Девять (СИ) - Сенников Андрей (книга жизни .txt) 📗
— Надо бы это… голову…
— Ага, я тебе посреди дороги показательное потрошение устрою! По всем канонам… поварского… дела…
Леха оглянулся. Никто их не преследовал, да и вряд ли кто-то заметил. Ручаться, конечно, нельзя, но теперь их беготня казалась глупой затеей — чистой воды ребячеством. От кого? От горстки стариков? Как пацаны… Веня этот… банки бы не разбил…
Они добрались до тенистой просеки. Особо не полегчало: воздух был таким же горячим, как на солнцепеке, но куда более влажным, густым, липким и осязаемым, как паутина на лице. Дождей не было с неделю, но здесь, в разбитых тяжелыми грузовиками колеях, кое-где стояла вода. Парило нещадно…
«Каранаково», — подумал Лёха. — «Что с ним не так?»
— Вот здесь, у начала отрогов Янецкого Алатау есть интересная долина, которую местные аборигены называют не иначе, как «Долиной Теней». Названьице так себе, слыхали и пострашнее, но тельмучены — потомки некогда кочевавших по здешней тайге племен хуннской ветви, — наотрез отказываются говорить об этом месте, не говоря о том, чтобы кого-нибудь туда проводить. Говорят, что там есть несколько озер с чистейшей водой, но это так… не подтверждено…
— Почему? — спрашивает худенькая девчушка, вздергивая плечики, — Разве картографическая съемка этого района не производилась? Этого же просто нелепо…
Щеки у нее тут же краснеют, хотя, может быть, это отсветы пламени.
— Видишь ли,… м-м-м… Пустырникова, да? Так вот, видишь ли… — начинает Доцент, и голос его бархатистыми интонациями напоминает урчание кота, подбирающегося для прыжка. — Как бы это не показалось странным, но картографической съемки этого района, вероятно, никогда не производилось…
Гул недоверчивых голосов прерывает рассказчика, и ему приходится повысить голос.
— Да, да! — говорит Доцент. — Не удивляйтесь. Года три назад я пытался получить разрешение на проведение раскопок в этом месте, но получил полный отворот-поворот не только от чиновников местных администраций, МВД и так далее, но и от ректора нашего института! «Старик» меня вызвал. Увещевал поначалу, а потом намекнул на… Ну, в общем, выпер меня с моей заявкой, на которой размашисто накарябал красным: «Бесперспективно, антинаучно. Пустая трата средств института! Не разрешаю!» Словом, внятного пояснения запрета я ни от кого не получил, от меня попросту отмахивались! И странно отмахивались, с подтекстом. Не суйся, мол! Что же там такое? Пролистал я книгу Карпинского. Да, ту самую, что я всем рекомендовал… Дотошности этого человека, скрупулезности в собирании фактов и осторожности в их толковании можно только позавидовать. Так вот, в его «Истории родного края» я ничего не нашел! Дотошный Карпинский умолчал обо всем, что имело отношение к интересующему меня району! От описаний рельефа и участков залегания разнообразных пород, до легенд и мифов коренных народностей, в которых, несомненно, должна быть отражена недоступность этого места… Я был озадачен и в то же время возбужден. Современному историку редко выпадает случай наткнуться на «белое пятно», да еще, так сказать, у собственного порога. Как педагог, и тем более, как ученый я не мог оставить эту тему просто так. Была, правда, еще не слишком приятная мысль, что вся тайна связана с военными. В этом случае можно было ставить крест на любых попытках что-либо выяснить…
— Да ну, — сомневается вихрастый паренек, крепко сбитый, упругий, как молодой груздок, — Какие у военных тайны? Все вероятные противники теперь в друзьях числятся. К тому же будь там «объект», была бы и инфраструктура — дороги, техника, люди, «запретки», — всё в карман не спрячешь…
— Слишком смелое и категоричное обобщение, юноша, — замечает Доцент, — Будущему историку — не к лицу. Тем более, что вы еще не дослушали…
Парнишка смущается, а девчонки хихикают.
— Так вот, — продолжает Доцент. — Неделю я провел в областном архиве. Кипы документов скапливались на столе: подшивки газет, отчеты геологических и картографических экспедиций, мемуары краеведов и еще много чего. И знаете, что?
