Пожиратели мертвых (13-й воин) - Крайтон Майкл (книга регистрации .TXT) 📗
В тот момент я все еще не знал, что имеют в виду норманны под злом и как они себе его представляют. Впрочем, результат нападения этих исчадий ада я уже видел неподалеку от дворца. При воспоминании о телах, разорванных на куски, я опять чуть не лишился чувств.
Король Ротгар снова заговорил, и мне показалось, что он явно торопится. Судя по всему, он хотел что-то поведать Беовульфу, прежде чем соберутся остальные воины. Вот что он сказал (передаю со слов Хергера):
– О Беовульф, я знал твоего отца, когда сам был еще молод и только взошел на трон. Теперь я стар и немощен. Сердце мое едва бьется, голова клонится к земле. В моих глазах стоят слезы стыда от сознания собственной слабости. Ты сам видишь, что мой трон фактически уже можно считать свободным.
Но мои земли почти превратились в дикую и безжизненную пустыню. Что за демоны терзают мои владения, я и сам не знаю. Не один раз мои воины, ободренные вином, клялись покончить с этими исчадиями ада. Они уходили в ночь, навстречу противнику, а на рассвете, когда рассеивался туман, мы находили повсюду лишь их растерзанные, окровавленные тела. Вот главная печаль и скорбь моей жизни, и больше я говорить об этом не стану. Тем временем в зал внесли большие столы и длинные скамьи. Пока перед нами расставляли еду и посуду, я спросил Хергера, о каких «демонах» и «исчадиях ада» говорил король. Хергер рассердился и велел больше никогда не спрашивать его об этом.
В тот вечер в королевском замке был устроен большой пир. Во главе стола восседали король Ротгар и королева Вейлев, одетая в платье, расшитое драгоценным камнями и золотом. Они приветствовали знатных людей, воинов и ратников королевства Ротгара. С моей точки зрения, эта знать представляла собой довольно пеструю компанию и по большей части не производила впечатления достойных людей; в основном это были старики, склонные к чрезмерным возлияниям, к тому же покалеченные в боях. В их глазах словно навсегда застыл страх, и было ощущение какой-то пустоты и натужности в их веселье.
Был среди собравшихся и королевский сын по имени Виглиф, о котором мне раньше рассказывали, – тот самый, что убил троих своих братьев. Это был стройный молодой человек со светлой бородой. Я обратил внимание, что глаза его ни на миг не останавливались, словно взгляд не мог ни на чем сосредоточиться; смотреть в глаза кому бы то ни было он избегал. Взглянув на него, Хергер сказал мне:
– Ну и лиса.
Под этим он подразумевал, что человек хитер, осторожен, нечестен и имеет обыкновение прикидываться не тем, кем является на самом деле, потому что жители Севера считают лисицу животным не только хитрым, но и умеющим принимать чужое обличье по своему желанию.
В самый разгар празднества король Ротгар послал своего герольда к входным дверям дворца Харот, и герольд, вернувшись, объявил, что сегодня ночью тумана нет. Известие о том, что ночь ясная, было встречено пирующими с искренней радостью. Недоволен, как мне показалось, был лишь наследник Виглиф.
В какой-то момент Виглиф поднялся на ноги и обратился к собравшимся:
– Я хочу поднять кубок за наших гостей, и в особенности за Беовульфа, храброго и могучего воина, который прибыл сюда, чтобы протянуть нам руку помощи в нашей борьбе – впрочем, его благородный порыв может оказаться напрасным, ведь противник настолько силен, что даже у Беовульфа может не хватить сил и возможностей, чтобы победить его.
Хергер прошептал мне перевод этих слов на ухо, и я сразу понял, что такой тост произнесен неспроста: в одной и той же фразе соединились и похвала, и оскорбление.
Все глаза обратились к Беовульфу, все присутствующие ожидали его ответа.
Беовульф тоже поднялся на ноги, посмотрел на Виглифа и сказал:
– Я не боюсь никакого противника, даже того коварного и бесчестного демона, который подкрадывается к своим жертвам ночью и убивает людей во сне.
Я, конечно, отнес эти слова на счет тех самых таинственных «вендолов», но Виглиф почему-то побледнел и впился обеими руками в подлокотники своего кресла.
