Атака из Атлантиды - Дель Рей Лестер (онлайн книга без .txt) 📗
Изменилось. И тотчас перед его внутренним взором возникло лицо Уилла Янга, ассистента Брафа.
Гермес еще немного покопался в ее мыслях, в надежде подтвердить справедливость своих собственных идей о том, каким восхитительным существом является Таня. Но в результате остался слегка разочарован. В ее мыслях читались две данности — невинность и пустота. В отношении ко всему, без понятия. Ну, кроме рослых мужчин. Он легко вздохнул и обратился к чисто человеческим размышлениям. Размышления его длились до тех пор, пока он не убедил себя в правильности ее образа мыслей.
Но проблема роста беспокоила его, как и прежде. Он знал, что дети с течением времени росли. Но ведь он не был ребенком, хотя его возраст и исчислялся всего лишь часами. Значит, он каким-нибудь образом должен был обрести для себя новое тело. Стало быть, подрасти. А это значило, что ему просто необходимо посоветоваться с доктором Брафом насчет того, как по-научному увеличить свой рост.
Он тихонько спустился со стула и засеменил к спальне хозяина. Оказавшись у двери, Гермес навалился на нее в надежде, что она может оказаться незакрытой. Дудки. Все оказалось не так. Тогда кроха подпрыгнул, ухватился за дверную ручку и, повиснув на ней, попытался повернуть ее, как рычагом, с помощью своего ничтожного веса. В конце концов ручка и повернулась… Тогда он уперся ногой в дверной косяк и, отталкиваясь от него, как от бережка, слегка приоткрыл дверь. Потом он спрыгнул вниз и принялся толкать дверь до тех пор, пока не образовалась щель. Не какая-нибудь там тоненькая щель, а вполне достаточная, чтобы пропустить его. Несмотря на тщедушный размер и общую хлипкость, в этом резиновом оказалось достаточно духа и сил.
Гермес пробрался к постели.
Но хозяина там не оказалось. Только хозяйка медленно издавала те придушенные звуки, которые свидетельствовали о крайнем эмоциональном расстройстве и невозможности освободиться от переживаний даже во сне. Из мыслей Брафа Гермес позаимствовал ненависть к звукам женского плача и теперь поспешно выбрался из спальни, удивляясь, что бы все это могло означать. Оставался только один человек из не виданных им. Он направился к комнате маленькой Кэтрин.
Когда он вошел — детка спала, но он мягко позвал ее: — Мисс Китти!
Ее головка неожиданно приподнялась с подушки. Лапка протянулась к выключателю. Как и любой восьмилетней ребенок, спросонья девчушка выглядела просто очаровательно.
Она с легким удивлением уставилась на маленькую белую фигурку. Гермес вскарабкался наверх по ножке стула и оттуда спрыгнул на кровать, откуда он мог видеть ее всю.
— Что случилось с твоим отцом? — спросил он.
Она заморгала круглыми глазенками.
— С папулькиным? А что? Да она разговаривает… говорящая куколка! Вот здорово! Здравствуй, ты кто?
— Я не куколка, Китти. Я — Гермес.
— Не куколка. Ой, тогда значит, ты — эльф!
— Может быть. — Сейчас просто не время было возиться с вопросом, на который все равно б не нашлось удовлетворительного ответа. Но его сердце прониклось на удивление теплым чувством. Она, разумеется, спиртов не глотала-не нюхала и тем не менее смогла поверить, что он в самом деле существует. — Я точно не знаю, кто я такой, но думаю, самый маленький из богов. Где твой папулькин?
На Китти обрушились воспоминания. В ее ярких карих глазках блеснули отчаянно слезы.
— Он в тюрьме! — ответила она, надув губки. — Пришел нехороший дядька и забрал его, а теперь мама все время плачет. А все из-за того, что папулькина ненавидит мистер Ходжес. Злой!
— Где находится тюрьма? Впрочем, ладно. Это я и сам узнаю. — Куда быстрее было извлечь необходимую информацию непосредственно из ее головки, поскольку она знала, где тюрьма. Чем, собственно, бог и занялся. Скоро блаженно улыбнулся: — А теперь спи, умница. А я пойду найду твоего папу.
— И приведешь домой… к маме?
— И приведу к маме. — Гермес совершенно ничего не знал о тюрьмах, но в нем уже разливалось горячей волной ощущение всемогущества. Ведь до сих пор все, что бы он ни предпринимал, на что ни замахивался, — удавалось. Китти неуверенно улыбнулась ему и вновь опустила голову на подушку.
