Язычники - Другаль Сергей Александрович (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
— Наглядный результат разгильдяйства, — с горечью сказал Айболит. — Грубейшая ошибка диетологов. Составили рацион без учета кислотности волчьего желудка, и вот любуйтесь.
Он закрыл дверь, повел друзей дальше.
— Я гляжу, у вас весьма разнообразные методы, — сказал Нури. — Электрофорез, пчелиный яд, иглоукалывание, антибиотики. А как же это, помните?
Он всем по порядку дает шоколадки и ставит, и ставит им градусники…
— Вы о моем пра-пра-прадеде? Чуковский верно написал: он был великим лекарем. На его капитальном труде «Лечение всяких болезней градусником» воспитывались поколения врачей. И не только ветеринаров. — Айболит перестал бегать, скрестил на груди руки. — Однако времена меняются. Шоколадка и сейчас не вредит, и градусника я не отвергаю. При неврастении. Но аиста лечу кордиамином.
— А что с птицей?
— Расширение сердца. Полагаю, надорвался, когда кому-то двойняшек нес.
Доктор вновь обрел подвижность. Он побежал по коридору, увлекая их за собой, выскочил наружу.
— Все это текучка и текучка! Я вправляю вывихнутые мослы, зашиваю рваные бока, но это не решает вопроса. Нужны кардинальные меры, нужна профилактика животного травматизма. Вот смотрите!
В громадном вольере дружно, без драк, гонялись за курами петухи. Они были в нагрудных панцирях и шлемах с забралами. Видимость из-под забрал была плоха, и петухи порой с лязгом сталкивались. Тогда они замирали на секунду-другую, обменивались ненавидящими взглядами, раскланивались, низко приседая, и снова продолжали беготню. У вольера, склонив набок голову, сидел Гром и восторженно вздрагивал при каждом столкновении дребезжащих пернатых.
— Бойцовые петухи, — прокомментировал Айболит. — Хулиганы. Каждый мечтает пустить из соседа кровя. А в доспехах дуэль не имеет успеха. Когда привыкнут жить мирно, будут снова ходить голыми… Но это еще не все.
Айболит провел их на детскую площадку — обширный, на десяток гектаров, изолированный глухим забором парк. Здесь обитали животные разных пород — одногодки. ИРП вел широкий эксперимент по изучению поведения животных в условиях, когда изобилие пищи и совместное, с раннего возраста, воспитание исключали побудительные причины для проявления агрессивных инстинктов.
Отсюда не хотелось уходить. Лужайки пестрели от звериной детворы. Боролся медвежонок с двумя щенками динго, взрослая шимпанзе кормила молоком из бутылки с соской замурзанного тигренка, а рядом слоненок отгонял веткой мух. Выбежал из зарослей коричневый лосенок, облизал Нури руку и умчался в погоню за жеребенком зебры. За ноги доктора хватался, просился на руки маленький барсук, а за бородатой, с большим выменем козой следовали, как привязанные, лобастые непуганые волчата, — стоило козе остановиться, как волчата тут же присасывались к ней. Бегая по кругу, играли в пятнашки цыпленок страуса и такого же роста сайгак.
— Конечно, — вздохнул Айболит, — неудобно сегодня есть того, кого вчера сосал, но… не знаю, что получится.
Он высвободил ус из цепких лапок барсучка, похлопал животное по животику и опустил его на землю.
— Мы, естественно, не собираемся переделывать саму природу хищника и не предполагаем, что у каждого в квартире будет персональный волк. Но иметь общественного квартального тигра — это вещь! Представьте, утром вы спускаетесь со своего тридцатого этажа и видите: на клумбе сидит он, весь полосатый, и нюхает розу. Ныряете вы в дворовый бассейн, а рядом резвятся два жэковских тюленя… И я вас спрашиваю — что это будет, а?
— Зверинец?
— Это будет удивительная жизнь. Тигр проводит вас до гаража и даст вам зарядку бодрости на целый день.
— Действительно… — только и смог сказать Нури, ошеломленный раскрывшейся перспективой.
Из дальнейшей беседы выяснилось, что не далее как вчера гракула более двух часов любовалась обитателями детской площадки.
— Она была вот здесь, на заборе. И мне кажется, иногда даже хихикала, — сказал Айболит.
