Дитя в небе - Кэрролл Джонатан (книги онлайн полные версии TXT) 📗

То же самое повторялось еще несколько раз — и в здании аэропорта, и позже, на борту самолета: приветствия, рукопожатия, искренние выражения любви к старому другу, с которым давно не виделся.

Сразу после взлета к нам подошла стюардесса и поведала, что однажды победила в конкурсе мокрых футболок, причем тогда на ней была футболка Вертуна-Болтуна. Уайетт оценивающе взглянул на ее грудь, потом улыбнулся и голосом Вертуна произнес: «Да уж! И впрямь, моя счастливая футболка!»

Наконец улыбающаяся стюардесса ушла. Я спросил его, зачем он полетел со мной. Самолет все еще набирал высоту, и к тому времени, как он ответил, мы успели пробиться сквозь облачный слой и оказались посреди чистой голубизны неба на высоте не” скольких тысяч футов.

— Мы когда-то были любовниками.

— Вы с Филом?

Он взглянул на меня и коснулся пальцами моей руки.

— Нет, Уэбер, ты не думай, голубым он не был. Просто ему хотелось узнать, на что это похоже. Помнишь, однажды я летал к нему на съемки «Снова полночь»? Мы провели вместе всего пару дней. Ничего такого, просто немного душевного тепла для меня, и прелести новизны для него. Ему, кстати, не очень понравилось, и это меня нисколько не удивило.

Хотя я знал, что Уайетт голубой (он сам мне как-то признался), внешне это никак не проявлялось. У нас в труппе даже как-то вышла довольно некрасивая история, когда одна из женщин влюбилась в него, а он не ответил ей взаимностью. Позже он объяснил мне, что болезнь все равно постепенно практически лишила его пола: когда у тебя рак, и тебе постоянно то что-то втыкают, то что-то вырезают, трудно испытывать желание.

— Ты шокирован, Уэбер?

— Конечно. Но это и очень интересно. Уж, кажется, знаешь своих друзей как облупленных, а потом выясняется, что это не так.

— Наверное, не следовало тебе об этом рассказывать, особенно сейчас.

— Нет, Уайетт, ты правильно сделал. В Калифорнии я как раз и хочу попытаться выяснить, почему Фил покончил с собой. До вчерашнего дня я вообще не верил, что это он. А ты не мог бы рассказать мне поподробнее о том, как вы тогда провели время?

— Ну, ему я казался забавным, а я считал его гением. Этакое общество взаимного восхищения. Сначала мы перекинулись парой слов на съемочной площадке, затем вместе отправились перекусить. Ну, а остальное ты знаешь. В принципе я вовсе не пытался соблазнить его, и это самое странное. Я лишь сказал ему, что я голубой, но это ничего не значит. Он начал задавать вопросы, а я отвечал. Я не сторонник теории, будто в глубине души каждый обычный человек немножко голубой, и его голубизна лишь дожидается подходящего момента, чтобы наконец проявиться и громко заявить о себе миру. Просто некоторые люди голубые, а другие — нет. Фил никогда им не был, он просто любопытствовал — и только. Его интересовало все на свете. Именно поэтому с ним и не было скучно.

— Но, в таком случае, чем же вы занимались эти два дня? Неужели вам не хватило бы и одной ночи?

— Только не Филу. Он хотел узнать как можно больше.

Добиться у детей такого успеха, какого сумел добиться Уайетт, можно только обладая детской искренностью и способностью удивляться. Когда я рассказал ему обо всем, что произошло вчера, включая и удивительные метаморфозы с видеокассетами, на которых было записано мое прошлое и Сашино будущее, он только покачал головой и крякнул. Потом, немного помолчав, спросил, не присылал ли Фил чего-нибудь еще. Я вытащил из сумки «Мистера Грифа» и протянул ему.

— Что это?

— Небольшой рассказ. По Сашиным словам, он должен был лечь в основу его следующего проекта.

— Можно мне его прочитать?

— А ты все рассказал или нет?

Он взглянул на зажатые в руке листки.

— Позволь мне сначала прочесть рассказ. — Он вынул из кармана знаменитые очки Вертуна и нацепил их. Помните, с оправой в виде крутого поросенка-рокера на мотоцикле, у которого вместо колес — стекла? Те самые.

Пока он читал, я смотрел в иллюминатор и вспоминал — сначала Фила, потом свою мать. Уайетт, занятый чтением, несколько раз насмешливо фыркнул. Один раз он оторвался от чтения и сказал:

— Похоже, писал действительно Фил. Я так и слышу, как он рассказывает все это. А мистер Гриф, очевидно, ты.

