Семь Замков Морского Царя (Романы, рассказы) - Рэй Жан (читаемые книги читать .txt) 📗
— Это и есть ваша способность?
— Нет, это всего лишь признак того, что она приближается. К счастью, в эти моменты я обычно оказываюсь один, и возле меня не находится никакое живое существо, которому я вынужден создать подобие.
— Вы не могли бы уточнить, что с вами происходит? — спросил доктор.
— Увы, я буду вынужден сделать это уточнение. Но, прежде всего, позвольте мне спросить у вас, не возникает ли у вас стремление к поиску сходства между некоторыми людьми и животными, или наоборот, между животными и людьми?
— Такое случается со мной, как и с другими людьми, — ответил психиатр, и подумал, с каким бы прекрасным представителем животного мира он мог бы сравнить Джудит Флосс.
— Это стремление у меня проявлялось всегда, — продолжал Мастон Джонс, — но не странная и жуткая способность, о которой я начал вам рассказывать. Вот пример. Однажды вечером около месяца назад, когда я положил на стол мою трубку, я внезапно почувствовал ритм маятника и невероятный жар охватил все мое существо. Зеленый огонь пробежал изумрудной волной по моим рукам и по лицу.
В этот же момент большая рыжая кошка вскочила в комнату через приоткрытое окно и посмотрела на меня своими золотистыми глазами.
По ее красивым глазам, по необычному выражению морды, по типично кошачьей гибкости ее тела я уловил невероятное сходство кошки с женщиной, и почти вопреки себе почувствовал желание и приказал:
— Стань женщиной!
И на месте небольшого рыжего животного появилась великолепная обнаженная девушка с золотистыми глазами и свирепым выражением лица.
Она бросила на меня взгляд разъяренной тигрицы, мяукнула по-кошачьи, бросилась к окну и исчезла в темноте.
Почти сразу же зеленый огонь пропал, и способность покинула меня, как обычно и бывает.
— Кошка была рыжей… А женщина? Она тоже была рыжей? — спросил доктор.
— Как огонь! — воскликнул Джонс.
Чамли вовремя прикусил язык, и только поэтому не сказал:
— Совсем как Джудит Флосс!
Он встряхнулся и попросил клиента продолжить исповедь.
— Да, она исчезла, — продолжил Джонс, задрожав, — но она стала возвращаться… Да, она возвращалась каждый вечер с наступлением темноты. Она носилась, рыжая и обнаженная, по соседним крышам и стенам. Иногда она великолепным прыжком оказывалась на моем отливе и пыталась открыть окно. Она мяукала, глядя на меня глазами, в которых пылали бешенство и отчаяние, и пыталась дотянуться до меня руками с жуткими когтями. И тогда…
— Что тогда? — спросил Чамли, против воли захваченный этой безумной историей.
Мастон Джонс заговорил тихо, едва слышно:
— Я убил ее… Она долго не хотела умирать, вы же знаете, какие живучие эти кошки… Мне пришлось вогнать ей в голову семь пуль, но она погибла только после того, как у нее раскололся череп.
Он посчитал на пальцах и уточнил:
— Это произошло ровно восемь дней назад… Ночью я отнес ее тело в Чартер-сквер…
Чамли внезапно почувствовал себя не в своей тарелке. Действительно, восемь дней назад он с волнением прочитал в утренней газете сообщение об обнаруженном в сквере сильно изуродованном трупе совершенно обнаженной красивой рыжей женщины. Он не удержался и сразу же позвонил Джудит Флосс, жившей неподалеку от Чартер-сквера и едва не зарыдал от радости, услышав в трубке ее голос.
Несколько позднее он узнал от знакомого врача, что женщина была убита семью пулями в голову, и что у нее был расколот череп. Врач также рассказал, что у нее были странно деформированы руки, снабженные страшными когтями настоящего хищника. Личность убитой так и не была установлена.
Подумав, Чамли сказал:
— Мистер Джонс, вероятно, вас сильно взволновало сообщение об этом жутком преступлении, совершенном рядом с вашим жильем. Это могло повлиять…
Мастон Джонс, не слушавший врача, смотрел на него со страстным вниманием.
