За стенами собачьего музея - Кэрролл Джонатан (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Но те проведенные с Палмом дни показали мне, насколько вкусными могут оказаться и яичница с ветчиной, какой сытной и утонченной в своей простоте может быть такого рода пища. Мы совершали долгие прогулки вокруг озера, потягивали пиво в ресторане, который обнаружили на вокзале, и где, как выяснилось, была лучшая в городе кухня, а еще, чтобы полюбоваться первозданной красотой окрестных гор зимой, прокатились на всех окрестных подъемниках. Теперь, вспоминая тот первый день и то, как мне хотелось, чтобы рядом со мной оказалась женщина, я лишь улыбался про себя. Я наконец узнал, что компания приятеля одного с тобой пола, может, и не столь романтична и пикантна, зато атмосфера простоты и внутренней симпатии, которая окружает такого рода отношениях, доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие.
— Гарри? Это ты?
Трубку я поднял чисто машинально.
— Алло! Да! Алло!
— Гарри, ты? Это я, Клэр. Звоню из Калифорнии.
— Я.
— Клэр! Привет, Клэр! Как ты там? — Я сел на кровати и попытался сфокусировать взгляд. Было четыре часа утра.
— Я знаю, у вас там ночь, ты уж прости, но я обязательно должна была застать тебя. Это очень важно, а ты единственный, кто может мне помочь.
— Ничего страшного, не беспокойся. В чем дело?
— Гарри, мне нужно в долг двадцать пять тысяч долларов. И ты — единственный человек, которого я могу об этом попросить. — Она начала всхлипывать. — Я бы никогда не попросила, но ты моя последняя надежда, а это очень важно. Это вопрос жизни и смерти.
— Клэр, не волнуйся, никаких проблем. Завтра я позвоню в контору, и к концу недели они приготовят для тебя чек. Идет? Милая, с тобой все в порядке? Может, расскажешь, что стряслось? Послушай, деньги твои. Беспокоиться не о чем. У тебя неприятности?
— О, Гарри, как же я тебе благодарна! Нет, ничего такого не случилось. Я просто не знала, как мне быть. Не могу же я просто прийти в банк и сказать: «Хочу занять у вас на руку двадцать пять тысяч долларов». Они подумают, что я спятила. Огромное тебе спасибо! Просто даже не знаю как…
— Минуточку! Что значит «на руку»?
— В больнице Стерлинга в Портленде изобрели протез, который на сегодняшний день считается самым совершенным в мире. Но он такой сложный, что они сделали их всего несколько штук, и каждый стоит… В общем, вся процедура стоит двадцать пять тысяч, Гарри. И если я хочу, чтобы мне его поставили, я должна заплатить за него немедленно. Я узнала об этом всего пару дней назад и буквально с ума сходила, думая, как достать деньги, не продавая магазина. Так что ты был моей последней надеждой. И ты просто спас меня, Гарри.
— В настоящее время вам не удастся поговорить с султаном, мистер Радклифф. Он еще спит. У нас здесь только семь часов утра.
— А мне плевать, сколько у вас там времени. Передайте ему, что если он сейчас же не подойдет к телефону, то может отправляться в задницу вместе со своим дурацким музеем! Он меня обманул!
— Нет, это никак невозможно, мистер Радклифф. Позвоните попозже, и, возможно, он поговорит с вами. Разумеется, если вы будете вести себя чуть вежливее. — Щелк.
В семь часов утра я оказался единственным желающим позавтракать. Я с полчаса расхаживал по холлу взад-вперед, кипя от негодования, пока наконец не открылся ресторан. Не то, чтобы я был голоден. Просто мне нужно было чем-нибудь занять себя до следующего звонка в Сару. Я собирался поднять там скандал. А пока заказал кофе.
— Ваш чай, сэр.
— Но я не… — Подняв глаза, я едва не был ослеплен сияющей толстой физиономией загадочного мистера Хазенхюттля, моего спутника по обратному рейсу из Сару. — Какого черта вы здесь делаете?
— Не возражаете? — он отодвинул стул и уселся напротив. На нем был рыжевато-оранжевый спортивный костюм, в котором он был страшно похож на спасательный бот.
— Что вам нужно? В Вене я видел вас вместе с Аввадом. Зачем вы рыщете вокруг меня? Я занимаюсь делом!
— Вовсе я не рыщу, Радклифф. Просто поставлен приглядывать за вами. Моя задача проследить, чтобы вы играли в эту игру корректно.
