Коробка в форме сердца - Кинг Джозеф Хиллстром "Хилл Джо" (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
– А что, смерть заразная?
– Очень заразная, – ответил Джуд. – Сейчас настоящая эпидемия. Рано или поздно все ее подхватывают.
Он провел девушку в дом, в сумеречную кухню. Риз еще не успела ответить на вопрос о том, как она нашла Джуда, когда с лестничной площадки второго этажа раздался голос Мэрибет. Она спрашивала, кто пришел.
– Риз Прайс, – крикнул в ответ Джуд. – Из Тестамента. Это во Флориде. Помнишь дочку Джессики Прайс?
Несколько мгновений сверху не доносилось ни звука. Потом заскрипели ступеньки, и Мэрибет спустилась по лестнице. Она остановилась, не дойдя до кухни пары шагов. Джуд нащупал в вечернем полумраке выключатель, нажал на клавишу.
В неожиданной вспышке света Мэрибет и Риз молча смотрели друг на друга. О чем думала Мэрибет, трудно было понять. Риз перевела взгляд с лица Мэрибет на ее горло, опоясанное белым полумесяцем шрама. Потом девушка вытащила руки из рукавов куртки, обхватила себя под ней и зябко поежилась. С Риз капала дождевая вода, собиралась в лужицу у ног.
– Господи, Джуд, – воскликнула Мэрибет. – Принеси скорее полотенце.
Джуд сходил в ванную комнату на первом этаже. Когда он вернулся с полотенцем в кухню, на плите уже стоял чайник, а Риз сидела у стола и рассказывала Мэрибет о русских студентах, которые приехали в Штаты по обмену и подвезли ее до Нью-Йорка, всю дорогу делясь впечатлениями о посещении Энтайр-стейк-билдинк [45].
Мэрибет приготовила для Риз какао и горячий бутерброд с сыром и помидорами, а Джуд сел рядом с гостьей. Мэрибет расслабилась. Она вела себя как старшая сестра, весело смеялась над историями Риз, будто это было самым обычным делом на свете – быть гостеприимной хозяйкой для девушки, которая отстрелила палец ее мужу.
Говорили в основном они обе. Риз направлялась в Буффало, где собиралась встретиться с друзьямии сходить на концерт Эминема. Потом они планировали отправиться на Ниагару. Один из ее друзей покупает там старый, но довольно большой катер. Они вшестером будут в нем жить. Катер требовал ремонта. Они хотели привести его в надлежащий вид и продать. Риз взяла на себя покраску. Она хотела изобразить что-нибудь на борту и уже придумала, что именно. Даже сделала наброски. Она вынула из рюкзака альбом и показала им свои работы. Рисунки были довольно неумелыми, но притягивающими глаз изображениями обнаженных женщин, безглазых мужчин и гитар, сплетенных в сложные орнаменты. Если катер продать не удастся, есть запасной план: они откроют в нем либо пиццерию, либо тату-салон. Риз много знала о татуировках и практиковалась на себе. Она задрала рубашку и продемонстрировала бледную тонкую змейку, кольцом обвившую ее пупок.
Джуд перебил девушку, спросив, как она собирается добраться до Буффало. Она сказала, что деньги на проезд закончились уже некоторое время назад и теперь она путешествует автостопом.
– Ты в курсе, что до Буффало три сотни миль? – поинтересовался Джуд.
Риз посмотрела на него широко раскрытыми глазами, потом затрясла головой.
– Если смотреть на карту, ваш штат не кажется таким большим. А вы уверены насчет трехсот миль?
Мэрибет забрала пустую тарелку и поставила ее в раковину.
– Тебе есть кому позвонить? Может, родственникам? Если хочешь, позвони от нас.
– Некому, мэм.
Мэрибет улыбнулась на это, и Джуд подумал: наверное, ее в первый раз назвали «мэм».
– А как насчет матери? – спросила она.
– Она в тюрьме. Надеюсь, она никогда оттуда не выйдет, – сказала Риз и опустила глаза в чашку с какао. Она стала теребить волосы, наматывая тонкую прядь на палец снова и снова. Джуд столько раз наблюдал за тем, как это делала Анна. Потом Риз продолжила: – Я не люблю о ней рассказывать. Проще было бы притвориться, что она умерла или еще что-нибудь. Никому бы я не пожелала иметь такую мать. Проклятье – вот что она такое. Если бы я узнала, что однажды стану такой же матерью, как она, то немедленно стерилизовала бы себя.
Когда Риз допила какао, Джуд надел плащ и сказал, что отвезет ее на автобусную станцию.