– Ты говоришь обо мне? – спросил Виглиф дрогнувшим голосом.
Беовульф ответил ему так:
– Нет, но и тебя я боюсь не больше, чем чудовищ, приходящих из тумана.
Несмотря на то, что Ротгар призвал своего сына соблюдать законы гостеприимства и даже сурово приказал ему сесть на место, молодой Виглиф не успокоился. Обращаясь к собравшейся знати, он сказал:
– Наш гость Беовульф, прибывший с далеких берегов, судя по его виду, воин очень сильный и очень гордый. И все же я решил устроить ему испытание, ибо гордость может затмить человеку глаза.
Затем произошло вот что: один сильный и мощный воин, сидевший за столом возле двери, позади Беовульфа, мгновенно вскочил, схватил стоявшее у стены копье и бросился на Беовульфа, нацелив оружие ему в спину. Все это произошло так быстро, что я и ахнуть не успел [20]. Тем не менее Беовульф успел среагировать на нападение: он молниеносно развернулся, поднырнул под нацеленное на него копье и резким ударом отбросил нападавшего воина от себя. Столь же стремительно повернув копье наконечником в обратную сторону, он вонзил его в грудь нападавшему и, подняв того над собой, одним могучим движением воткнул копье с насквозь пронзенным противником в стену. Смертельно раненный воин сучил и болтал ногами над полом; древко копья глубоко погрузилось в стену дворца. Все это продлилось очень недолго: с криком воин умер.
Это происшествие спровоцировало всеобщее возбуждение, и зал затих лишь тогда, когда Беовульф повернулся к Виглифу и сказал ему в лицо:
– Вот так я расправлюсь с каждым, кто осмелится угрожать мне или нападет со спины.
Напряжение в зале не спадало, и Хергеру пришло в голову разрядить обстановку и отвлечь всеобщее внимание вот каким образом: он заговорил преувеличенно громким голосом и стал жестикулировать, показывая в мою сторону. К чему он клонит, я сразу не понял. Слишком уж поразила меня предыдущая сцена, и, по правде говоря, мой взор все еще был прикован к висевшему на стене воину, проколотому копьем, словно муха булавкой.
Потом, к моей полной неожиданности, Хергер обернулся ко мне и сказал:
– Ты должен спеть песню для придворных короля Ротгара. Все желают тебя послушать.
Я спросил его:
– Что же я буду петь? Я не знаю никаких песен.
На что он мне ответил:
– Можешь петь что хочешь, только бы развлечь их. – И добавил: – Только не вздумай болтать о своем единственном боге. Эту чушь никто слушать не станет.
Я действительно не знал, 'что им петь или рассказывать, потому что я ведь не менестрель. Время шло, все присутствующие сидели, уставившись на меня, и в зале стояла тишина. Хергер попытался подсказать мне:
– Спой песню о королях и храбрых воинах.
Я сказал, что не знаю таких песен, но могу рассказать им басню, которая в моей стране считается смешной и веселой. На это Хергер сказал, что я сделал мудрый выбор. Тогда я рассказал им – королю Ротгару, королеве Вейлев, их сыну Виглифу и всем собравшимся воинам – всем известную историю о туфлях Абу Кассима. Я рассказывал ее весело и все время улыбался, и поначалу, как мне показалось, норманнам эта история тоже понравилась: они смеялись и хлопали себя ладонями по животам.
Но затем произошло что-то странное. Чем дальше я разворачивал перед ними сюжет этой басни, тем более мрачными и недовольными выглядели мои слушатели. Когда я наконец закончил свой рассказ, никто не смеялся – в зале царила зловещая тишина, ни единой улыбки не увидел я на лицах слушавших меня норманнов.
Хергер сказал мне:
– Может, ты этого не понимаешь, но эта история вовсе не смешная. Мне теперь придется извиняться за тебя и вообще выкручиваться.
Сказав это, он обратился к собравшимся и, судя во всему, включил в свою речь несколько грубых шуток по моему адресу. По всей видимости, это действительно позабавило наших слушателей: в зале раздался громкий смех, и вскоре праздничное пиршество возобновилось.
