Коробка в форме сердца - Кинг Джозеф Хиллстром "Хилл Джо" (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
– Позитивные моменты? – повторил он.
– Да, ведь все могло быть гораздо хуже, – сказал доктор. – По крайней мере, сейчас ее состояние стабильно. И сердце остановилось всего на несколько минут. Известны случаи более продолжительной остановки. И мы рассчитываем, что повреждения окажутся минимальными…
Но этого Джуд не услышал.
Он уже был в коридоре: пятидесятичетырехлетний мужчина с косматой черной бородой, шести футов росту, весом в двести сорок фунтов, в больничной сорочке с завязками на спине, не скрывавшей тощие безволосые половинки его зада. Рядом трусил доктор, пытаясь направить его обратно в палату, но он упорно шел вперед – с капельницей в вене, а пакет с раствором ехал следом на подставке на колесиках. В голове было ясно, он полностью проснулся или очнулся, руки болели не настолько, чтобы помешать ему, дышалось легко. Двигаясь по коридору, он звал ее по имени. Сегодня он был в голосе.
– Мистер Койн, – увещевал его врач. – Мистер Койн, она еще недостаточно хорошо… вы еще недостаточно хорошо…
Джуда обогнала Бон, побежала вперед по коридору, свернула направо. Он ускорил шаги. Дойдя до угла, он успел заметить, как в двадцати футах от него Бон скользнула в открытую двустворчатую дверь. Пневматические створки сомкнулись за ней. Над дверью горела надпись: «Отделение интенсивной терапии».
Дорогу Джуду преградил невысокий коренастый офицер охраны, но Джуд обошел его, и наемному копу оставалось лишь семенить за ним следом. Джуд плечом распахнул двери и вошел в отделение. Бон в тот же миг скрылась в затемненной палате слева от входа.
Джуд последовал за ней. Собаку он больше не видел, зато на единственной кровати нашел Мэрибет – с черным швом на горле, с прозрачными трубками, уходящими в ноздри, в окружении мирно попискивающих машин. Джуд позвал ее, и она приоткрыла опухшие веки. Вся в синяках, бледная, полуживая – при виде ее, сердце Джуда сжалось от нежности и жалости. И вот он уже сидит рядом с ней, на краю койки, подхватывает на руки, припадает к тонкой, как бумага, коже, к хрупким косточкам. Он прижался лицом к ее бедной шее, к волосам, всей грудью вдыхая ее запах. Ему нужен ее запах, ему необходимо доказательство, что она здесь – настоящая, живая. Ее рука приподнялась, невесомо легла ему на спину и скользнула вниз. Губы под его поцелуями были холодны и дрожали.
– Я думал, тебя больше нет, – говорил Джуд. – Мы ехали в «мустанге» с тобой и с Анной, и я думал, что тебя больше нет.
– О черт, – прошептала Мэрибет шепотом не громче дыхания. – Я выкарабкалась. Меня тошнит от машин. Джуд, полетим домой на самолете.
Он не спал, но собирался уснуть, когда услышал звук открываемой двери. Он повернулся, гадая, кто явился на этот раз: мертвец, рок-легенда или призрак животного? Но это была всего лишь Нэн Шрив – в строгой темной юбке и таком же жакете, в чулках телесного цвета. В одной руке она держала туфли на каблуках, а сама шла босиком и на цыпочках. Она осторожно прикрыла за собой дверь.
– Пробралась, – сообщила Нэн, наморщив нос и бросая взгляд на Джуда. – Не предполагала, что приду сюда.
Она была маленькая и стройная, ростом Джуду едва по грудь. Она испытывала трудности в общении и не умела улыбаться. Улыбка Нэн казалась болезненной гримасой, подделкой: она не выражала ничего, что должна выражать улыбка, – ни сочувствия, ни оптимизма, ни теплоты, ни удовольствия. Нэн исполнилось сорок шесть, у нее имелась семья, двое детей, и она была адвокатом Джуда уже десять лет. Но они познакомились гораздо раньше – в ее двадцать. Тогда она не только не умела улыбаться, но и не пыталась притвориться. Она была напряженной и угрюмой, и Джуд никогда не звал ее по имени.
– Привет, Теннесси, – сказал Джуд. – Почему ты не предполагала, что придешь?
