Щепки плахи, осколки секиры - Чадович Николай Трофимович (библиотека книг txt) 📗
– Мы уж постараемся, – заверил Смыков.
– Бегать надо, попросту говоря, прыгать, карабкаться. По команде. Вроде как блошиный цирк. Если повезет, можно и приз отхватить.
– Какой приз?
– Вот чего не знаю, того не знаю. Ни разу не видел. Просто разговоры такие идут: приз, приз.
– Кто эти бега устраивает? Кто призы выдает?
– Это не вам одним любопытно. Уж сколько времени мы догадки строим… Местные они, конечно, да только нам их узреть не дано. Не той они породы. Не нашенской… Может, и не брешут попы про ангелов небесных…
– На кой ляд ангелам блошиный цирк?
– Не могу знать… Да только сатанинские отродья в таком сиянии жить не могут, – он закатил вверх свои колючие глазки. – Хотя какая нам, горемыкам, разница, ангел тебя плетью гоняет или черт. Они здесь хозяева, а мы так… насекомые забавные.
– А как насчет этих штук летающих? Не они ли хозяева?
– Никак нет, – осклабился Басурманов. – Это так… шушера мелкая. Вроде бобиков, которые за стадом приглядывают. Они нам сигналы всякие передают. Подгоняют кой-когда. Куснуть могут при случае.
– Это мы уже заметили, – Смыков непроизвольно тронул карман, в котором лежал его искалеченный пистолет. – Так вы говорите, что нам бегать придется? Заместо блох?
– А то как же! – Басурманов осклабился еще шире, и стало видно, как велика у него недостача в зубах. – Сигнал ведь уже был. Повторять его никто не будет. Сам удивляюсь, почему вас пока не трогают.
– Хромой черт удивился, когда Иуда удавился, – буркнул Зяблик.
– Ну ладно, бежать так бежать. А куда, не подскажете? – продолжал допытываться Смыков. – И как? В блошином цирке и то свои твердые правила есть.
– Тут-то и загвоздка! – Басурманов многозначительно помахал кривым пальцем. – Бежать надо куда глаза глядят и куда случай укажет. А куда прибежишь – неизвестно. Можешь на то же самое место. Можешь на другое, которое в тысяче верст отсюда. Можешь и в пропасть какую-нибудь сверзнуться. То, что все здесь как на ладони глядится, вы во внимание не принимайте. Это видимость одна, блазнь. По пустому идешь, а лоб расшибешь. Одним словом, окаянное место.
– Ну а как тут насчет бытовых условий? Питания, обмундирования?
– С обмундированием грех один. Не понимают хозяева, что человек без одежки вроде уже и не человек. Кто в чем сюда явился, тот то и донашивает. Бабы эти чужеземные почти совсем голые. Особенно те, что из мелюзги выросли.
– Брюки у тебя, как я погляжу, не из казенной коптерки, – многозначительно заметил Зяблик. – Клевые брюки. Да и не по росту они тебе. Снял с кого?
– Сменял, – потупился Басурманов. – На галифе шевиотовые. Совсем еще справное галифе было.
– Да вы, братец мой, еще и вор, оказывается? – деланно удивился Смыков. – Не ожидал… Ладно, рассказывайте дальше.
– А что дальше?
– Пропитание здесь какое?
– Пропитание всякое. С голодухи не помрешь, об этом хозяева как раз заботятся. Ну а ежели кто отличится, тому доппаек положен. Хоть и не приз, но тоже приятно.
Смыков задумался, формулируя следующий вопрос, и этим не замедлил воспользоваться Цыпф.
– Что-то я те ваши слова насчет живых и мертвых не понял. Вы это яснее объяснить можете?
– Дело тут, конечно, темное… Загадочное, – Басурманов понизил голос. – Я сам-то сюда живьем вскочил, точно помню. Понесли меня ноги, чтоб им пусто было, прямо на сияние неземное… Вот… А другие бедолаги, в особенности иноземцы, в мертвецком виде здесь оказались. При полном отсутствии признаков жизни. Некоторые даже и протухшие. Да только хозяева всех быстро на ноги поставили. А иначе кому же для их забавы скакать? Как говорится, кому скорбный мертвец, а кому и золотой телец.
– Где это говорится? – удивилась Верка.
– Промеж гробовщиков, – охотно объяснил Басурманов. – У меня тесть по похоронному делу работал.
– Мерзкие вы вещи, братец мой, рассказываете, – поморщился Смыков. – Не очень-то приятно с живыми мертвецами компанию водить.
