Долбаные города (СИ) - Беляева Дария (читаем книги бесплатно TXT) 📗
— Или нянечкам для душевнобольных. Смотря насколько нам повезет, — сказал я. Леви пожал плечами.
— В одном Эли был прав. Калев был бы нам благодарен. Уже за то, что мы все не забыли.
Мне вдруг стало обидно за Калева, и за нас. Люди, которые даже не были с ним знакомы, вдруг впряглись за его посмертную честь, а он никогда этого не узнает. На меня снова накатило душное ощущение утраты, захотелось открыть окно, выглянуть в темноту наступающей ночи и убедиться, что я все еще жив.
Вот оно как бывает, когда умирает близкий человек. Накатывает волнами. Мама рассказывала что-то такое о смерти своей кузины. Кажется, говорила она, что когда-нибудь этот океан обмелеет, но он — неа.
Неа, так и говорила. Мне казалось, что если закрыть глаза, можно услышать шум этого океана.
В общем, мы снова молчали, и на этот раз Рафаэль не протестовал, когда я закурил. За окном слышался далекий собачий лай, он придавал особенную, депрессивную ноту всему происходившему. Мой папа непременно оценил бы немую сцену, а затем повесился бы.
Через некоторое время Саул сказал:
— А хотите выпить какао?
И я вспомнил, что через неделю — Рождество.
Ток-шоу.
Проснулся я от телефонного звонка. При этом настроение мое тут же рухнуло вниз стремительно, как очередной пассажирский самолет. Я широко зевнул, шаря под подушкой в поисках телефона. Сон еще не до конца сошел с меня, и в голове моей играла мелодия из песни "Детка, мы выезжаем на ночное шоссе", она на редкость бессмысленно коррелировала с рингтоном на моем мобильном.
Я еще раз широко зевнул и попробовал насладиться первыми секундами этого утра, единственными за сутки, когда я еще не думаю о брендировании, как идеологии капитализма. На меня еще не обрушилась вся радость этого чудесного мира, и я смотрел на просеивающееся за окном утро сквозь давно немытое стекло. Мне послышался скрип качелей за окном, и я отчего-то подумал о Калеве. Эта мысль окончательно разбудила меня, одновременно с этим в руку мне привычным образом лег корпус телефона.
— Да-да-да? Доброе утро, сэр, или кто вы там? Я не успел посмотреть! Какой сейчас год? Они уже передали черный чемоданчик Рэйгану?
В ответ я услышал голос Эли, непривычно серьезный:
— Макси, мы встречаемся на остановке через час.
Я глянул на часы, понял, что в школе нужно быть минут через пятнадцать, а я безнадежно проспал.
— Ты тоже проспал, — сказал я. Эли ответил мне очень решительно, так что волной его энтузиазма меня чуть не смыло с кровати, захотелось что-то делать, куда-то идти.
— Мы не идем в школу. Мы едем в Дуат, Макси.
— Ты все-таки решил начать самостоятельную жизнь без котов, как я тебе и советовал?
— Мы едем к Билли.
Билли — старший брат Эли. Ему было двадцать шесть лет, восемь из которых он посвятил карьере из актера. Шесть из этих восьми он прозябал в качестве актера третьего плана во второсортном сериале. Такая вот математика успеха. Билли приезжал домой пару раз за год, словно безо всякой на то причины, но всегда — очень голодный. В доме его не любил никто, кроме Эли. В городе он тоже мало кому нравился (хотя наша обожаемая Габи некоторое время была в него влюблена). Короче говоря, Билли списали со счетов все, кроме его младшего братишки, что, безусловно, многое говорило о терпении Эли.
— Зачем? Он покончил с собой?
— Макси!
— Он же творческий человек! Я оставляю ему право хоть на какую-то самореализацию!
Эли сказал:
— Мы едем туда из-за Калева. Я попросил Билли устроить нас в какое-нибудь ток-шоу.
— Зачем? Мы уже выложили все в интернет. Ты, кстати, проверял комменты?
— Взрослые не буду смотреть твои видео в интернете.
— Ну и что? Взрослые все равно бесполезны.
Эли сказал:
— Взрослые теперь ответственны за судьбу Калева.
— Господь теперь ответственен за судьбу Калева.
— Я не хочу, чтобы его считали преступником, если его мозг сожрал древний бог!
