Противостояние. Том II - Кинг Стивен (читать онлайн полную книгу .txt) 📗

Борьба Стю с пневмонией длилась две недели. Он выпил кварты грейпфрутового, виноградного и разных сортов апельсинового сока. Он редко понимал, что пьет. Моча у него шла темная, с резким кислотным запахом. Он ходил под себя как младенец, и стул у него, как у младенца, был желтый, жидкий и абсолютно непроизвольный. Том обмывал его. Том таскал его по вестибюлю отеля «Юта». И Том ждал ночи, когда он проснется не оттого, что Стю бредит, а оттого, что затрудненное дыхание Стю наконец прервется навсегда.

От пенициллина у Стю на второй день выступила отвратительная красная сыпь, и Том перешел на ампициллин. Стало чуть лучше. Утром 7 октября Том проснулся и обнаружил, что Стю спит более глубоким сном, чем в прежние дни. Все его тело взмокло от пота, но лоб был прохладным. Ночью температура у него значительно понизилась. Следующие два дня Стю только и делал, что спал. Тому приходилось насильно будить его, чтобы он глотал таблетки и сосал кусочки сахара, которые Том притащил из ресторана, примыкавшего к отелю «Юта».

11 октября наступило ухудшение, и Том жутко испугался, что это конец. Но температура не поднялась слишком высоко, и дыхание не было таким тяжелым и прерывистым, как в те два кошмарных утра 5-го и 6-го.

13 октября Том очнулся от полудремы в одном из кресел вестибюля и увидел, что Стю сидит и оглядывается вокруг.

— Том, — прошептал он. — Я жив.

— Да, — радостно сказал Том. — В натуре, да!

— Я хочу есть. Том, ты не мог бы раздобыть немного супа? Может, с лапшой.

К 18-му силы стали понемногу возвращаться к нему. Он уже мог минут пять без передышки ковылять по вестибюлю на костылях, которые Том притащил ему из аптеки. Его стал мучить постоянный, сводящий с ума зуд в сломанной ноге, когда кости начали срастаться. 20 октября он первый раз вышел на улицу, надев теплое нижнее белье и закутавшись в огромный тулуп из овчины.

День выдался солнечный и теплый, но в нем все же чувствовалось дыхание зимы. В Боулдере осень могла быть еще в самом разгаре, а осины, наверное, едва стали покрываться золотом, но здесь до настоящих холодов было уже рукой подать.

Он видел покрытые пористой снежной коркой островки, белеющие в тени зданий, куда не могло проникнуть солнце.

— Не знаю, Том, — сказал он. — Думаю, мы сможем добраться до Гранд-Джанкшена, но дальше… Я просто не знаю. В горах будет много снега. И к тому же я еще пока боюсь ехать. Я должен дождаться, когда снова смогу ходить на двух ногах.

— А сколько пройдет времени, прежде чем ты встанешь на ноги, Стю?

— Не знаю, Том. Нам остается лишь ждать, чтобы выяснить это.

Стю твердо решил не спешить, не гнать лошадей: он был достаточно близко к смерти, чтобы теперь наслаждаться своим выздоровлением. И он хотел, чтобы оно было таким полным, насколько это возможно. Они перебрались из вестибюля отеля в две смежные комнаты на первом этаже. Комнатка напротив стала временной собачьей конурой Коджака. Нога у Стю действительно срасталась, но из-за невыправленных костей она уже никогда не сможет стать такой же прямой, как раньше, если только он не заставит Джорджа Ричардсона снова сломать ее и выправить кости. Он будет хромать, когда избавится от костылей.

Тем не менее он начал делать упражнения, чтобы поскорее вернуть ее к жизни. Понадобится много времени, чтобы восстановить ее функции хотя бы на три четверти, но, насколько он мог судить, в его распоряжении еще целая зима.

28 октября в Грин-Ривер выпало почти пять дюймов снега.

— Если мы в ближайшие дни не тронемся, — сказал Стю Тому, глядя на снег, — нам придется провести всю эту чертову зиму в отеле «Юта».

На следующий день они завели «плимут» и поехали на заправочную станцию на окраине города. Часто прерываясь, чтобы передохнуть, и используя Тома для самой тяжелой части работы, Стю поменял лысые задние шины на новые — с шипами. Он подумывал о том, чтобы взять машину с приводом на четыре колеса, но в конце концов решил — чисто импульсивно, без какой бы то ни было логической причины, — что им не стоит искушать судьбу. Том завершил дело, загрузив для устойчивости четыре пятидесятифунтовых мешка с песком в багажник «плимута». Они выехали из Грин-Ривер в канун Дня всех святых [16] и покатили на восток.

