За стенами собачьего музея - Кэрролл Джонатан (книги регистрация онлайн TXT) 📗

— Гарри! — окликнул меня стоящий под вокзальным навесом и греющий ладони под мышками улыбающийся Мортон Палм.

— Мортон, вы уже здесь! — Подойдя к нему, я бросил чемодан и пожал ему руку. Я был искренне рад его видеть. Он был первым, да и единственным человеком, которому я позвонил из Сару, после того как согласился взяться за строительство. Наверное, Хассан рассказал об этом и Фанни, но лично я даже своей партнерше ничего не сообщил. А с Палмом я связался исключительно потому, что в Целль-ам-Зее мне нужна была хоть какая-то компания, нужен был человек, хорошо говорящий по-немецки, хоть немного сведущий в моем деле и симпатичный мне. Даже то, что в прошлом он был военным, не остановило меня. В самом конце нашего долгого телефонного разговора перед самым моим отлетом из Баззафа, я попросил его встретить меня здесь, в этом горном городке и прихватить с собой, кроме всего прочего, ружье. Когда я начал объяснять нынешнее положение в Сару, он просто перебил меня: «Знаю, Гарри. Я следил за событиями. Взять ружье совсем неплохая мысль».

Мы прошли через битком набитый людьми зал ожидания. Все они были в ярких лыжных костюмах и выглядели усталыми, как люди, которым за возможность лишний раз нагрузить свои мышцы приходится прилично платить. На площади перед вокзалом стояло несколько такси, поплевывая в окружающий неподвижный воздух сизыми выхлопными дымками. Водители окинули нас равнодушными взглядами и снова углубились в свои газеты.

— Где ваша машина? — спросил я Палма.

— У отеля. Минут пять ходьбы отсюда.

— А где мы будем жить?

— Гарри, вы же сами просили, чтобы это было лучшим местом в городе. Вот я и снял номер в Гранд-Отеле. Вам там понравится — он стоит прямо над озером.

— Немцы превратили эти свои пейзажи в самые настоящие картинки с почтовых открыток, среди которых можно бы было прогуливаться. Вот, взгляните— ни дать ни взять «Волшебная гора» note 67 или одна из картин Фридриха note 68. Прекрасный, поразительный и в то же время совершенно неправильный пейзаж.

— А что в нем неправильного? — Он вытащил пачку сигарет, и я почувствовал, что еще больше рад его присутствию.

— Можно мне тоже? Неправильный потому, что похож то ли на ухоженный скверик, то ли на кораблик в бутылке. Кораблям не место в бутылках— им место в бескрайних морях, где нужно бороться со штормами и морскими чудовищами. Такие виды должны быть величественными и захватывающими, а не прихорошенными и спокойными, как аккуратно подстриженная живая изгородь. Ведь это же Альпы, дружище! Метели! Лавины! Видимость на сотни миль вокруг! А что дали им люди? По-моему, они только приручили их. Понаставили затейливых маленьких лодочных причалов и пловучих ресторанов, где можно посидеть, потягивая «реми» и подставляя лицо солнцу, а потом спуститься вниз на фуникулере…

Знаете, во времена Возрождения люди так панически боялись гор, что, даже преодолевая их в карете, плотно закрывали окна, из опасения тронуться умом от их опасной силы! Люди абсолютно искренне верили, что такое возможно. Вот о чем я говорю. А где подобные чувства в наши дни, Мортон? Я более чем уверен — если нас с вами здесь что-нибудь и способно свести с ума, так это, скорее, цена номера в отеле или стоимость выпивки в баре.

— Слушайте, Гарри, ну почему вы вечно сердиты на весь белый свет? Вы же счастливый человек. У вас есть все, чего вам хочется, вы удачливы в делах, и даже спятив ненадолго, почти ничего за это время не потеряли. И, тем не менее, вы всегда чем-то расстроены, всегда недовольны. Никак этого не могу понять.

После этой тирады Паям до самого отеля, который был уже совсем недалеко, молчал. Но подобные слова, услышанные от такого спокойного и удовлетворенного жизнью человека, резанули меня, как ножом. Неужели я и вправду такой мизантроп и вздорный тип?

«Гранд-Отель-ам-Зее» оказался тщательно отреставрированным свадебным пирогом прошлого века. Наши соседние номера с балконами выходили прямо на озеро и горы. Каким бы ручным ни был этот вид, мне вдруг отчаянно захотелось поделиться с кем-нибудь его красотой. На ум мне сразу пришла Фанни и наш с ней последний разговор. Люблю ли я ее? Любил ли когда-нибудь? Теперь в первую очередь воспоминались наши ссоры, а не те хорошие моменты, которых у нас с ней было немало. Справедливо это, или причина тому мое «вечное недовольство»?

