Долбаные города (СИ) - Беляева Дария (читаем книги бесплатно TXT) 📗
— Знаете, что такое двадцатый век? Эпоха-убийца. А что такое двадцать первый век?
— Следующая эпоха? — спросил Эли.
— Бинго, молодой человек получает оскорбление! Нет, тупица! Это эпоха-суперубийца.
Леви тяжело вздохнул, взгляд у него все еще был чуточку туманный, но вид, несмотря на внешний скепсис, все-таки заинтересованный.
— Принято считать, что увеличение количества массовых убийств в двадцатом и двадцать первом веке связано со многими факторами. Во-первых, более совершенные системы уничтожения, во-вторых, более функциональные системы государственного управления. Не один Гитлер помышлял себе мир без евреев. Но до него у правителей не было шансов воздействовать на реальность так капитально, не правда ли? Маргинальные психологи считают, что чрезмерная жестокость — обратная сторона чрезмерной гуманности. Освобождая себя, мы освобождаем и зверя внутри нас. Немаргинальные психологи считают, что это все человеческая природа, и что она была такой всегда. Мы склонны к жестокости, и стоит скорее объяснить, почему мы не делаем этого, чем почему мы это делаем. Экономисты считают, что темпы развития оставляют огромную массу людей за пределами экономической системы, вынуждая этих людей совершать преступления, присоединяться к террористическим организациям, и все такое прочее.
— Макси, ты не на уроке, — мягко сказал Эли. Я грязно выругался и добавил:
— Видишь, я знаю! Общепринятое мнение, словом, состоит в том, что либо у всего есть рациональная причина, либо так было всегда. Так вот, ребятки, а что если это не так? Что если двадцатый век превратил нас в совершенных убийц?
Эли и Леви смотрели на меня во все глаза, я не понимал, чего в их взглядах больше — восхищения или скепсиса. Я знал, что говорить умею так, как хорошие любовники — трахаться. Им нравилось, как я говорю, но они считали, что я несу чушь.
— Что если мы живем в мире, в котором все теории заговора — правда? — спросил я. — Ребятки, что если мир устроен так, потому что нас щипает, как травку, древний бог?
Они молчали, и я добавил:
— С большими желтыми глазами.
Или не большими. Я не знал.
Леви и Эли все равно молчали. Эли почесал нос, стараясь скрыть неловкость, Леви сложил руки на груди.
— Да, я знаю, что вы скажете. Теории заговора — это попытки объяснить мир для чайников, оправдать существование в нем зла и заменить необходимость вечного поиска сложных причинно-следственных связей наличием очень простого образа врага.
Леви пожал плечами.
— Нет, мы этого не скажем.
На телефоне его зазвенел будильник, и он положил таблетку под язык. Я закурил, отгоняя рукой дым в сторону окна, отпил кофе и сказал:
— Давайте-ка просто попробуем представить, что это правда. Как Леви представляет мамочку в своей постели, когда не может уснуть.
— Да завали ты уже!
Эли откинулся назад, на кровать, и уставился в потолок.
— Я не понимаю, к чему ты ведешь!
Экспрессия в его фразе подсказала мне, что Эли уже отчаялся. Для того, чтобы окончательно убедить меня в этом, Эли издал горестный стон, какие в количестве извлекали из него сложные уравнения.
— Я понимаю, — сказал Леви. — И не уверен, что хочу слушать дальше. Может фильм какой-нибудь посмотрим?
— Думаешь, Калев хотел бы, чтобы мы смотрели фильмы?
— Ну, да. Если бы это были "Звездные войны".
— "Звездные войны" — программа стратегической оборонной инициативы Рэйгана, которая едва не сорвала соглашения по ядерному разоружению. Ядерное разоружение! Война! Миллиарды погибших!
— Макси, успокойся!
— Уговорил. Но тогда обещай послушать меня.
И я рассказал им все, с самого начала. Леви, правда, сидел, уткнувшись взглядом в экран телефона, пока я не перешел к части об исчезнувшем посте Сахарка.
— Это забавно, — сказал он. — Потому что ты — Ириска.
— Леви!
— Что, Макси?
— Ты меня слушаешь?
— Это просто чокнутый, Макси. Это ничего не значит.
— Ты вообще помнишь о крови?