Они добрались до Гранд-Джанкшена 2 ноября к полудню, имея в резерве, как оказалось, не больше трех часов времени. Перед полуднем все небо стало свинцово-серым, и, когда они свернули на главную улицу, первые хлопья снега начали падать на капот «плимута». Раз шесть за время их пути принимался идти легкий снежок, но сейчас они поняли, что на этот раз дела обстоят куда серьезнее. Небо обещало сильный снегопад.

— Выбирай место, — сказал Стю. — Мы можем надолго застрять здесь.

— Туда! — указал Том. — Мотель со звездой!

Мотель со звездой оказался «Праздничной гостиницей». Под вывеской и манящей звездочкой тянулся тент, на котором большими красными буквами было написано: ЖАЛОВАТЬ В ГР ДЖАНК ЛЕТ ЗДНИК’90! 12 ИЮНЯ — 4 И ЛЯ!

— Ладно, — сказал Стю. — Пусть будет «Праздничная гостиница».

Он подъехал к гостинице, заглушил мотор «плимута», который, судя по всему, больше никогда не заведется. К двум часам дня хлопья снега превратились в плотную белую завесу, падавшую беззвучно и, казалось, бесконечно. К четырем часам легкий ветерок перерос в пургу, вздымавшую клубы снега и наметавшую сугробы, которые росли с фантастической быстротой. Снег шел всю ночь. Когда на следующее утро Стю и Том встали, Коджак сидел перед большими двойными дверями в вестибюле и смотрел на почти неподвижный мир белизны. Застыло все, кроме одной-единственной сойки, гордо вышагивающей по оборванным останкам летнего тента у здания напротив.

— Вот это да, — прошептал Том. — Нас засыпало снегом, так ведь, Стю?

Стю кивнул.

— Как же мы теперь сможем вернуться в Боулдер?

— Подождем весны, — сказал Стю.

— Так долго?

Том выглядел расстроенным, и Стю обнял этого большого ребенка за плечи.

— Время пролетит быстро, — сказал он, хотя был вовсе не уверен в том, что они оба сумеют столько ждать.

Некоторое время Стю тяжело дышал и стонал в темноте. Потом он вскрикнул так громко, что проснулся, резко приподнялся на локтях и уставился в пустоту, возвращаясь из сна в свою комнату в «Праздничной гостинице». Он испустил долгий дрожащий вздох и потянулся к лампе на ночном столике. Дважды щелкнул выключателем, прежде чем все вспомнил. Забавно, с каким трудом умирает вера в электричество. Он отыскал на полу газовый фонарь и зажег его. Потом сел в кресло возле письменного стола, посмотрел на часы и увидел, что было четверть четвертого утра.

Снова этот сон. Сон о Фрэнни. Ночной кошмар.

Он всегда был один и тот же. Фрэнни терзает боль, лицо ее взмокло от пота. Ричардсон стоит у нее между ног, а рядом — Лори Констабл, которая ассистирует ему. Ноги Фрэн задраны вверх, поддерживаемые стальными подпорками.

«Поднатужься, Фрэнни. Толкай вниз. У тебя отлично получается».

Но, глядя на мрачные глаза Джорджа над его марлевой повязкой, Стю понимал, что Фрэнни справлялась совсем не отлично. Что-то было не так. Лори обтерла ее потное лицо и убрала слипшиеся волосы со лба.

«Неправильное положение плода».

Кто это сказал? Голос был зловещим, безликим, низким и растянутым, как звук пластинки-сорокапятки, проигрываемой на скорости 33,3.

«Неправильное положение плода».

Голос Джорджа: «Тебе лучше позвать Дика. Скажи ему, что нам, быть может, придется…»

Голос Лори: «Доктор, у нее большая потеря крови…»

Стю закурил сигарету. Табак совсем выдохся, но после этого сна все приносило облегчение. «Это просто тревожный сон, вот и все. Ты забрал себе в голову типично мужицкую идею, что, раз тебя там нет, все пойдет плохо. Ну так выкинь это из головы, Стюарт; с ней все нормально. Не все сны сбываются».