Некоторое время они ехали молча, с выключенным радио. Только дождь стучал по стеклу, и постукивали «дворники» «чарджера». Джуд повернулся, чтобы посмотреть на Риз, и увидел: она откинула спинку кресла, накрылась своей курткой и улеглась, закрыв глаза. Он решил, что она спит.
Но через некоторое время она открыла один глаз и спросила:
– Вы действительно любили тетю Анну?
Он кивнул. «Дворники» неутомимо сметали со стекла воду: «скрип-тук, скрип-тук».
Риз сказала:
– Моя мама делала такие вещи, которые делать нельзя. Я бы отдала левую руку, лишь бы забыть о них. Так вот, мне кажется, что тетя Анна узнала о том, чем занималась мама – мама и дедушка, – и поэтому покончила с жизнью. Потому что она не могла жить с тем, что знала, и рассказать об этом не могла. Я знаю, что она была очень несчастна. Наверное, с ней тоже случилось что-то плохое, когда она была маленькой. Может, то же, что и со мной.
Риз смотрела теперь прямо на Джуда.
Вот как. По крайней мере, Риз не знала всего, что совершила ее мать. Для Джуда это означало одно: все-таки в мире есть милосердие.
– Я прошу прощения за то, что отстрелила вам палец, – сказала Риз. – Правда, мне очень жаль. А иногда я вижу сны про тетю Анну. Мы вместе ездим на машине. У нее во сне классная машина: старинная, вроде вашей, только черная. И тетя Анна больше не грустная – в смысле, в моих снах она не грустит. Она сказала мне, что вы пришли к нам тогда не для того, чтобы убить меня. Сказала, что, наоборот, вы хотели покончить с… этим. Чтобы мать больше не делала этого. Вот я и приехала извиниться. Надеюсь, что вы счастливы.
Он кивнул, но ничего не ответил, потому что, если честно, не доверял своему голосу.
В здание автовокзала они вошли вместе. Джуд оставил ее на облезлой деревянной скамье, а сам подошел к кассе и купил билет до Буффало. Кассирша положила билет в конверт. Джуд засунул туда же, в конверт, двести долларов и записку со своим номером телефона и просьбой позвонить, если в дороге с Риз что-нибудь случится. Вернувшись, он не отдал конверт ей в руки, а засунул в карман ее рюкзака, чтобы она не увидела деньги сразу и не попыталась вернуть их.
А потом она вышла вместе с ним на улицу, где дождь припустил сильнее. Уже стемнело, все вокруг было мрачным, синеватым и холодным. Он повернулся к Риз, чтобы попрощаться, а она встала на цыпочки и поцеловала его в холодную мокрую щеку. До этого момента он воспринимал ее как молодую женщину, но ее поцелуй был бездумным поцелуем ребенка. Мысль о том, что она в одиночку едет через всю страну и никто за ней не присматривает, нравилась Джуду все меньше.
– Желаю удачи, – произнесли они в один голос и засмеялись.
Джуд сжал ее ладонь и кивнул, но им больше нечего было сказать друг другу, кроме «до свидания».
Было совсем темно, когда Джуд вернулся домой. Мэрибет достала из холодильника две бутылки пива и стала искать в ящиках открывалку.
– Мне бы хотелось что-то сделать для нее, – сказал Джуд.
– Она слишком юна, – заметила Мэрибет. – Даже для тебя. Держал бы свою штуку в штанах, Джуд.
– Господи. Да я не об этом.
Мэрибет засмеялась, нашла полотенце, бросила его Джуду.
– На-ка, лучше вытрись. Когда ты мокрый, ты выглядишь совсем жалким старикашкой.
Он вытер полотенцем волосы. Мэрибет открыла пиво и поставила перед ним одну из бутылок. Потом увидела, что он обиделся, и снова засмеялась.
– Перестань, Джуд, хватит. Если бы я иногда не подкалывала тебя, ты бы давно закис. Огонь гаснет, если не шевелить угли, – сказала Мэрибет. Она стояла у стола и наблюдала за ним с лукавой и нежной заботливостью в глазах: – Ах да. Риз. Ты же купил ей билет до Буффало? И наверняка дал денег. Сколько?
– Двести.
– Вот видишь. Кое-что для нее ты уже сделал. И немало. Что еще ты можешь?
Джуд сидел у стола, держал в руке бутылку, но пить ему не хотелось. Он устал от поездки на станцию, промок и замерз. Мощный грузовик или большой автобус с ревом пронесся по трассе и умчался в черный туннель ночи. Из загона доносилась веселая возня щенков. Они восторженно тявкали вслед давно стихшему звуку.
