Нежить - Адамс Джон Джозеф (книга регистрации .txt) 📗
Отчего прошлое явилось к ней именно сейчас? Словно болезнь под названием «воспоминания» незаметно проникла в разум и сердце, затаилась до поры до времени и в конце концов дала о себе знать именно тогда, когда ее меньше всего ожидали.
Женщина беспомощно окинула комнату взглядом. Диван стоял так, чтобы с него был виден каждый уголок дома и входная дверь. Всего одна комната. Удобно. Жизнь сжата до предела. Домик ушел в землю, словно могила, зато так прохладней. За диваном была маленькая дверца из серии «Алиса в Зазеркалье», запиравшаяся с той стороны. На случай вторжения можно пробраться по тоннелю и оказаться в ста футах от дома.
И вдруг она тоненько, пронзительно хихикнула. Ужасная нелепость! Если сюда нахлынут нелюди, значит, дома у нее не будет. А куда ей еще идти? Она видела, как инфекция настигала жителей деревень одного за другим; на ее глазах не осталось ни одного здорового человека. По крайней мере, за последний год она нормальных людей не встречала. Все реже и реже она наведывалась в деревни, потому что видеть этих скукожившихся от света существ было просто невыносимо. К тому же все необходимое уже давно было сложено под навесом у двери: боеприпасы для автомата, что лежал подле дивана; патроны для пистолета, который всегда при ней — в кобуре на поясе. Оружием она пользовалась только для тренировки и сомневалась, что сможет выстрелить в этих некогда живых людей.
Пока в бензоколонке оставался бензин, а в деревне — пара машин на ходу, она привезла к себе запас бутылок воды на случай, если колодец пересохнет. Запаслась одеждой, обувью, постельным бельем и кухонной утварью. Баллонами с газом, хотя теперь готовила на огне очень редко. Из книг узнала, как пользоваться солнечными батареями. Непросто было привезти их из строительного магазина, а установить на крыше и того сложнее. Тяжелые батареи немало испытали ее силу, а изобретательность — еще больше. Но они накапливали солнечную энергию, конвертер преобразовывал ее в нечто полезное, питавшее электроприборы. Телевидение не транслировало передачи, радиостанции тоже не работали, как и телефоны, Интернет и прочие средства связи с миром. Радио она оставила включенным, но прошли уже многие месяцы с тех пор, как оно замолчало. Теперь, чтобы выжить, ей требовались только освещение и музыка. Выжить. Вот как обстояли дела: она не жила, а выживала. Еле-еле.
— Вот и все, что нужно единственной оставшейся в живых женщине, — произнесла она вслух.
Звук собственного голоса в тишине прозвучал столь непривычно, что слезы на глаза навернулись.
Почему все умерли, а она живет? Отчего на нее обрушилось это кошмарное существование? Может, на самом деле она уже мертва и попала в ад? В юности ей довелось прочесть описание ада у Данте и полюбоваться восхитительными гравюрами Доре, но теперь-то она узнала, что в аду вовсе не девять кругов, а гораздо больше.
Начавшаяся эпидемия бактериальных инфекций сначала бушевала в специальных медицинских учреждениях, затем разнеслась по больницам, школам, предприятиям — по всем тем заведениям, где люди контактировали друг с другом. В то же самое время сильно изменился озоновый слой; на Северном полюсе таяли льды, поднимался уровень моря, замерзшая некогда тундра стала похожа на луга средней полосы. Когда антарктические льды начали ломаться громадными айсбергами, из ледяного плена освободились микроорганизмы, и ученые обнаружили, что некоторые формы жизни способны сохраняться тысячелетиями.
Новости пестрели сообщениями о войнах, которые стали обыденностью. Они уносили тысячи жизней, росла гонка вооружений всевозможных типов, стала реальностью стратегия ограниченной ядерной войны. В воздухе висел не только смог, но еще и радиоактивная пыль, разносившаяся воздушными потоками. Почва и вода стали токсичными. Государства принимали меры для их очистки, чтобы выращивать урожай и пить воду, но платить за это могли лишь достаточно состоятельные горожане. Большинству населения предосторожность оказалась не по карману. Появились неведомые прежде заболевания иммунной системы.
Неся огромные потери, человеческое общество приходило в упадок: помойки разрастались огромными грудами мусора, транспорт остановился, медикаменты закончились, службы электроснабжения и сотовой связи прекратили работу. Люди замерзали или сгорали до смерти, если, конечно, их не сжирали другие граждане.
