Противостояние. Том I - Кинг Стивен (электронная книга TXT) 📗
Сначала она испекла пироги, использовав содержимое консервных банок с полок ее кладовки и свежий ревень с клубникой из сада. Клубника, хвала Господу, как раз поспела, и радостно было сознавать, что она не пропадет напрасно. От самого процесса стряпни она почувствовала себя лучше, потому что приготовление пищи — это жизнь. Пирог с голубикой, два с клубникой и ревенем и один яблочный.
Их запах заполнил всю кухню. Она поставила их на подоконники остывать, как делала всю свою жизнь.
Тесто удалось ей на славу, хотя трудно было обойтись без свежих яиц — а ведь она же была там, в самом курятнике, так что, кроме себя, винить некого. С яйцами там или без, но еще до полудня маленькая кухонька с ее бугристым полом и выцветшим линолеумом наполнилась запахом жарившихся кур. Внутри стало довольно жарко, и она выбралась на крыльцо, чтобы прочитать свою ежедневную порцию страниц, обмахивая лицо последним экземпляром «Верхней комнаты» как веером.
Курочки получились просто замечательные. Кто-нибудь из парней сходит и нарвет ей пару дюжин сладких кукурузных початков, и они прекрасно поедят на свежем воздухе.
Завернув курочек в бумажные полотенца, она вышла на заднее крыльцо со своей гитарой, уселась там и начала играть. Она спела все свои любимые гимны; ее высокий дрожащий голос разносился далеко в неподвижном воздухе.
Музыка звучала для нее так чудесно (даже несмотря на то, что ухо ее уже не позволяло быть уверенной в правильном звучании гитары), что она играла один гимн за другим.
Принявшись за «Мы идем к Сиону», она услыхала звук мотора, доносившийся до нее с севера, с окружного шоссе. Она прекратила пение, но пальцы ее продолжали рассеянно перебирать струны, пока она прислушивалась, склонив голову. Едут, да, Господи, они отыскали дорогу. И теперь ей уже были видны клубы пыли, поднятой грузовиком, когда тот съехал с асфальта и двинулся по грунтовой дороге, ведущей к ее крыльцу. Ее всю охватило сильнейшее ликующее возбуждение, и она обрадовалась, что надела сегодня все самое лучшее. Она поставила гитару между колен и вглядывалась вдаль, заслонив глаза ладонью, хотя солнца все еще не было.
Вот уже звук мотора стал гораздо громче, и через мгновение там, где кукуруза расступалась, давая проход стаду Кэла Гуделла…
Да, она увидала его — медленно движущийся фермерский грузовик «шевроле». Кабина была полна; ей показалось, там сидело четверо (а с зоркостью у нее все было в порядке даже в ее сто восемь), и еще в кузове пристроились трое, которые стоя смотрели вперед поверх кабины. Ей был виден худощавый блондин, девушка с рыжими волосами, а в середине… Да, это был он — парнишка, только-только заканчивающий учиться тому, как быть мужчиной. Темные волосы, узкое лицо, высокий лоб. Он увидел ее, сидящую на крыльце, и принялся энергично махать рукой. Мгновением позже к нему присоединился блондин. Рыжеволосая девушка просто смотрела на нее. Матушка Абагейл тоже подняла руку и махнула им в ответ.
— Спасибо Тебе, Господи, за то, что привел их, — хрипло пробормотала она. Теплые слезы струились у нее по щекам. — Бог мой, как же я благодарна Тебе.
Грузовик, подпрыгивая и дребезжа, свернул во двор. На мужчине за рулем была надета соломенная шляпа с голубой бархатной лентой и воткнутым в нее громадным пером.
— Иииииии-эх! — крикнул он и замахал рукой. — Эй, привет, Матушка! Ник сказал, что вы, наверное, будете здесь, и вот вы тут как тут! Иии-эх!
Он надавил на гудок. С ним в кабине сидел мужчина лет пятидесяти, женщина того же возраста и маленькая девчушка в красной плисовой курточке. Девчушка застенчиво махала одной ручкой; большой палец другой надежно покоился у нее во рту.
Темноволосый молодой человек с повязкой на глазу — Ник — соскочил с грузовика, прежде чем тот успел остановиться. Он покачнулся, но удержался на ногах и медленно пошел прямо к ней. Лицо его было серьезно, но здоровый глаз светился радостью. Он остановился у крыльца и с любопытством оглядел дворик, дом, старое дерево с качелями из старой шины. Но главным образом он смотрел на нее.
