Убийца яутжа (СИ) - "Sascha_Forever_21" (читать книги txt) 📗
Они стояли друг напротив друга, слыша шум толпы и пристально разглядывая один — другого.
— Это последние минуты твоей жизни, изгой, — прорычал берсеркер.
Киан’дэ оскалился под маской, напрягшись и считая секунды. Скоро дадут сигнал.
«Уничтожу. Даже если это будет последним, что я сделаю» — зарычал он, не ответив своему противнику и распаляя себя яростью.
Выстрел.
Яркий, словно вспышка света, сигнал о начале схватки оглушил Киан’дэ, атаковавшего берсеркера.
На ходу он выхватил глефу, сначала не раздвигая ее, а оставив короткой, словно меч.
Берсеркер был готов. Он снял с бедра кнут, развернувшийся у его ног, и довольно легко отбил удар Киан’дэ.
Выдохнув, Киан’дэ развернулся, оставляя глубокий след в песке, и попытался ударить со спины. Но к’жит, силён же этот берсеркер!
Он легко ответил ударом на удар, увернувшись и стегнув кнутом. Киан’дэ едва успел уйти от него, останавливаясь поодаль и перехватывая глефу в руке.
Берсеркер двинулся вперёд, сложив кнут вдвое и словно лентой выстреливая им в сторону Киан’дэ. Хищник принял удар в ребра, такой обжигающий, что даже задохнулся.
От второго он ушёл, но с трудом, а третий стремительно отбил глефой.
Рано или поздно это должно было случиться. Он встретил того, кто оказался сильнее.
Киан’дэ, не отрывая глаз от берсеркера, усмехнувшегося в лицо врагу, приложил ладонь к рёбрам, все ещё горевшим от боли, и снял перчаткой зеленую кровь со своей одежды. Кнут, покрытый крючкообразными шипами, в два счета убьёт его, если он будет пропускать удары. Оскалившись, Киан’дэ плавно выставил руку с глефой вперёд и перенёс вес тела на правую сторону.
Берсеркер ожидал, что он сделает. Несмотря на его могучую фигуру, сокрушительную силу и скорость, он был крайне сообразительным тактиком, и Киан’дэ понял, что недооценил его.
Он стремительно атаковал, уворачиваясь от нового удара кнута и приближаясь к берсеркеру на расстояние вытянутой руки.
Он раздвинул телескопический шест глефы, отражая удары и сам нанося их. Оба хищника искусно владели своим оружием, и их бой, больше похожий на танец, все же был неравным. В мастерстве Киан’дэ не уступал врагу, но физически был заметно слабее.
Кнут обернулся дважды вокруг древка глефы, и Киан’дэ резко дёрнул его на себя, желая выбить оружие из рук берсеркера. Но тот оказался заведомо сильнее и просто отшвырнул Киан’дэ в сторону.
Хищник перекатился на песке, быстро поднимаясь и прыгая вбок. Ещё секунда — и грозный кнут ударил бы по нему.
Киан’дэ, не теряя времени и шанса на победу, набросился на берсеркера, пока тот разворачивался. Он разорвал мускулистое предплечье острым лезвием глефы, но тут же получил жестокий удар в висок и был подмят раненым берсеркером.
Сильные пальцы сомкнулись на его черепе, силясь его раздавить, вторая рука, сжатая в кулак, нанесла удар в грудь. Киан’дэ задохнулся и захлебнулся собственным твеем, который буквально фонтаном брызнул из глотки. Что-то внутри сломалось и причиняло острую, непоправимую боль. Киан’дэ упёрся коленом в грудь берсеркера, сужая глаза и впадая в ярость.
Если ему суждено здесь умереть, он унесёт с собой и этого выродка! Хищно зарычав в лицо своему противнику, он возненавидел его. Именно его! Все ушло на второй план и потерялось.
Киан’дэ сжал его запястье, медленно убирая со своей головы руку, которая вот-вот своей неимоверной силой проломила бы ему череп. Мышцы уже жгло, боль ломила все тело, и Киан’дэ заметно дрожал, превозмогая себя. Он был куда слабее берсеркера…
… но он все равно миллиметр за миллиметром сталкивал его с себя, получая один удар кнута за другим — везде, куда мог достать берсеркер.
Бедра, плечи, шею, голову — все покрыл твей. Киан’дэ извернулся.
Получив новый жестокий удар кнутом, из любого более слабого хищника выбивший бы дух, Киан’дэ уловил миг и извернулся.