Пока я развешивал вещи в шкафу, Мортон распахнул дверь на мой балкон и позвал меня:

— Гарри, идите-ка сюда. Хочу вам кое-что показать.

Как ни глупо это звучит, но мне вдруг почему-то стало страшно подходить к нему. Я боялся, что услышу от него в свой адрес еще что-нибудь не менее справедливое, и его слова снова резанут меня по сердцу, но уже с другой стороны.

— Боже, какая красота! — воскликнул я, пожалуй, чересчур восторженно, с наигранным пафосом. Прекрасно это чувствуя, Мортон улыбнулся, но лишь одним уголком рта.

— Вон там, справа и чуть позади нас— Шмиттенхохе. Можем подняться туда хоть завтра, или сами скажете, когда будете готовы. Однажды, много лет назад, я катался на лыжах там и еще на Китцштайнхорне. С обеих вершин открываются великолепные виды, да и спуски там просто замечательные. Вы на лыжах катаетесь?

— Как-то раз пробовал. Его улыбка стала шире.

— Неужели не понравилось?

— Я этого не говорил! Я сказал, что пробовал только раз. В общем-то, было неплохо. Очень, знаете ли, ммм, здоровое развлечение.

— Ага, понятно. Так вот, на противоположной стороне озера находится городок Тумерсбах, а чуть дальше — Майзхофен. Они гораздо меньше и тише, чем Целль-ам-Зее. А то, что я хотел вам показать, находится правее Тумерсбаха. Видите, куда указывает мой палец? Вон та невысокая гора называется Хундштайн. Видите, куда я показываю? Так вот, ваш султан купил землю именно там.

— Hund ведь, кажется, по-немецки означает «собака»?

— Совершенно верно. Султан для своего музея приобрел наилучшее место — на горе, называющейся Собачий Камень.

— Шутите!

Нет, правда. Я разговаривал с человеком из местного Verkehrsburo note 69.

Он-то и рассказал мне эту историю. Четыре года назад султан Сару приехал покататься на лыжах в Капрун и узнал, что неподалеку есть гора под названием Собачий Камень или, иначе говоря, просто Собачья гора. С тех пор его доверенные лица начали скупать земли на склонах, чтобы как можно большая часть горы оказалась его собственностью.

Я попросил Палма показать мне ее еще раз. Вместо этого он отправился в свою комнату и вернулся с подробной картой окрестностей. Будь я проклят, но на карте действительно черным по белому значилось «Хундштайн». Посмотрев, где она расположена по карте, мы наконец нашли ее на другой стороне озера и некоторое время молча взирали на нее.

— Подумать только, купить целую гору только потому, что тебе понравилось ее название!

— Судя по тому, что вы мне сейчас рассказали, мысль построить музей запала ему в душу давным-давно.

— Да, но только в Сару! Насколько мне известно, при жизни у султана не было планов превращать Собачью гору в Собачий музей. Именно поэтому он и пригласил меня в Сару — чтобы я познакомился со страной и с местом предполагаемого строительства. Это уже его сын Хассан решил начать стройку здесь, боясь, что в Сару здание могут взорвать люди Ктулу.

— Можно себе представить, — зная историю этого человека. Я читал о Ктулу. В моей комнате полно книг о Сару. Ладно, сначала давайте сходим и чего-нибудь перекусим. На разговоры времени у нас будет предостаточно.

Не знаю, как Мортону, а лично мне те десять дней, которые мы с ним провели в Целль-ам-Зее, показались едва ли не лучшими в жизни. Во взрослой жизни у меня никогда не было настоящего друга-мужчины. Причем в данном случае под дружбой я подразумеваю совместные выпивки, затягивающиеся далеко за полночь, разговоры о женщинах, беседы начистоту, когда наружу выплескиваются самые сокровенные мужские тайны. В качестве друзей женщины нравятся мне гораздо больше, чем мужчины. У женщин гораздо более сложный и искушенный ум, гораздо тоньше восприятие и то, что они рассказывают, как правило, оказывается для тебя новым. Мужскую дружбу можно сравнить с простой яичницей с ветчиной или кофе с тостами. Дружба же мужчины с женщиной всегда имеет этакий экзотический привкус — странно изысканный, вроде как свежий перец, как укроп.