Леви кивнул, и я повернулся к Эли. Он молчал, смотрел в потолок, и я понял, что он мне верит. И тогда я вроде как еще понял, что пути назад нет. Все это правда случилось и, может быть, не стоило идти на могилу Калева в тот день и час. Утихомирив свои сложные чувства, я отпил еще кофе и поставил свой тумблер с символом FARK (революционные вооруженные силы Колумбии, так-то, это вам не русалочка из "Старбакса"!) на стол.
— Я перейду к делу. Калев попал в чью-то ловушку.
— И сейчас ты скажешь, что его разум подчинил голодный желтоглазый бог, потому что на эти мысли тебя навел шизофреник из интернета? — спросил Леви. — Тогда у меня плохие новости для тебя, Макси. В таком случае ты — тоже шизофреник из интернета.
— Ты просто боишься. Ты не можешь найти более логичного объяснения всему происходящему.
— Не могу, но более нелогичное найти сложно.
Мы все на некоторое время замолчали, и я подумал, что совершенно не знаю, как поступить дальше. Я полагал, что Сахарок, может быть, не совсем чокнутый. То есть, до определенной степени, конечно. Но папа мне как-то говорил, что когда ты сумасшедший, мир становится неровным. Это очень важное слово — неровный. Местами ты видишь много больше, чем другие, однако в основном мир подергивается туманной дымкой, завесившей твой мозг. Но остаются вещи, которые ты знаешь непревзойденно.
— Я думаю, — сказал Леви. — Это совпадение. Даже довольно оправданное с точки зрения теории вероятностей. Да, ты спросил про спирали, и к тебе пришел этот чокнутый Лобачевский, который помешан на них.
— А как же голодный желтоглазый бог? Как же тот чуви, который кормится нашей плотью?
— Макси, бредовые фабулы иногда повторяются. Тебе не стоит впадать в паранойю.
— И это говорит мне человек, который считал, что повариха хочет отравить нас!
— Это другое, она правда хочет. Ты видел ее глаза вообще?
Пока мы спорили, Эли рассматривал шнурки на своих ботинках, словно бы пытался постичь суть узла и бантика на нем, у него было сосредоточенное лицо, и — никакой улыбки.
— Эли? — спросили мы с Леви одновременно, и он не отреагировал. Я успел снова закурить прежде, чем Эли ответил. За окном начинало темнеть, небо приобрело светло-фиолетовый оттенок перед тем, как умереть до самого рассвета. В мире все циклично: уход и возвращение солнца, смена времен года, сезоны в сериалах, все открывается и закрывается, и открывается снова. В детстве эта мысль успокаивала меня, когда я думал, что однажды умру, и меня больше не будет. Я был уверен, что вернусь, как и все на свете. Даже история состоит из повторений.
Теперь, конечно, я знал, что навсегда ушел, к примеру, Калев. Верь в реинкарнацию, как парень из магазина со свечками, где все время пахнет травой, погибший в аварии, или не верь, как повесившийся два года назад школьный сторож, а в этой жизни мы уже не встретимся. Такие правила.
Эли посмотрел в окно, взгляд его стал темнее от накрывающей улицу черноты. Он сказал:
— Я не знаю, звучит как-то совершенно бредово.
Я выругался, но Эли вытянул руку, останавливая меня, и мягко продолжил:
— Но я хочу посмотреть, что там. Блин, понимаете, если есть хоть маленький шанс, что Калев был нормальным, что он сделал это из-за...
Он снова замолчал, потом уверенно добавил:
— Из-за чего-то, то мы должны ее найти. Причину. Вы поняли, короче.
Я хлопнул в ладоши.
— Двое против одного!
— Что?
— Тройничок с твоей мамашей, Леви.
Я выключил компьютер, открыл шкаф и принялся искать фонарик.
— Мы с Эли пойдем на кладбище, — сказал я. — Посмотрим, что под спиралью.
— Ты имеешь в виду, — сказал Леви. — Что вы раскопаете могилу.
— Да, но эвфемизмы помогают мне примириться с этим. Эли, сгоняй в гараж и принеси садовую лопату.
— Макси, ты не можешь делать вид, будто это нормально!
Леви развернул меня к себе за воротник, и я уставился на него. Можно было пересчитать все веснушки на его носу, внести хоть немного ясности в происходящее, но я не хотел успокаиваться. Мне нужно было быть взвинченным, чтобы не бояться. Не бояться, что я неправ и, тем более, не бояться, что я прав.