Миг — и он схватил и сжал в руке глефу, пронзая ею плечо берсеркера.
Тот лишь на секунду подался назад и ослабил хватку. Киан’дэ жестоко ударил его коленом в живот, а рукой — в лицо, ломая один из клыков.
Берсеркер не упал, лишь присел на одно колено.
Киан’дэ стремительно поднялся, хватая за запястья врага и заходя назад. Берсеркер, сжимавший в руках сложенный пополам кнут, понял, что хочет сделать хищник, и стремился выпустить оружие из рук.
Киан’дэ упёрся коленом в мощную мускулистую спину и весом всего тела заставил берсеркера вывернуть руки и вытянуть их вверх.
Он душил берсеркера его же собственным кнутом, убивал врага его руками. Ярость приняла форму, легла Киан’дэ на грудь.
Берсеркер колоссальным усилием поднялся на дрожащем колене, но Киан’дэ вновь налёг на него и натянул кнут как можно сильнее.
Судя по крику противника, крючья уже вошли в его плоть, разорвали глотку. Киан’дэ понял, что он умирает и оседает, поскольку уже сам стоял над берсеркером на коленях, продолжая его душить.
И наконец, он прекратил чувствовать сопротивление.
Быть может, это тактическая хитрость? В гаснущем мозге раненого хищника эта мысль пролетела, как выстрел, но он уже разжал руки и тяжело рухнул на песок, на спину, рядом с берсеркером. Задохнувшись, Киан’дэ ощутил, как вместе с твеем его тело покидает жизнь, и медленно прикрыл глаза.
====== 32 ======
Короткие вспышки света под прикрытыми веками… Над ним кто-то стоит.
Киан’дэ тихо зарычал, когда боль в рёбрах стала ещё более невыносимой. Захлебываясь твеем, он пытался поддеть и снять маску, но сделать это было так тяжело… Он не мог даже поднять руки.
Хрипло дыша, он понял, что скорее всего первый же удар берсеркера сломал ему рёбра, проткнувшие лёгкое, отчего дышать было практически невозможно.
Тем не менее, он услышал громкое оглашение итогов боя:
Победитель — номер восемьдесят семь! Участие в боях не подтверждено. Требуется срочная медпомощь.
Эти слова, как импульс, заставили Киан’дэ с рыком подняться. Его снова мягко осаживают на песке, но он ничего не видит — твей затёк в глаза, так что он вслепую мощно бьет, нокаутируя яутжа, подошедшего для оказания помощи, и второго укладывая ударом ноги точно в голову.
Наверное, зрителям это очень понравилось. Киан’дэ не видел, но они ликовали и ревели, а сам же хищник думал только об одном.
Если его признают смертельно раненым и усомнятся в участии в боях, он потеряет Ренату.
Он не может этого допустить.
Встав покрепче на ноги, он мотнул головой, смаргивая с глаз твей и размыто видя арену.
Зарычав, Киан’дэ яростно вскинул вверх руку, показывая, что он абсолютно дееспособен. И тогда он с облегчением услышал:
Победитель — номер восемьдесят семь!
Идти было невозможно. Грудь разъедало от боли, дышать было так трудно, что Киан’дэ попросту задыхался.
Он проволокся до края арены, вышел за ее пределы, точно погружаясь в вакуум. Крики ликующей толпы размылись, а голова наполнилась тяжелым звоном.
Те хищники, что стояли в темном алькове, просто смотрели на него. На лицах их мелькало разное выражение, но Киан’дэ не думал о них, а лишь равнодушно скользнул по ним глазами и тяжело упал сначала на колени, а уже затем — навзничь.
… Очнулся он в госпитале. Понял это сразу, поскольку бывал здесь после каждого боя и с местным медиком-уманкой был знаком.
Она и сейчас ставила ему капельницу, резким движением руки укладывая обратно, и Киан’дэ быстро покорился, спокойно вытягиваясь на подобии кушетки.
— Это физраствор, очень хороший. Не беспокойся. — Тихо сказала уманка. — Его обычно дают только чемпионам, на которых ставят крупные суммы. Так что ты быстро поправишься.
Киан’дэ даже успокоился, заметно выдохнув и кивнув. Вдруг он вздрогнул, скользнул глазами по отсеку и увидел свою маску, лежащую на полке.
Девушка заметила его взгляд.
— Хочешь надеть маску? — уточнила она.
Киан’дэ быстро кивнул. Надбровные дуги (правая пересечена до века двумя серпообразными шрамами от шакрама) нахмурились, сдвинувшись над алыми глазами.
