно спросила Анва.
Она ни разу не упомянула при нем об этом ни за время их супружеской жизни, ни до нее. Анва знала, муж не желает вспоминать тот визит, и волю его уважала. До этой минуты. Но она выросла в Грозеродже и неоднократно слышала рассказ о явлении жреца. И сейчас, естественно, не могла не задаться вопросом: не имеет ли это давнее событие некое отношение к намерению мужа отправиться в Бьекдау? Анва внимательно следила за военными сообщениями, но в связи с ними имя Вадевия никогда не всплывало.