— Привет, Ник, — сказала она. — Рада видеть тебя. Хвала Господу.
Он улыбнулся, и по щекам его потекли слезы. Он поднялся по ступенькам, подошел к ней и взял ее за руки. Она подставила ему свою морщинистую щеку, и он нежно поцеловал ее. Грузовик остановился позади него, и все вышли из машины. Мужчина, сидевший за рулем, держал на руках девчушку в красной курточке; на правой ножке у нее была гипсовая повязка, ее ручонки крепко обвивали загорелую шею водителя. Рядом с ним стояла пятидесятилетняя женщина вместе с рыжей девушкой и светловолосым бородатым парнем. С ним что-то не так, подумала Матушка Абагейл, он слабоумный. Последним в ряду стоял еще один мужчина, который ехал в кабине. Он протирал стекла своих очков в стальной оправе.
Ник пристально смотрел на нее, и она кивнула.
— Вы все сделали верно, — сказала она. — Господь привел вас сюда, а Матушка Абагейл сейчас вас накормит. Вы все желанны здесь! — добавила она, повысив голос. — Мы не можем долго оставаться тут, но, прежде чем тронуться в путь, мы отдохнем, вместе преломим хлеб и немного познакомимся друг с другом.
Маленькая девчушка слегка высвободилась из надежно поддерживающих ее рук водителя.
— Ты что, самая старая леди на свете?
— Шшш, Джина! — сказала пятидесятилетняя женщина.
Но Матушка Абагейл лишь уперла руку в бок и засмеялась:
— Может быть, и так, детка. Может быть, и так.
Она велела им расстелить ее красную клетчатую скатерть за яблоней, и две женщины, Оливия и Джун, накрывали на стол, пока мужчины ходили за кукурузой. Початки быстро сварились, а поскольку сливочного масла не было, Абагейл щедро сдобрила кукурузу растительным маслом и солью.
За едой разговаривали мало — в основном раздавался звук жующих челюстей и негромкое одобрительное мычание. Ей было невероятно приятно смотреть, как ее гости вгрызались в еду: эти люди в полной мере оценили ее старания. Это превращало ее поход к Ричардсонам и ее стычку с ласками в нечто большее, чем просто стоящее дело. Не то чтобы они были и в самом деле очень голодны, но когда целый месяц сидишь почти на одних консервах, у тебя возникает ужасный аппетит при виде чего-то свежего и со вкусом приготовленного. Она сама съела три куска курицы, початок кукурузы и маленький кусочек пирога с клубникой и ревенем. Когда со всем этим было покончено, она почувствовала себя набитой под завязку, словно наматрасник.
Когда все наелись и перешли к кофе, водитель — приятный человек с открытым лицом по имени Ральф Брентнер — сказал ей:
— Вот это была отпадная еда, мэм. Я и припомнить не могу, когда что-то так приходилось мне по вкусу. Даже не знаю, как и благодарить вас.
Остальные согласно забормотали. Ник улыбнулся и кивнул.
Девчушка сказала:
— Можно мне посидеть у вас на коленях, бабуля?
— Я думаю, ты слишком тяжелая, родная, — покачала головой женщина постарше, Оливия Уокер.
— Ерунда, — сказала Абагейл, — в тот день, когда я не сумею покачать ребенка у себя на коленях, меня завернут в саван. Иди сюда, Джина.
Ральф принес ее, усадил к Абагейл на колени и сказал:
— Как только станет тяжело, вы скажите мне. — Он пощекотал личико Джины пером своей шляпы.
Она вскинула ручонки и захихикала:
— Не щекочи меня, Ральф! Не смей меня щекотать!
— Не волнуйся, — мягко ответил Ральф. — Я так наелся, что не смогу щекотать тебя долго. — И он вернулся на свое место.
— Что случилось с твоей ногой, Джина? — спросила Абагейл.
— Я сломала ее, когда вывалилась из сарая, — ответила Джина. — Дик вправил ее. Ральф говорит, Дик спас мне жизнь. — Она послала воздушный поцелуй мужчине в очках, тот слегка покраснел, кашлянул и улыбнулся.