Он делает эффектную паузу, якобы для того, чтобы поправить поленья в костре…
— Ну, не томите, Сергей Павлович!
Вызывающе красивая девушка, загорелая, так как чаще других появлялась на раскопе в открытом купальнике, вскидывает руку. Даже сейчас, когда вечера и ночи становились по-осеннему прохладными, она в шортах и майке, стройные ноги вытянулись к костру, кожа на бедрах отливает медью.
Доцент кивает, довольно жмурясь.
— Во-первых, карты области, составленные по отчетам трех картографических экспедиций 1926, 1954 и 1978 годов имели разночтения именно по этому району, — говорит он, палец проводит по карте маленькую окружность и замирает, приглашая студентов полюбоваться зеленой кляксой в начале коричневатых отростков Янецкого Алатау.
Заинтригованный рассказом, Леха тоже заглядывает в карту вместе со всеми: загадочный участок ничем особенным не выделяется среди безбрежного моря такой же зелени и охры, только почти под пальцем Доцента, у края обломанного ногтя, взгляд цепляется за крохотную точку с подписью «Каранаково».
— Правильнее сказать, — продолжает Доцент, — что относительного этого участка, карты были совершенно разные…
Студенты обращаются в слух. Лёха невольно вытягивает шею.
— На карте тридцать второго года выпуска, отпечатанной в типографии Сочмарово, под эгидой Института геодезии и картографии, здесь было отмечено множество мелких озер. На карте пятьдесят шестого, выпущенной уже в Москве, обозначена ровная, как стол возвышенность, изменяющая очертания Загряжного хребта, а в восьмидесятом вышла вот эта самая карта, которую вы видите: довольно сложный рельеф и впадина, чуть ниже уровня Западно-Сибирской низменности…
— Но это же… невозможно! — восклицает Оксана.
— Я тоже решил, что подобные несоответствия отнюдь не есть ошибка картографов. Это не бирюльки. Начальник экспедиции двадцать шестого года, Краско Андрей Еремеевич, из «бывших», военспец и выпускник Академии Генштаба царской России! Мало того, что среди слушателей этой конторы неучей не было, учитывая его происхождение, он просто не имел права ошибаться. Могли и шлепнуть под горячую руку. Время было непростое… Так что, переворошив кипу разномасштабных карт еще один раз, я вновь подумал, что поддерживать такую неразбериху в отображении рельефа на протяжении нескольких десятков лет и в таких масштабах (представляете сколько карт было выпущено за это время?!!) по силе только централизованным структурам государственного уровня: военным, КГБ, и так далее. Даже в наши расхлябанные времена, только инерция столь тщательно отработанного механизма сокрытия истины, не позволила бы за здорово живёшь разобраться в причинах. Я же на собственном опыте убедился в противодействии… э-э-э научной любознательности.
— Но может быть, одна, правильная карта, все-таки есть? — предполагает Пустырникова. — Кто-то же наверняка там побывал… в этой долине…
— Да, конечно. Но уверен, этому кому-то было не до топографии, — отвечает Доцент. — Есть ведь еще и «во-вторых»…
Кто-то из студентов подбрасывает несколько заготовленных поленьев в костер, который выбрасывает сноп искр. Остальные не двигаются. У Лёхи от долгого сидения на корточках затекают ноги, но он это едва замечает.
— Столь обескураживающие результаты поисков заставили меня призадуматься, — продолжает Доцент, отхлебнув из мятой железной кружки остывшего, черного как деготь чая. — Делать запросы в центральные архивы по материалам экспедиции Краско я не мог, но был уверен — искать нужно именно здесь — последующие экспедиции, скорее всего никогда не посещали этот район. Поразмыслив, я занялся поисками каких-либо документов относящихся к снабжению экспедиции Краско: продовольствие, амуниция, приборы, оружие и боеприпасы… И, представьте себе, нашел! Каким образом пачка ведомостей хозяйственного аппарата областного ГПУ, осела в сочмаровском обкоме партии, мне не понятно, но к дрянным лиловым копиям ведомостей на получение соответствующих припасов были подшиты собственноручные! отчеты Краско! Я не верил своим глазам! Редкая удача! У меня тряслись руки, когда я начал разбирать документы…
