Аватар Войны. Книга первая: голубой огонь (СИ) - "Кросскун / Krosskun" (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
— Что? — не смогла сдержать своего удивления Азула. Мать никогда к ней так не обращалась.
— Я говорю, что у вас чудесные волосы, госпожа, — чуть громче повторила парикмахерша, не прекращая при этом работать гребнем. — Такие послушные и приятные на ощупь. Чем вы за ними ухаживаете?
— Шампунь с лавандой и мятой, — ответила принцесса, переключаясь на другую беседу.
— Он дорогой…
— Но результат стоит того, — заметила Азула, давая понять, что не желает продолжать этот разговор.
— Несомненно, госпожа, — тут же согласилась парикмахерша, моментально уловившая настроение посетительницы. — Так какую причёску вы желаете?
— Что-нибудь поинтереснее. Мне предстоит важная встреча сегодня.
— Классическую или хотите попробовать что-нибудь новое? В царстве Земли носят…
— Классическую.
“Почему ты прячешь лицо, Азула. Ты же прекрасна”, — не унималась мать, подняв руки и принявшись собирать волосы дочери на пару с парикмахершей. — “Попробуй что-нибудь вроде этого.”
— Вы что, сговорились? — не смогла сдержать удивления Азула, когда следовавшая наставлениям Урсы женщина в точности повторила её прежнюю формальную причёску.
— Простите? — переспросила мастерица, слегка отстраняясь и удивлённо глядя на отражение клиентки в зеркале. — Вы сами попросили…
— Я просила классическую причёску, а не формальную!
— Но это же и есть нестареющая классика, — принялась оправдываться парикмахерша. — К тому же этот стиль вам очень идёт. Вы выглядите как настоящая принцесса.
Последняя фраза, эхом повторённая матерью, стала последней каплей. Взбешённая Азула вскочила с места, залив в ненавистное отражение огнём. Раскалённые осколки вместе с пылающими остатками рамы и столешницы разлетелись в стороны, а перепуганная парикмахерша в ужасе завизжала и отпрыгнула прочь от посетительницы, в руках которой клокотало голубое пламя.
— Вижу, ты узнала меня, — обратилась к излишне догадливой мастерице принцесса.
— Пощадите, госпожа! — взмолилась женщина, падая на колени. — Клянусь вам, я ничего не скажу!
— Конечно не скажешь, предательница! — выкрикнула Азула, обрушивая на несчастную потоки голубого огня.
Дикий крик боли сгорающей заживо жертвы заглушил и рёв пламени, и безумный хохот раскрытой беглянки. Таиться дальше не было смысла, как и сдерживаться. На шум и крики моментально сбежались посетители и служительницы бани, ища причину столь громких воплей. И опальная принцесса не видела другого выхода, кроме как уничтожить их вместе со всеми следами своего срыва.
Подхлёстываемый ею пожар стремительно распространялся по зданию, подобно жадному зверю пожирая всё, до чего мог дотянуться. Удары огня крушили перегородки и балки, создавая завалы, преграждающие свидетелям путь к бегству. А создательница огненного шторма шла по пылающим коридорам, поджигая всё, что попадалось ей на глаза, чтобы выместить казавшуюся бесконечной злобу на подлую мать, которая снова расстроила её планы.
— Ты счастлива? — кричала она, посылая струи огня туда, где ей мерещилась в клубах дыма знакомая фигура матери. — Посмотри на свою дочь! Посмотри! Это тоже я! Скажи теперь, что любишь меня!
Позади неё с грохотом обрушились перекрытия, разбросав по охваченному пламенем помещению весёлые хороводы искр.
— Ты же всегда считала меня чудовищем! — Азула перешагнула скрюченное тело банщицы, обгоревшей до костей. — Боялась ко мне прикоснуться! И сейчас имеешь наглость заявлять, что любишь меня?
Выложенный лазурно-синей мозаикой бассейн взорвался клубами пара, когда принцесса швырнула в него ленту огня. Свист испаряемой воды не смог заглушить вопли ошпаренных, надеявшихся укрыться от пожара в воде.
— Я ненавижу тебя! — орала Азула во всё горло, продвигаясь по гибнущей бане вслепую, — Я уничтожу всё, что ты любила! И всех! Всех, ты слышишь?