После этого чувство вибраций маленького бога направило его к подвалу. В поисках определенных, жизненно важных для него емкостей, скажем так.
Детский игрушечный грузовичок, нагруженный сверх меры — самой большущей бутылкой и самым малюсеньким богом, подкатил к грязно-белому зданию местной тюрьмы. Гермес обнаружил игрушку в саду и использовал ее, как мальчишка, использующий тачку для путешествия. Он вылез из кузова, с предосторожностью стянул оттуда бутылку и затем отогнал свой грузовичок в кусты, где потом снова смог бы легко его отыскать. После этого он с трудом вскарабкался вверх по ступеням на черт знает сколько дюймов и ведя себя тише, чем усыпленная лабораторная свинка, прокрался в само здание.
Было раннее утро. На улице — в каплях росы по газонам весело светился верхотрав, на клумбах серебрились цветы, в небе пожуркивали птицы. На улице — здорово, дышалось свежо. А уж тут… Бог ты мой, тут… нет, в тюрьме богу Гермесу совсем не понравилось. Ни тебе солнца, ни огоньков или птичек. В вестибюле было совсем немного народу и душно. Он старался совсем не дышать. И еще почему-то решил оставаться в тени, перемещаясь только в те моменты, когда никого поблизости не было или никто не смотрел в его сторону. Из собственных наблюдений он знал, люди видели то, что ожидали увидеть. А все необычное привлекало их внимание только в сопровождение необычного звука или движения. Гермес порылся в сознании одного из людей, чтобы установить местонахождение Брафа. С этим — не повезло.
Он доктора Брафа и в уме не держал, и в глаза не видел.
Наконец, на восьмом человеке — удача, дремавшая с ночи, проснулась.
Скоро Гермес знал уже все. После прочтения этого лысого дяденьки, оказавшегося адвокатом, он отправился к камере.
По пути он старался не сломать ни единой ворсинки на ковровой дорожке, не повредить напольную плитки — а тащил-то, не будем забывать, волок, как баржу за собой, хоть и бог с непомерными возможностями, не флакончик духов, а целую полулитровую бутыль!
Доктор Браф сидел на жесткой железной койке, обхватив голову руками. Его поза чем-то напоминала роденовского Мыслителя; вот только лицо его не выражало спокойной задумчивости лица скульптуры. До маленького бога донеслось сдавленное ругательство, и он улыбнулся. Арлингтон Браф был человеком широкой эрудиции, он не пренебрег развитием своего словаря.
Терпеливый Гермес дождался того момента, когда охранник скроется за поворотом, и поспешно скользнул в нужную сторону, к камере, где, тонкий, как прутик, пролез через решетку. Ученый не заметил вторжения. Гермес с удовольствием пересек неприятное помещение и, скрывшись под убогою койкой, нашел подходящее укрытие возле его ног. В данный момент Браф представлял себе, как собирает всю городскую полицию возле Большой Берты, зачитывает ее права, и — с восторгом, на пиццикато, до состояния острой филиграни, до последней пуговицы на мундирах, бомбардирует ее, дуру, нейтронами!
Гермес постучал по огромной ноге и негромко заговорил:
— Неужели до последней пуговицы на мундирах? Они ж… превратятся все бог знает во что… В протоплазму, думаю! Доктор Браф, не могли бы вы наклониться и посмотреть себе под ноги… — Он поднял бутылку с уже открученной пробкой.
Браф опустил глаза и растерянно заморгал. В этом положении он сумел увидеть только бутылку виски, которая сама собой поднималась с пола. Но сейчас он пребывал в том приподнятом настроении, когда адреналин бил волной, разогревая готовность принимать любое чудо за чистую монету.
Потому доктор Браф инстинктивно и потянулся к бутылке.
В принципе, он никогда не был сильно пьющим человеком.
Как и просто пьющим — тоже. Но… Момент был такой, знаете. Ну, не часто встречающийся. Не каждый же день тебя ни за что опускают. Или сажают в тюрьму. Называют вором.
И потом — ведь для людей, которых даже силой не заставишь выпить, на небесах уготовано особое место — в значительном отдалении от всех других праведников. А потому доктор и пригубил… Когда бутылка снова оказалась на полу, Гермес наклонил ее и под недоумевающим взглядом Брафа нацедил несколько капель.