Она заново переживала сменившиеся за каких-то пять лет витки похожей на ад действительности. Человечество пыталось приспособиться. Сердце в груди налилось тяжестью, словно свинцом: какая наивность, глупость, самодовольство! Сильные мира сего обещали, что в конце концов все будет в порядке. Но все шло из рук вон плохо. И лучше теперь не станет никогда! Одно время ей казалось, что хуже и быть не может, но как же она ошибалась! Стремительно разнеслось по миру новое поветрие: мертвые перестали умирать.
К этому времени она уже бесцельно путешествовала по Новой Зеландии. Ехать некуда. Ничего не оставалось делать, кроме как сидеть сложа руки и наблюдать гибель мира. «Погоди, скоро придет твой черед», — говорила она себе, но очередь так и не подходила.
По правде говоря, поездка в Новую Зеландию оказалась ошибкой. Здесь не было радиоактивных осадков, и власти вскоре закрыли границы для иммигрантов и гостей, а в конечном счете запретили передвижение жителей внутри собственной страны. Никто не мог ни въехать, ни выехать отсюда. Но к тому времени было уже поздно: для человечества, для Гарри, умолявшего ее вернуться домой, к нему, во время последнего телефонного разговора… Все уже было слишком поздно.
Она взяла дневник, в котором описывала события своей жизни и хронику разрушения некогда привычной действительности. Дневников набралось уже пять, по одному на каждый год с момента ее приезда в Новую Зеландию. Записи помогали не сойти с ума, даже если за день она исписывала всего лишь полстраницы, занося в дневник заурядные события повседневной жизни: садоводство, приготовление пищи и очищение кишечника. Порой рассуждала о науке и политике — она кое-что узнала из книг и журналов, которые брала в библиотеке, и из собственного опыта тоже многое могла почерпнуть. Но самыми душераздирающими были записи, в которых выплескивавшиеся эмоции кровью засыхали на страницах дневника. Измученная одиночеством и отчаянием, она с трудом могла перечесть написанное. Потому что знала: она последний живой человек на планете. Все попытки выйти на связь через рацию растворились в мертвой тишине.
— Данте рассуждал о том, о чем понятия не имел! — пробормотала она, и голос отозвался эхом в ушах. — Число кругов ада бесконечно.
Мысли о самоубийстве посещали ее столько раз, что она даже не бралась сосчитать. Вызывал недоумение тот факт, что она до сих пор жива — вопреки новой чуме и смертоносному воздуху. Почему? Но ответы, как и все прочее, так просто не давались. Женщина давно прекратила лихорадочные изыскания и поиск литературы в бесплодных попытках понять, откуда же у нее взялся иммунитет против болезни, поразившей всех остальных? Против болезни, которая унесла бы в могилу всех… если бы они могли умереть.
Но именно умереть-то они не могли. Днем они прятались от солнечного света, а ночью бесцельно бродили по округе. Нет, вовсе не бесцельно: ведь они непременно оказывались рядом с ее домом. Быть может, они приходили сюда в поисках единственной нити, связывавшей их с жизнью? Ходячие мертвецы, ее единственные компаньоны. И, что самое страшное, некоторые из них не сильно разлагались, кое-кого до сих пор можно было узнать. Например, Джо, который некогда содержал мясную лавку. Люси из аптеки. Неда с женой Сарой: их дом был крайним, они торговали фруктами и овощами.
Женщина вспомнила их прежние лица и то, какими они стали теперь. Неужели такое возможно? Изнутри поднялась жуткая волна истерики, затрепетала в горле и вылилась неудержимыми рыданиями.
Плакала она недолго. В последний раз такое случалось с ней около полугода назад.
Взяв ручку, она стала писать, писать, пытаясь словами выразить чувства, окатившие ее с головы до ног, словно штормовые волны. Ей так и не удалось оправиться от потрясения, насколько быстро заболевание овладевало людьми. Как-то раз она зашла в аптеку, с Люси все было в порядке. На следующий день под глазами у нее залегли густые тени, она сильно расчихалась. На третий день хозяин аптеки сказал, что Люси слегла «с сильным насморком». В полночь ее обнаружили расхаживающей по улицам с непонятными пятнами на коже и горящими глазами. С ней пытались заговорить, помочь, но сама Люси уже говорить не могла, лишь бессвязно бормотала и тихонько стонала. Заболели все, к кому она прикасалась.
