Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах) (СИ) - Аредова Дарья Владимировна (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
— Мне нужна помощь, – прохрипел я. – Я принес добычу.
В зубах у меня билась лесная химерка. Маленькая, совсем детеныш. Химерку я выловил из болотца близ города. В городских каналах теперь никто жить не может из-за бирюзовой дряни. Да, мир меняется…
Лаэрри развернулась и молча удалилась в дом, кивнув мне: проходи. Я вошел, пятная кровью ковер.
— Обходи стороной желтые огни, – предостерег я ее. Спустился в подвал. Сил не было, чтобы открыть этот чертов бункер, но Лаэрри не поможет мне, пока я не сделаю дело. Услуга за услугу – закон стаи.
С трудом отвернув вентиль, я обернулся и рысью пробежал длинный и широкий темный коридор с металлическими сводчатыми стенами. Здесь было жутковато и холодно. По окончании коридора меня ждала вторая дверь – еще крепче, чем первая. Открыть ее оказалось не в пример сложнее. Химерка жалобно пищала и отчаянно вырывалась, так, что я с трудом ее удерживал. Чувствует, дура, что ей конец. Я чуть сильнее сжал мелкую шваль зубами, но писк только усилился. Я отчетливо слышал в воплях слово «мамочка». Ну-ну. Жаль, что убить ее сейчас нельзя, она мне мешает открыть дверь. А дохлая – валялась бы себе спокойненько. Я стиснул зубы. Услуга за услугу.
Дверь приоткрылась со скрежетом, будто ее неделю не смазывали. Я ощутил сырость в воздухе, которую не перебивал острый характерный запах.
Она сидела, непривычно забившись в угол и обхватив руками коленки. Если ее сестра была худой, то эта – просто мешок с костями. Тонкая белая кожа, обтягивая высохшие дистрофичные мышцы, напоминала хрупкий сухой пергамент. Я выпустил обреченно притихшую, наконец, химерку, лапой подтолкнул ей и с некоторым усилием обернулся снова.
— Ешь.
Но она помотала головой. Длинные соломенные волосы только что не шелестели при этом по острым плечам, как сухая трава. Девица, опустив свои огромные глазищи, поглядела на химерку, подняла взгляд на меня и снова мотнула башкой, решительно сжав сухие тонкие губы.
Стерва костлявая, еще морду воротит! Да я эту маленькую дрянь полчаса по болотам выслеживал, тащил сюда, сам едва лапы не протянул – а ей деликатесов подавай! Мне тут же захотелось прикончить жалкую белобрысую замарашку – но извольте, нельзя! Пока я кормлю этого бледного кровососа – Лаэрри помогает и мне. Терпи уж ее капризы.
Белобрысая забилась еще глубже в угол, зазвенев цепями. Мне показалось, что ее запястья и лодыжки переломятся пополам от тяжести кандалов, но они как-то держались. Хотя, перетереться они точно должны, уже давно – кандалы-то серебряные. Чистое серебро – та еще пытка. Раны бы кровоточили, но у вампиров кровь не течет, поэтому у нее просто до костей стирались ткани. Больно, должно быть, но она терпит. Привыкла, наверное.
— Ешь! – с нажимом повторил я.
Дура стиснула клыки, плотнее сжав костлявые пальцы.
— Я не буду.
До чего же противный писк. Хуже только химерка, но химерка, благо, уже заткнулась. Прижалась к полу, пригнув все девять головок, и думает, что ее не видно. Дрожит как голодная вяженка.
— Хочешь превратиться в упыря?
Вампирша промолчала, уткнув нос в колени.
— Не буду! – пискнула она.
— Дура.
— Не буду больше убивать!
— Я ж говорю, дура.
…Или серебро проклятущее.
— Не хочу!
— Слушай. – Я уселся на пол. – Ну, что тебе в голову-то ударило? Если ты ее не съешь, я сдохну от ран. Твоя сестра не будет меня лечить.
— Мне-то что, – буркнула она, не поднимая головы.
— Что?! – аж задохнулся я. – Да я ж тебя кормлю, дура!
— Только потому, чтобы моя сестра тебе помогала. Ты сам сказал.
Я зарычал. Химерка, воспользовавшись моментом, ускользнула в щель под дверью – только ее и видели. Теперь точно все пропало.
Я готов был загрызть жалкую вампиршу – но тут произошло немыслимое.