Слёзы прочертили дорожки на щеках бывшей принцессы, несмотря на иссушающий жар.
Пламя не трогало свою повелительницу, которая машинально управляла им, вынуждая расступаться вокруг неё. Парикмахерская была последним этапом посещения бани, что хоть немного притупляло чувство обиды на полетевшие к духам планы. Дочь Озая немного успокоилась, выплеснув переполняющие её чувства, и сообразила, что не может идти по городу в одном лишь банном халате. Поэтому она сделала крюк до прачечной, забрав одежду и обувь, и только затем позволила огню поглотить эту часть здания.
Переодевшись, она пробила в стене новый выход при помощи молнии. После такого представления в этом городе ловить было уже решительно нечего, и нужно было как можно быстрее убраться подальше. Пока Зу-Зу с аватаром не нагрянули. Прогулка через огненный смерч словно очистила её изнутри, так что на улицу она вышла будто заново родившись. В чистом, отглаженном платье, с идеально уложенной причёской, пусть и не скрывавшей черты лица. Она немного постояла на краю пролома, наслаждаясь тонким ароматом духов, пробивавшимся через тяжёлый запах гари, и вслушиваясь в шелест дождя, гул пожара и крики людей. После чего накинула купленную на рынке накидку и поспешно отправилась на встречу с колдуном.
***
Николе не нравился город. Это нагромождение неотличимых один от другого домов с причудливо загнутыми крышами, изрезанное множеством узких улочек, по которым сновали толпы одинаково одетых людей, похожее на порождение больной фантазии или действие галлюциногена, а не настоящее поселение. Объяснить такую приверженность всех местных жителей к единому стилю архитектуры и одежды, отличавшейся только разными тонами красного, было выше его сил. И чужие, желтоватые лица, казавшиеся одинаковыми, только усугубляли ситуацию. Колдун ещё мог отличить мужчин от женщин, и то в основном благодаря разнице в фигурах и наличию у первых скупой растительности на лице. У них даже причёски были похожи. Вне зависимости от пола и возраста каждый стягивал волосы в пучок на макушке.
В этом царстве практически одинаковых домов и людей он чувствовал себя абсолютно чужим и беспомощным. А когда его спутница ушла по своим делам, ловко прошмыгнув среди прохожих и тут же растворившись в красноватой толпе, варкастер и вовсе оказался один на один с этим чудовищным бордовым калейдоскопом. Колдун был вынужден согласиться с её аргументами, поскольку и сам чувствовал себя белой вороной, но от понимания логичности такого решения ему не становилось легче.
Попытка исследовать окружающие улочки превратилась в настоящую пытку. Не имея других ориентиров, кроме количества шагов и поворотов, он не мог покинуть этот тихий жилой район, не рискуя заблудиться. Не у кого было спросить совета, потому что все вокруг говорили слишком быстро, чтобы он мог разобрать их речь, а те немногие слова, что он мог уловить, были искажены ещё сильнее, чем использовавшиеся Азулой. Негде было искать подсказки, поскольку все попытки читать надписи на вывесках закончились сокрушительным поражением. Вместо привычных рун всюду были намалёваны отвратительные каракули, в которых угадывались следы каждого из известных ему языков, от угловатых форм хадорского печатного слова до загнутых окончаний менитского церковного письма и кривых загогулин из свитков зимних эльфов нисс. Только здесь всё было свалено в кучу, смешиваясь в каждом знаке до полной нечитаемости.
Потерпев поражение в битве с этим лабиринтом, Никола был вынужден повернуть обратно. Изнывая от жары, от которой нельзя было отгородиться аурой холода, уставший, голодный и злой варкастер понуро шёл к месту встречи, с упорством обречённого считая переулки, сворачивавшие с окружной улочки к городской стене. Еды уже не было, вода кончалась, лавок, где можно бы было разжиться желаемым, поблизости тоже не было, как и денег. Вариант силового решения наметившихся проблем был самым крайним способом, поскольку воевать в одиночку против целого города было откровенным безумием. И пределом мечтаний было возвращение в глухой переулок, где можно будет скрыться от посторонних глаз и всё же охладиться при помощи магии.