– Какая разница? – было ясно, что последние слова озадачили Басурманова. – Вы про это не думайте. Жрут они, как живые, будьте спокойны… Вот только бабы у них неласковые. По доброй воле не уломать. Силой приходится…
– Ну и скотина же ты, – сказала Верка с презрением.
– Сказанули вы тоже… – покосился на нее Басурманов. – Тут, дамочка, не Париж и даже не Москва златоглавая. А Синька… место, куда покойников сплавляют, чтобы они там заместо блошек выпендривались… Учитывайте обстоятельства.
– Нда-а, задал ты мне, борода, задачу. – Зяблик разглядывал Басурманова так, словно тот был предназначенной на дрова чуркой: с какой, дескать, стороны и с какого замаха ее сподручней рубить.
– А что такое? – Под этим равнодушно-безжалостным взглядом бывший егерь стал как бы даже ниже ростом.
– Выходит, если я тебя сейчас убью, то не до самой смерти? И завтра ты опять будешь мне глаза мозолить?
– Ни-ни! – Басурманов попятился. – Зачем вам лишние хлопоты. Отпустите с Богом. Я вас теперь за версту обходить стану. И корешам своим закажу.
– Лучше бы ты, конечно, молчал про нас, – мрачно молвил Зяблик. – Да где тебе удержаться… Язык, как помело. И как только тебя в егерях терпели… Кстати, а какого рожна ты к нам сунулся? Кто тебя послал?
– Никто. Я издали приметил, что вы с места не сдвинулись. Подзадорить вас хотел.
– А тебе что, права такие даны?
– Ну, как сказать… – Басурманов замялся. – Кто тут какие права дает… Просто я привык порядок обеспечивать…
– Нет, вы посмотрите на этого засранца! – Зяблик подбоченился. – Явился сюда дуриком и права качает! Да где – в потустороннем мире с неизвестным числом измерений! Во народ! Ни Бог вам не указ, ни природа! Мы рождены, чтоб горы сделать пылью. Пустить в расход пространство и простор. Нет мил-друг, я тебе сопатку все же нынче поровняю.
– Эвона, кто к нам пожаловал! – рожа Басурманова, скукожившаяся от страха, внезапно прояснилась.
Взоры присутствующих (кроме Зяблика, который на такие фокусы был не падок и умел держать в поле зрения сразу несколько объектов) обратились в ту сторону, куда тыкал пальцем Басурманов.
Вдали уже посверкивала лиловая стрекоза, как всегда выписывавшая в воздухе замысловатые петли и зигзаги. В этом мире, похоже, для нее не существовало никаких препятствий. Если она собиралась атаковать ватагу, невозможно было даже примерно предугадать, с какой стороны эта атака последует.
– Вот и птичка-синичка прилетела, – сказала Верка. – Крылышки почистить и мошек поклевать.
– Ну я побегу, пожалуй, – заторопился Басурманов. – И вам того же желаю.
– Ладно, вали, – буркнул Зяблик. – Только про нашу сердечную встречу не забывай.
– Пошли и мы, что ли, – сказал Смыков, когда проворно улепетывающий Басурманов превратился в еле заметную точку. (Произошло это почему-то куда быстрее, чем в условиях обычного трехмерного мира.)
– Во попер, на мотоцикле не догонишь! – сказал Зяблик, глядя ему вслед.
– Бегает он как раз и неважно, это законы перспективы здесь искажены, – возразил Цыпф.
Стрекоза порхала уже в непосредственной близости от них, и ватага, разобрав имущество, двинулась куда глаза глядят. Поскольку все в этом мире было обманчиво: и пространство, и время, и даже законы перспективы – решили особо не торопиться. Зачем тратить силы в борьбе за какой-то приз, если не известны ни правила этой борьбы, ни ценность самого приза. Из путаных речей Басурманова они поняли лишь одно: успех здесь, как и в рулетке, приносит только слепая удача.
Пустота под ногами уже почти не пугала людей, да если хорошенько присмотреться, это была вовсе и не пустота. В сиреневой бездне поблескивали полупрозрачные, причудливо изломанные плоскости, скользили смутные тени, угадывались очертания каких-то грандиозных структур.
Во всем обозримом пространстве – даже глубоко под ногами и высоко над головой – передвигались люди, с такого расстояния действительно похожие на шустрых блох. Были среди них и одиночки, и целые компании. Что касается направлений, которых придерживались подневольные соискатели неведомых призов, то они не поддавались никакому логическому анализу. Кто-то двигался в ту же сторону, что и ватага, кто-то наоборот – встречным курсом. Одни карабкались вверх, а другие все глубже опускались вниз.