— Играл корректно? А как же насчет руки Клэр? Вот значит, как исполняются желания? Она получает какую-то штуку из проводов и резины, которая к тому же обходится мне в двадцать пять тысяч, а Хассан по-прежнему считает, что со своей стороны выполнил условия нашей сделки?
— Вы же не уточняли, чего именно хотите. Кроме того, если бы даже и уточнили, никакой разницы бы не было. Желание — это материализовавшийся сон. Поскольку сны никогда не бывают отчетливыми, сбываясь, они, как правило, не приносят ничего, кроме разочарования. Помните историю того вашего пожилого попутчика о доме, полном хлеба? Новая рука Клэр Стенсфилд, несомненно, является последним словом науки в данной области. Она позволит ей снова почувствовать себя полноценным человеком.
— Но ведь это не настоящая рука! — Два официанта, накрывающие столики неподлеку от нас, замерли и повернулись к нам. Хазенхюттль отмахнулся от них и сказал по-немецки что-то вроде «Никаких проблем».
— Так, значит, вот как делаются дела в Сару?
— Я вовсе не из Сару, Радклифф.
— Ага, то есть это боги посылают мне типа в оранжевом костюме, чтобы он проследил, честно ли я играю?
— Вы ведь думали, что сынишка Истерлингов это Венаск. А теперь скажите, откуда я могу это знать? Почему бы толстому типу в оранжевом костюме и не быть посланцем богов?
— Потому, что в самолете вы только и делали, что угрожали мне. «Я здесь, чтобы задолбать тебя, Гарри!» Что-то не очень похоже на слова посланника небес… Кстати, откуда вас знает Аввад?
— Как только вы заключили эту сделку, все вовлеченные в нее люди узнали обо мне. Просто так уж это работает.
— Значит и Палм о вас знает?
— Да. Он думает, что помнит меня по службе в контингенте ООН на Синае. Но на самом деле я никогда там на Синае не был. Однажды был в Эйлате, но на Синае — никогда.
— А почему вы угрожали мне в самолете? Вы вели себя, как какой-то дешевый мафиози.
— Прошу прощения. Просто настроение было паршивое. — Он пожал плечами. — Может, съел что-то не то. Вы же вроде и сами терпеть не можете то, чем кормят в самолетах?
Когда можно считать, что ты дома? Когда самолет касается земли? Или когда открывается люк и ты видишь чье-то знакомое лицо? А может, процесс постепенный, вроде всплытия с большой глубины? Когда я жил один, я всегда первым делом просматривал почту, чтобы выяснить, не подстерегают ли меня в почтовом ящике какие-нибудь мерзкие, подобные фурункулам, сюрпризы. И только после этого я мог считать, что теперь я окончательно дома. После женитьбы для меня таким символом стала постель, когда в первую ночь после возвращения, после душа, разборки чемоданов я укладывался в нее, готовый к долгому разговору.
На сей раз я позаботился о том, чтобы ни одна живая душа не пронюхала о моем возвращении в Лос-Анджелес. В аэропорту я взял напрокат машину и через весь город рванул на Береговое шоссе и уже по нему — в Санта-Барбару. Одной из причин, почему я построил наш дом именно там, был вид на океан. В общем-то, я не так уж и жалел о том, что дома больше нет, но стоило самолету покинуть Франкфурт, как я ощутил острое, как у наркомана в ломке, желание снова посидеть на нашем холме, просто побыть на том клочке земли. Это была и сентиментальность, и желание снова полюбоваться роскошными красками калифорнийского неба. И, хотя это уже не было моим домом, я чувствовал, как меня тянет туда, и не мог противиться этому зову.
Машин на шоссе почти не было, и я прибыл на место раньше, чем ожидал. Преодолевая до боли знакомый последний перед моим бывшим домом подъем, я почувствовал, как восторженно дрогнуло сердце и понял, что, приехав сюда, поступил совершенно правильно. На какие-то две или три секунды мне вдруг показалось, будто наш дом по-прежнему стоит на своем обычном месте, терпеливо дожидаясь, пока не появится кто-нибудь из хозяев и не вернет его к жизни. Включит свет, радио, распахнет окна, впуская внутрь теплый свежий воздух, и, сняв трубку черного телефона, наберет номер. Но все было по-прежнему, и, стоило мне увидеть покосившуюся печную трубу, стоящую на страже подобно одинокому бесполезному солдату, сладкий момент сумасшедшей надежды растаял без следа. Какой-то остряк с художественными наклонностями довольно неплохо изобразил на трубе краской из баллончика совокупляющуюся пару, причем член мужчины обвивал женщину, как змея Лаокоона.