— Златка! — воскликнул он. — Вы знаете, что это такое?
Слышать нелепости от своих пациентов — обычное дело для психиатра.
Он кивнул в ответ; его познания в энтомологии были не слишком обширны, но он представлял, что златка — это насекомое золотистого или темно-зеленого цвета, с большими выступающими глазами и короткими антеннами, любимая добыча великолепного хищного церцериса [71].
— Там, где встречаются златки, всегда присутствует и их убийца! — продолжал больной пронзительным голосом. — Это Cerceris bupresticida, церцерис-златкоубийца! Эти жуки большие и красивые, с золотыми и изумрудными надкрыльями, сверкающие на солнце!
Больной направил обвиняющий палец на психиатра:
— Вы — типичная златка! — прохрипел он.
Чамли неожиданно подумал о неблагодарном зеркале, каждый день демонстрирующем ему большие выпученные глаза, торчащие во все стороны жесткие пряди, напоминающие антенны, массивное тело, затянутое в вечный сюртук…
— Достаточно, — буркнул он.
Но Мастон Джонс вскочил и теперь стоял перед ним, раскачиваясь, словно лодка на крутой волне.
— Моя голова… Ох, как горячо… А теперь этот зеленый огонь!..
— Нет, ни в коем случае! Это невозможно! — заорал Чамли.
Тело его клиента излучало свет, язычки зеленого огня трепетали на его руках и лице. Словно архангел из Писания, он возвышался внутри столба жидкого пламени.
— О, доктор Чамли! — закричал одержимый. — Вы походите на златку! ЗНАЧИТ, ВЫ ДОЛЖНЫ СТАТЬ ЗЛАТКОЙ!
Чамли почувствовал, как чудовищная сила смяла его, и мир вокруг него изменился.
— Господи, как хорошо, что все закончилось! — вздохнул больной, рухнув на стул. — К счастью, это состояние быстро проходит!
Он взглянул на врача, но не увидел его. Кресло перед ним опустело.
На карточке, которую только что заполнял психиатр, барахталось большое темно-зеленое насекомое.
— Тьфу, какая противная златка! — воскликнул с отвращением Мастон Джонс.
Он схватил лежавшую на столе линейку и одним ударом расплющил букашку.
Освещенное окно
(La fenêtre éclairée)
Строчки начали расплываться, читать стало невозможно, и Перренц отложил книгу; он уже не помнил, что только что прочитал. Комната ярко освещалась люстрой с подвесками, бросавшими маленькие радуги на потолок; слюдяное окошечко небольшой переносной печурки светилось красным.
— Так вот… Это я о чем? — громко сказал он, ни к кому не обращаясь, потому что ни в комнате, ни во всем доме не было ни одной живой души кроме него самого.
В доме не было даже легкой кошачьей души, потому что его кошка Гримми погибла несколько месяцев назад, и он так и не собрался найти ей замену.
Сейчас Перренц пожалел об этом. По крайней мере, он мог обратиться к живому существу, которое хотя бы помяукало или помурлыкало ему в ответ.
«Это совершенно очевидно», — подумал он.
Очевидно? В этом можно не сомневаться. Совершенно очевидно, что в доме появилось нечто необычное. В доме, или именно в этой комнате.
Чье-то присутствие? Может быть, это грабитель спускался неслышными шагами по винтовой лестнице? Или он затаился в темном углу холла?
Перренц подумал, что встретил бы его с открытой душой, побеседовал бы с ним, плеснул бы выпивки в стакан, пусть даже потом пришлось бы отделаться от него выстрелом из револьвера, когда обстановка стала бы нормальной.
Но ни одна ступенька не заскрипела, хотя все они чертовски любили постонать. Тишина была такой полной, такой плотной, что Перренц ощущал ее, как тяжесть.
В один из моментов он почувствовал соблазн достать из ящика письменного стола большой автоматический пистолет и вставить в него обойму с патронами, но потом пожал плечами и посмотрел на свое отражение в зеркале, пробормотав:
— Это выглядело бы слишком глупо… Какой смысл в оружии?
Тем не менее, он почувствовал нечто похожее на страх, открыв дверь в холл и увидев перед собой пространство, полное теней.