Пол задрожал, раздался оглушительный скрежет из коридора, затем глухой, тяжелый стук, после которого скрежет усилился. Вампирша что-то запищала, но я, не обращая на нее внимания, вылетел за дверь – настолько быстро, насколько позволяли раны. Она сама хотела подохнуть – так пусть и подыхает себе, так лучше, чем от голода.
Моим глазам открылась странная картина: одна из секций противоположной камере стены медленно отъезжала в сторону. Из щели рвался рыжий огненный свет, и в его ореоле, между мной и стеной металась перепуганная насмерть химерка.
Да ну их, мне подыхать неохота.
Не дожидаясь, пока проход окончательно откроется, я рванул назад по коридору.
Аретейни
Я торопливо шагала за Дэннером, не разбирая дороги, и свалилась бы, не тащи он меня за руку, а в нем будто бы маленький такой вечный двигатель завелся. Дыхание сбивалось, но это было неважно. В голове тревожным огоньком билась, вспыхивала, орала единственная мысль – не верю.
Не верю, не верю, не верю!!..
Быть того не может!
И все из-за меня! Снова из-за меня!
Меня охватило мучительное, непреодолимое желание упасть на землю, орать во всю глотку и биться в конвульсиях – одним словом, истерить самым вульгарным, отвратительным и пошлым образом. Правда, я сдерживалась из последних сил, но не очень-то получалось. Тогда я на ходу сунула руку в рот и что есть сил, сжала челюсти, закусывая собственный палец, приглушая рвущийся из груди стон. Тут Дэннер остановился и обернулся.
— Ты чего? – тревожно осведомился он. А мне безумно хотелось броситься в ноги и просить прощения, но душившее меня чувство вины даже этого не позволяло. А Селиванов встряхнул меня за плечи, выдергивая мою руку из моих же зубов. Сильный, блин. – Очнись! В чем дело? Тебя ранили, что ли? Да не молчи ты!
Я отрицательно мотнула головой, не осмеливаясь поднять взгляд. Черт, лучше бы меня уж вообще не было, что ли...
А может, оборотнем быть не так уж плохо?..
Ага. Рассказывай себе сказки, это твое единственное утешение.
— Дэннер…
— Я сам знаю, что я Дэннер. Что с тобой? Ну?
— Дэннер, это… – Тут я ощутила, что ноги меня больше не держат, и плюхнулась-таки на колени. Дэннер кинулся меня поднимать, но я уперлась. – Прости!!
Селиванов окончательно растерялся, похоже. Он даже перестал меня тащить и сам опустился на растресканный асфальт, правда, только на одно колено. От его куртки пахло пылью, лошадью, машинным маслом, дождем и чем там обрабатывают кожаные куртки. Я ощутила, как его руки сжали мои плечи. Голос прозвучал едва различимо.
— Нет. Это я должен просить у тебя прощения.
— Дэннер, нет…
— Да. Из-за моего эгоизма ты едва не распрощалась с жизнью. Я должен был сразу тебе все объяснить. Не успел…
Больше всего на свете хотелось уткнуться ему в плечо и разреветься, но я стиснула зубы и заставила себя смотреть ему в глаза. Взгляд у него ничуть не изменился. По-прежнему спокойный и теплый, будто бы это не ему предстоит застрелиться, чтобы не сделаться нечистью. Неужели я была такой дурой?! Как я могла не замечать этого огня в зеленых глазах, этого безграничного тепла в голосе – а ведь он все это время оберегал и защищал меня, рисковал жизнью. Всеми силами защищал. В конце концов, это он вытащил меня из леса, это он освободил меня от гаджета охотников, это он на руках вынес меня из штаба, стискивал зубы, выдерживая пытки – только чтобы палачи не принялись допрашивать нас с Лесли и Нэйси… И это он целовал меня, отчего-то именовал Ласточкой, признавался в любви. Он поверил мне, и у меня искал тепла, которого ему, наверное, так не доставало всю жизнь – чтобы в ответ получить грубость и оскорбления.
А взгляд так и не изменился.
Убить меня мало!..
Вот так вот всегда и происходит. Как просто ранить человека. Не заметить, не оценить, пройти мимо, и даже не знать, что только что стал убийцей. Как же легко мы не замечаем тех, кто нас действительно любит, чаще всего гоняясь за миражами и глупыми домыслами. Истина всегда незаметна, хоть и лежит на поверхности. Человек слишком увлечен своими миражами для того, чтобы увидеть ее.