Сингомэйкеры - Никитин Юрий Александрович (библиотека книг .txt) 📗
Я снова запнулся, меня слушает, это хорошо, а Макгрегор спросил уже без иронии:
— Что завтра?
— Завтра прогресс затормозится, а потом встанет, — ответил я с трудом, с жутью понимая, что это произойдет даже раньше, чем я думал. — Потому что Европа станет исламской. Вы же помните: арабы и алгебру придумали, и науку вперед двинули, но как только туда пришел ислам, там все замерло. То же самое будет и в Европе.
Все трое переглянулись, Штейн проговорил задумчиво:
— А парень не дурак. Видит и те течения, что в самой глубине.
Макгрегор чуть улыбнулся.
— Это Кронберг не совсем дурак. Выловил его в какой-то дыре.
Я чувствовал на себе их доброжелательные взгляды, даже промолчал, что Москва не совсем уж и дыра, это их Нью-Йорк — дыра, Макгрегор продолжил тепло:
— Вы хорошо все видите, Юджин. Но забудьте про эту проблему.
Я переспросил:
— Забыть? Вы хотите сказать, что кто-то уже над ней работает?
Они переглянулись снова, Макгрегор покачал головой.
— Не стану вам врать, Юджин. Никто не работает. Но все равно не занимайтесь ею.
— У меня есть некоторые идеи, — сказал я торопливо. — Пара таких, что сразу даст взрывной эффект!..
Он произнес тем же теплым голосом, но в нем проскользнула властная нотка:
— Все будет хорошо, Юджин. Но вы же знаете, из всех проблем девяносто процентов решаются сами, а остальные десять… неразрешимы вообще.
— А эта?
Он чуть-чуть улыбнулся.
— Проблема, которая вас так волнует, находится в первой группе.
В старом московском кафе по-домашнему уютно. Мне нравится скакать по городам и весям, прыгать по странам и континентам, но приятно и оказаться снова здесь, увидеть знакомые морды и поговорить за жисть. Считается, что за жисть говорят так, бездельники, от избытка свободного времени, но у нас и легкая болтовня чаще всего служит подступом к реальной работе.
Мы уже насытились, неспешно расправлялись с десертом и смаковали кто кофе, кто чай, Арнольд Арнольдович с удовольствием пил козье молоко.
— Где побывали, Женя? — поинтересовался Глеб Модестович. — Смотрю, загар такой средиземноморский… А уезжали белым таким червяком.
Я отмахнулся.
— Стыдно сказать…
— Да где? В борделе?
— Почти. В элитном! На Каннском кинофестивале.
— Ого, — сказал Цибульский завистливо. — Я бы с нашим удовольствием! Кинозвезды, фотомодели…
— Да я больше фильмы смотрел, — объяснил я. — Не до фотомоделей. Десятка три перелопатил, тенденции пытался уловить…
— И как?
— А никак. Писатели и киношники — народ непредсказуемый. Только и заметил, что уже в двух фильмах о рыцарях короля Артура появились негры. Так что можно предположить, что теперь, когда стремительно нарастает экономическая, военная и политическая роль Китая, то на политкорректном Западе сперва среди рыцарей Круглого стола появятся один-два китайца, а потом все станут ими, китайцами. А то и сам король Артур.
— Это когда Китай захватит Америку, — отрезал Жуков сердито, — не раньше.
Арнольд Арнольдович заметил от соседнего стола:
— Ну, а чтобы среди рыцарей Круглого стола появились русские, фильм нужно делать в России?
— Только так, — ответил Жуков горько. — Разве что окружить Штаты атомным подводным флотом? И тайком заложить в крупных городах по атомной бомбе?
Глеб Модестович подумал, согласился:
— Да, уж лучше обойтись без русских в Камелоте. Как-то дешевле обходится.
— А если снимать о королевстве Камелот, — сказал Цибульский, — в Черной Африке? Все рыцари будут неграми?
Арнольд Арнольдович брезгливо проворчал:
— Я вообще не понимаю, откуда выпрыгнули все эти африканские страны? Когда я учился в школе, в Африке жили только два народа: бушмены и готтентоты. И еще в одном месте пряталось крохотное племя пигмеев, что не племя, а ветвь измельчавших бушменов. Вот и все! Откуда эти страны, эти всякие тутси, бэтси, сукси и зимбабве…
Цибульский хохотнул:
— Зимбабве — это не народ, а страна.