Я вздохнул, потянулся, послушал, как хрустят косточки (или суставы, я точно не знал), а потом до меня дошло, что именно говорит Эли.
— Стой-стой-стой, ты имеешь в виду, что нас покажут по телику?
— Ну, да. Билли сказал, что все устроит! Я договорился с ним ночью, когда не мог заснуть!
Я громко хлопнул в ладоши, не сразу заметив, что выронил телефон, сказал в динамик:
— Просто скажи мне, где я должен быть через час!
— Через пятьдесят пять минут! На автовокзале!
Я метнулся в душ и под струями горячей воды некоторое время думал о том, как мне повезло, а не о телочках (что совершенно несвойственно четырнадцати годам). Короче говоря, я понял, что сегодня наступят мои те самые пятнадцать минут славы. Это было интересное наблюдение про меня самого, такого энтузиазма я от себя не ожидал. Социальные феномены существуют дольше, чем живут, прямо как большинство браков. Все давным-давно презирают телик, включая меня, но оказаться в нем все еще кажется успехом, как будто подключаешься к магии, которую видели в телевидении твои бабушки и дедушки.
Ну, и еще в телевизор, в отличии от интернета, большинству людей хода нет. Сразу чувствуешь себя исключительным. Хотя статистически в телике больше придурков. И сегодня мне предстояло стать одним из них. О, сколько чудных мемов могло родиться в этот день. Расстраивало только одно: моя единственная чистая толстовка была с логотипом "Волмарта". Папин подарок на прошлое Рождество и свидетельство того, как он далеко зашел в своих поисках. Я надел ее, долго раздумывал причесаться ли и, в конечном итоге, предпочел естественность лицемерию. Я собирался быстро поесть и устремиться к автовокзалу, сияя от нетерпения. Мне даже было немного стыдно за то, что я вовсе не думаю о Калеве. В детстве у каждого случаются такие моменты с похоронами, особенно дальних родственников. Кто-то умер, и все будут жалеть тебя, а еще можно не ходить в школу, здорово-то как, только стыдно очень. Я хотел помочь Калеву и, с моей точки зрения, уже сделал для этого все возможное. Теперь была очередь Эли стараться. Все это было похоже на вахты у постели болеющего товарища. Разве что Калев никогда нас не поблагодарит.
Еще спускаясь по лестнице, я заподозрил на кухне какой-то вкусный запах. Пахло жареным беконом, пахло маслом, пахло кофе и апельсиновым соком. Ну, знаете, так пахнет по утрам на кухне в нормальных домах у нормальных семей. Я сам себе не поверил. Папа стоял у плиты, и на нем был свежий свитер, а на джинсах — ни единой неподходящей ему по возрастному статусу потертости.
— Кто вы, и что вы сделали с моим отцом? — спросил я. Папа помахал мне рукой, на губах его играла слабая, задумчивая улыбка. Я почувствовал облегчение, мне захотелось подняться к себе в комнату и снова надолго заснуть. Это было приятное чувство.
— Садись, — сказал папа. — Я приготовил тебе завтрак.
И я прошел по кухне, как загипнотизированный, сел на стул и увидел перед собой вполне сносную яичницу. Папа не сотворял ничего такого уже пару лет. Яичница не была пережарена, не была она и сырой, казалось, к папе вернулось, по крайней мере, чувство времени.
Бекон хрустел, в яичнице было достаточно соли, а у кофе был правильный, только чуточку горьковатый вкус. Папа сказал:
— Мне кажется, "Золофт" действует.
— Ты был таким же, когда мама тебе дала?
Он пожал плечами.
Как-то Ханна Тененбаум зашла в синагогу, чтобы насолить своим родителям, она всегда и все делала им назло. В тот вечер Аби Шикарски в последний из пяти раз молился Богу о том, чтобы перестать страдать как Иов, безо всякой на то причины. У мамы к тому времени не было секса уже полгода, и она не стала тянуть со знакомством. А ровно через девять месяцев мир встретил меня. Так что, в какой-то мере, я правда ощущал важность религии в своей жизни.
Мама говорила, что она любит папу, потому что он — полная противоположность мужчины, которого хотели бы видеть ее мужем мамины родители. Папа говорил, что он любит маму, потому что у мамы родинка под коленкой, не позволяющая ему умереть. Я так и не понял, шизофрения у папы вдобавок ко всем его проблемам, или он просто романтичный.