Она хотела подойти к его постели, но вдруг остановилась. Джуд не собирался называть ее «Теннесси», слово вырвалось само. Он устал. Ресницы Нэн задрожали, а ее улыбка на мгновение стала еще более несчастной, чем обычно. Но она взяла себя в руки, подошла к койке и опустилась в раскладное кресло рядом с Джудом.
– Я договорилась встретиться с Квинном в вестибюле, – сообщила она Джуду, надевая туфли. – Он следователь, ведет твое дело. Но он опоздал. По дороге я видела страшную аварию, и мне показалось, что там рядом и его машина. Должно быть, остановился, чтобы помочь дорожной полиции.
– В чем меня обвиняют?
– А в чем тебя обвинять? Твой отец – Джуд, твой отец! – напал на тебя. Он напал на вас обоих. Вам повезло, что он не убил вас. Квинну нужно взять у тебя показания. Просто расскажи ему, что случилось в доме отца. Расскажи ему все, как было. – Она смотрела ему в глаза и говорила очень четко и медленно, как мать, повторяющая своему ребенку простые, но важные указания. – У твоего отца произошел срыв. Так бывает. У этого явления даже есть специальное название: сенильный психоз, кажется. Он набросился на тебя и на Мэрибет Кимболл, и она убила его, спасая ваши жизни. Вот и все, что хочет услышать Квинн. Как было.
Постепенно их разговор перестал быть дружеской беседой. Ее натянутая улыбка исчезла, и она снова превратилась в Теннесси – с холодными глазами, железную, несгибаемую Теннесси. Он кивнул. Она продолжила:
– А еще Квинн может задать несколько вопросов относительно твоего указательного пальца. И о мертвой собаке. Той, что лежала у тебя в машине.
– Не понимаю, – сказал Джуд. – Он не хочет распросить меня о том, что было во Флориде?
Ее ресницы дрогнули, и на миг она застыла в растерянности. Затем холодная уверенность вновь взяла верх над остальными чувствами, став, может быть, еще холоднее.
– Во Флориде что-то случилось? Что-нибудь, о чем я должна знать, а, Джуд?
Значит, его не искали во Флориде с ордером на арест. Странно. Он напал на женщину и ее ребенка, в него стреляли, в его машину врезалась другая машина – но если бы во Флориде его искали, Нэн уже знала бы об этом. Она бы уже готовила текст заявления.
Нэн поспешила закончить свои наставления:
– Ты отправился на Юг, чтобы повидаться с умирающим отцом. Уже подъезжая к месту, ты попал в небольшое ДТП: вышел из машины выгулять собаку вдоль дороги, и вас обоих сбил автомобиль. Невероятное совпадение, да, но так все и было. Ничего другого быть просто не могло.
Дверь распахнулась, и в палату заглянул Джексон Браун. Только у этого Джексона Брауна на шее было красное родимое пятно, которого Джуд раньше никогда не замечал. По форме пятно отдаленно напоминало трехпалую ладонь. Заговорил он с клоунским тягучим акцентом.
– Мистер Койн? Вы еще с нами? – Его взгляд перебегал с Джуда на Нэн Шрив. – Ваша звукозаписывающая компания будет разочарована. Наверняка они уже планировали выпуск памятного альбома. – Он засмеялся, но смех перешел в кашель, и он смахнул выступившие слезы. – Мисс Шрив. Я не нашел вас в вестибюле. – Он произнес это довольно любезно, но по его взгляду из-под приспущенных век было понятно, что он раздражен. – Не нашла вас и дежурная медсестра. Она сказала, что вообще вас не видела.
– Я помахала ей, когда шла мимо, – ответила Нэн.
– Проходите, – пригласил его Джуд. – Нэн говорила, у вас есть ко мне вопросы.
– Мне следовало бы арестовать вас, – заявил инспектор Квинн. Пульс Джуда участился, но он спросил ровным и спокойным голосом:
– За что?
– За ваши последние три альбома, – ответил Квинн. – У меня две дочери, и они слушают их без перерыва на полной громкости. Стены трясутся, звенит посуда, а я чувствую, что вот-вот совершу преступление на бытовой почве. Понимаете? Учиню ужасное насилие над своими славными, веселыми дочками, которых при нормальных условиях я и пальцем не могу тронуть. – Квинн вздохнул, утер галстуком пот со лба, подошел к кровати. Он предложил Джуду пластинку жвачки, последнюю в упаковке, и, когда Джуд отказался, сунул ее в рот. – Ничего не поделаешь. Мы их любим, даже если порой они сводят нас с ума.
– Точно, – согласился Джуд.