— И вы не пытались ее задержать?
— Зачем? Ведь, судя по инею под мышками, она была вполне здорова.
За следующий день они прошли километров двадцать. Олле явно не спешил. Его, по сути, больше интересовали животные, которых встречали во множестве, чем поиск. На частых привалах он посылал Грома вперед, и тот привычно выгонял на них то антилопу странной окраски, то похожую на маленького медведя росомаху. Тогда Олле щелкал затвором аппарата, и они подолгу любовались голографическими изображениями зверей.
— Завтра мы будем у Художника, — устраиваясь на ночлег, объяснил Олле, — а послезавтра, такое у меня предчувствие, мы найдем ее. Думаешь, она от нас убегает? Ничего похожего. Она просто знакомится с Землей и ее обитателями. И все, что она видела, ей понравилось.
Художника они вспугнули в полдень. Оставив мольберт и мелькая пятнами камуфляжного костюма, он умчался от них и скрылся в дверях низкого строения у самой кромки леса.
— Совпадение, — сказал Олле. — Видно, кто-то заболел.
— Ну да, и он кинулся ставить банки?
Прибавив ходу, они через минуту-другую уже входили в небольшой, хорошо ухоженный дворик. В дверях дома стоял ослепительный красавец в смокинге и мизинцем разглаживал тонкие усики.
— Где Художник? — закричал Нури.
— Простите, — красавец поправил пробор. — Не понял?
— Художник где? Что с человеком? Почему он так быстро бежал?
— Волчьим наметом, — добавил Олле. — По пересеченной местности.
Красавец потупился:
— Не мог же я встретить вас небритым.
— Так это были вы? Не может быть!
Красавец заблестел зубами. Его синие глаза ласково светились.
— Я прошу прощения, — он смущенно взмахнул пушистыми ресницами, — я не успел сменить запонки.
— Не может быть, — тупо повторил Нури.
— Увы, действительно не успел… Дело в том, что я вас ждал завтра. Располагайтесь, прошу. О, какой конь, сколь прекрасны его формы, сколь неотразим взгляд его фиолетовых глаз! Вы позволите, Олле, я коснусь его? — Он поднял ладонь, и конь уткнулся в нее бархатными ноздрями. — Спасибо, милый, я потом нарисую тебя… Это ваш знаменитый пес?
Плавная речь Художника прервалась, он пригляделся к собаке.
— Мутант, да?
— Вы кинолог?
— Я анималист. На мутантах собаку съел… Что с ним?
Гром ощетинился и присел, обнажились страшные клыки, послышался низкий рык. Олле стремительно обернулся и схватил пса за голову.
— Однако у вас реакция! — с восхищением сказал Художник.
— Спокойно, Гром. Он не ест собак. Это идиома.
— Р-рад, — выдохнул пес. Потом, косясь на Художника, вышел за изгородь.
— Я же сказал, мутант! Обычный пес, он что? Он ориентируется на интонацию, жест, на психологический настрой хозяина. А этот, не спорю, хорош, зверовиден, силен, верен, но… псовости не хватает. Как вам объяснить? Ну, самомнения много. А псовость — она исключает самомнение. Давно он у вас разговаривать научился?
Олле засмеялся:
— Давай, добрый хозяин, показывай свой вернисаж, а то о твоем таланте каждая муха в саванне жужжит. А Гром, к сожалению, говорить не может, не так устроен. Понимает почти все, но слишком буквально.
Бревенчатые стены большого помещения с матово светящимся потолком были сплошь увешаны полотнами. На них во всех мыслимых ракурсах были изображены животные. Художник почти не уделял внимания пейзажу — он лишь угадывался, но животные были выписаны тщательно, в почти забытой манере — лессировками.
Нури долго стоял у двух картин. На первой был изображен гепард в спокойной позе. Изящный и ленивый, он казался воплощением безразличия, зеленые глаза равнодушно смотрели на Нури и сквозь него. На второй — тот же гепард в беге. Загривок, спина и хвост образуют прямую линию, хотя тело сжато в комок и кажется вдвое короче, чем на первой картине, а задние ноги вскинуты вперед и дальше короткой морды. Пейзажа нет, только какие-то удлиненные пятна, на фоне которых почти физически ощущается стремительность бега-полета.