— С чего ты взял? Потому что я тоже рыжий и зеленоглазый?

— Отчасти. Позволь, я дочитаю. Мертвый Фил. Фил, спящий с Уайеттом. Фил, пишущий «Мистера Грифа». Самолет сильно тряхнуло, и на табло загорелась надпись «ПОЖАЛУЙСТА, ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ».

— Мне не совсем понятна концовка.

— А что там непонятного?

— В чем ее смысл? — Он вслух прочитал несколько последних фраз: «Тонкие артистичные пальцы. Веснушки. Мы с Грифом были потрясены тем, что я сказала и понимали это. Он снова выключил свет. Я буквально побагровела, и оставалось только надеяться, что в темноте мои щеки не светятся красным. Теперь я, кажется, начинала его ненавидеть. Мне как будто хотелось обвинить его в чем-то, что еще не случилось».

Я взял у Уайетта рукопись и заглянул в конец. Там действительно были напечатаны прочитанные им только что фразы: слова, которых всего несколько часов назад не было.

— Когда я читал его, рассказ заканчивался словом «веснушки». А все остальное, видимо, появилось позже.

— Слушай, а Фил никогда не рассказывал тебе о Спросоне?

— Уайетт, ты меня слушаешь, или нет? Говорю тебе: за сегодняшний день рассказ слегка подрос.

— Я слышал. Так тебе известно о Спросоне?

Я отрицательно покачал головой. К этому времени моя голова была настолько переполнена, что отказывалась соображать.

За неделю до смерти Фил приезжал в Нью-Йорк. Обычно его приезды превращались в какую-то кольцевую гонку — этакий Индианаполис-500 [43] — настоящий вихрь посещений любимых мест и визитов к многочисленным друзьям. Сам город Фил терпеть не мог, зато очень любил многое из того, что тот мог ему предоставить, поэтому его приезды, хотя и были нечастыми, всегда сопровождались неистовой активностью. Он любил собирать друзей: закатывал для них в ресторанах роскошные пиры, где известные своими заслугами или эксцентричностью гости рассказывали захватывающие истории, которые присутствующие слушали, затаив дыхание.

Зато последний его приезд разительно отличался от предыдущих. Фил встретился только с двумя своими знакомыми — Дэнни Джеймсом и Уайеттом Леонардом. Остальные же друзья и поклонники его творчества — букинисты, ученый-палеонтолог из Колумбийского университета, специализирующийся на динозаврах, шеф-повар популярного вегетарианского ресторана «Бенихана» и, наконец, я сам — вообще не знали о его приезде.

Как потом припоминали Уайетт и Дэнни, Фил остановился в отеле «Пьер» и большую часть времени провел в поездках по городу. Несколько раз выезжал он и за город, только вот куда именно, так и осталось неизвестным. Даже когда он позвонил и сообщил о своем приезде, оба были немало удивлены, а когда увидели его, то просто глазам своим не поверили. У Дэнни сложилось впечатление, что он тяжело болен, а Уайетту показалось, что у Фила слегка поехала крыша.

— Сам, наверное, не раз замечал, какой безумный взгляд частенько бывает на фотографиях у людей, застигнутых фотографом врасплох. Вот точно такой же взгляд был тогда и у Фила. Он казался совершенно расслабленным и говорил очень спокойно, зато в глазах был какой-то затаенный ужас. Подобный взгляд бывает у человека, незадолго до того лицом к лицу встретившегося со смертью. Или неожиданно узнавшего, что его близким в недалеком будущем грозит какая-то страшная опасность. Мы вместе погуляли, потом пообедали и после этого еще очень долго разговаривали, но странный взгляд так и не исчезал. Тогда это меня страшно напугало.

— А ты не пытался выяснить, в чем дело?

— Вертунчик не прочь пропустить бурбончик. Уэбер, дружок, не хочешь стакашок? Да, конечно, я его спрашивал. Мы как раз сидели в «Четырех временах года» и ели омара. Он вдруг спросил, читал ли я У. X. Одена [44]. Ну. допустим, читал. В таком случае, не помню ли я у него такой строчки: «Нашей жизнью управляют силы, которые мы, якобы, понимаем»? При этом он продолжал неправдоподобно медленно один за другим отправлять в рот кусочки омара, тщательно пережевывая каждый; внешне все очень спокойно и изящно, но при этом взгляд у него по-прежнему оставался взглядом человека, которого с минуты на минуту расстреляют. Да, так вот, по поводу У. X. Одена. Я заметил: «Но это вовсе не ответ на мой вопрос. Фил. Что с тобой?»