— А откуда выпрыгнула? Вроде раньше не было!
Цибульский пожал плечами.
— Не то Трансвааль, не то Родезию переименовали. Они там все попереименовывали.
— Эх, — сказал Арнольд Арнольдович с досадой, — мельтешат, мельтешат… Зачем мельтешат?
— Весь мир мельтешит, — утешил Цибульский.
— Размельтешился, — согласился Арнольд Арнольдович раздраженно. — Не к добру…
— Отмельтешатся, — утешил Жуков с угрозой. — Все пройдет, как сказал мудрый Соломон. И мельтешение тоже отмельтешится… Эх, скучно-то как… Я вот вношу предложение в мэрию парад сексуальных меньшинств назначить на День десантника… Нам важен результат, а он очевиден: общество на несколько недель будет занято разборами полетов, судебными исками, смакованием репортажей с места событий, выступлениями по жвачнику избитых представителей творческой интеллигенции, дискуссиями в прессе на тему: дурость это со стороны властей или же нарочитая провокация, — причем мнения разделятся строго поровну, что даст возможность вести полемику долго, а это то, что нам и надо…
Цибульский хихикнул:
— Ну да, а тебе забава!
— Я ж и говорю, — ответил Арнольд Арнольдович, — что-то скучно стало. Надо вносить в жизнь какое-то оживление. Все мы за государственный счет или за счет фирмы, неважно, украшаем себе жизнь. Даже если для этого надо иногда пойти на липосакцию или увеличение пениса…
Жуков удивился:
— А пенис при чем? Тонкую талию хоть издали видно!
— Увеличение увеличению рознь, — объяснил Арнольд Арнольдович. — Сейчас с легкой руки нашего замечательного Евгения Валентиновича наиболее популярно декоративное увеличение.
— Это… как?
— Если человек делает себе операцию по увеличению полового члена, — объяснил Арнольд Арнольдович рассудительно, — то это понятно зачем. Если же он просто подрезает ту уздечку, чтобы пенис не сдерживался внутри, а вывалился на всю длину, то это в первую очередь для демонстрации…
— А если собирается демонстрировать только одной-единственной? — спросил Цибульский ехидно.
Арнольд Арнольдович отмахнулся:
— Вероятность таких мужчин равна вероятности, что луна сделана из сыра. Скажи лучше, только тем женщинам, с которыми раздевается наедине. Или в групповухах, это не так важно. Полагаю, что так локально и будет… сперва. Но потом этот человек восхочет обязательно продемонстрировать свое сокровище и на публике. Сперва на нудистском пляже, потом и на улице. Что и произошло с подачи Евгения Валентиновича…
Я запротестовал:
— А я при чем?
— Вы были триггером, — сказал Арнольд Арнольдович обвиняющее.
— Медики придумали до меня!
— Но вы ее узаконили, — уточнил он. — Вы ее легализовали. Вы ее ввели в быт.
— Ну…
— Вот и не отнекивайтесь. А то еще придумаем вам какую-нибудь медаль за заслуги.
Цибульский сказал со злорадной задумчивостью:
— Представляю, что на этой медали будет изображено…
Арнольд Арнольдович посмотрел на меня и очень интеллигентно и конфузливо замахал руками.
— Перестаньте, перестаньте! Лучше скажите, это уже имеет последствия?
— Имеет, — сказал Глеб Модестович, — но вообще-то нетрудно было просчитать на примере женщин, хоть и говорится о разнице мужской и женской психики. Женщины раньше мужчин начали заниматься всякими ботоксами и подтяжками, и они же именно потому усиленно начали демонстрировать свои прелести сперва отдельным мужчинам, потом и на публике. Это и понятно…
— Почему? — спросил Арнольд Арнольдович.
Мне показалось, что он просто отводил огонь шуточек от меня. Глеб Модестович тоже бросил на меня беглый взгляд и ответил с несвойственной ему тяжеловесностью:
— Элементарно. Вложить несколько тысяч долларов, а то и несколько десятков тысяч в мучительную операцию, месяц ходить в корсете, спать в неудобной позе… а потом демонстрировать свои сиськи только одному мужчине? Ну, пусть всем тем, с тем совокупляется, — все равно мало! Любой захочется, чтобы все оценили и восхищались. А для этого приходится обнажаться на публике. Так что надо быть готовыми к толпам голых самцов на улицах. Это случится, как только количество этих операций пройдет некую критическую точку.
