Тень Эндера - Кард Орсон Скотт (электронная книга .txt) 📗
— Итак, у Дельфийски два сына.
— У Дельфийски только один сын — Николай, и он будет находиться в Боевой школе еще долго. Боб же — сирота, подобранный на улицах Роттердама.
— Потому что его украли!
— Закон по этому поводу говорит совершенно ясно: оплодотворенные яйцеклетки — всего лишь имущество. Я понимаю, что вы подходите к этому иначе — с религиозных позиций, но поскольку МКФ имеет дело с законами, а не с…
— МКФ пользуется законами в том случае, когда хочет достичь определенной цели. Мне понятно — вы ведете войну. Я знаю, что определенные вещи находятся вне вашей компетенции. Но война не будет длиться вечно. Я прошу только об одном: пусть эта информация будет зарегистрирована и внесена в документы. И когда война кончится, все получат доступ к этой истории. Правды никто не сможет скрыть.
— Само собой разумеется.
— Нет, совсем не само собой. Вы прекрасно знаете, что с той минуты, когда муравьеподобные будут уничтожены, существование МФК станет бессмысленным. Он постарается это существование продлить под предлогом необходимости поддержания мира между народами. Но Лига, возможно, окажется не столь политически крепкой, чтобы уцелеть в националистических штормах, которые неизбежно разразятся. МКФ распадется на части, каждую из которых возглавят свои лидеры, и Боже упаси, но какая-нибудь из частей флота сможет направить свое оружие даже против самой Земли.
— Вы тратите слишком много времени на чтение Апокалипсиса.
— Я, конечно, не отношусь к числу гениальных слушателей вашей школы, но все же вижу, как бушуют потоки различных взглядов здесь, на Земле. Средства массовой информации разносят призывы демагога Демосфена, пытающегося натравить общественное мнение Запада на незаконные и тайные маневры Полемарха, нацеленные на создание Нового Варшавского Пакта. Пропаганда же, распространяемая из Москвы, Багдада, Буэнос-Айреса и Пекина, еще более смертоносна. Раздаются и разумные голоса — вроде Локи, — но они почти не слышны и на них никто не обращает внимания. Ни я, ни вы не в силах остановить грядущую войну, но мы можем сделать кое-что, чтобы эти дети не стали пешками в начавшейся уже игре.
— Для них единственная возможность не стать пешками заключается в том, чтобы стать игроками.
— Вы их воспитали. И уж конечно, их не боитесь. Тогда дайте им шанс выиграть.
— Сестра Карлотта, вся моя работа направлена на обеспечение победы в грядущей битве с муравьеподобными. И на превращение этих детей в блестящих и надежных командиров.
За пределы этих обязанностей я не заглядываю.
— И не надо заглядывать. Просто оставьте открытыми двери, через которые их родители могут потребовать возвращения своих детей домой.
— Сейчас я не могу думать об этом.
— Но «сейчас» — это единственное время, когда у вас есть силы достичь такой цели.
— Вы меня переоцениваете.
— А вы недооцениваете себя.
Армия Драконов тренировалась еще только месяц, когда Виггин вошел в казарму спустя несколько минут после того, как зажглись огни, держа в руке листок бумаги. Драконам надлежит встретиться с армией Кроликов в 7.00. Бой состоится до завтрака.
— Не хочу, чтоб вы заблевали весь Боевой зал.
— А нельзя ли нам хоть пописать для начала? — спросил Николай.
— Не больше декалитра на брата, — улыбнулся Виггин.
Все захохотали, но какая-то нервозность повисла в воздухе. Это была новая армия, с горсточкой ветеранов, что не давало особой надежды на победу, но и позволить унизить себя они не могли. У каждого был свой способ справиться с нервишками: одни стали молчаливее, другие — болтливее. Кто-то острил и балагурил, кто-то посерьезнел. А некоторые завалились в свои койки и закрыли глаза.
Боб внимательно присматривался к поведению товарищей.
Он старался припомнить, как в аналогичных случаях вели себя ребята из кодла Недотепы. И понял: те были голодны и страха перед позором не испытывали. Такой страх появляется лишь тогда, когда у вас достаточно еды. Значит, чувства, которые сейчас овладели солдатами, были у хулиганов — боязнь унижения, а не голода. И в самом деле, хулиганы в очереди у столовки демонстрировали именно эти чувства. Они все время выпендривались, зная, что за ними наблюдает множество чужих глаз. Они шли в драку со страхом в душе, но знали, что его надо скрыть и преодолеть.
А что чувствую я?
Что же происходит в моей душе, раз я вообще думаю об этом?
Ох…, да я просто лежу и наблюдаю. А ведь я один из них!
Боб натянул боевой костюм, но тут же вспомнил, что ему нужно сходить в сортир, прежде чем одеваться. Он швырнул костюм на пол, схватил с вешалки полотенце и обмотал его вокруг бедер. На какую-то секунду вспомнилась та ночь, когда он бросил свое полотенце за койку и полез в вентиляционную сеть. Теперь так не получится. Слишком мускулистым стало тело, слишком быстро он подрос. Боб все еще был самым маленьким слушателем в школе, он даже сомневается, что кто-нибудь заметил эти перемены, но он-то знает, как сильно вытянулись его руки и ноги. Теперь он мог достать многое из того, до чего не мог дотянуться раньше. Ему не нужно было подпрыгивать, чтобы достать сканер возле двери спортзала.
Я меняюсь, подумал Боб. Меняется мое тело. Впрочем, и манера мыслить — тоже.
Николай все еще валялся в койке, закрыв лицо подушкой.
У каждого свой способ успокоиться.
Другие ребята бежали в туалет, чтоб пописать или попить воды, но только Бобу пришла мысль принять душ. Его частенько дразнили, интересуясь, не успевают ли струйки воды остыть, пока доходят ему до макушки, но теперь эта шутка вышла из моды. Однако сейчас Бобу нужен был почти кипяток. Чтобы его самого скрыло в клубах горячего пара, чтоб серая пелена осела на зеркалах, чтоб исчезло все и он остался бы один — неизвестно где, неизвестно кто, неизвестно, маленький или большой.
Настанет день, когда они увидят меня таким, каким вижу я себя сам. Больше их всех. На голову, на грудь выше их.
Видящий куда дальше, способный таскать тяжести, которые им и не снились. В Роттердаме я думал об одном — как выжить. Но здесь, накормленный, я узнал, кто я такой. И кем могу стать. Они пусть думают, что я инопланетянин, что я робот, что я еще что-нибудь такое, ибо я генетически изменен. Но когда я совершу величайшее дело своей жизни, они станут гордиться мной, станут считать меня самым человечным человеком, станут проклинать каждого, кто в этом усомнится.
Я превзойду Виггина.
Боб попытался изгнать эти мысли из головы. Дело тут не в конкуренции. В этом мире вполне хватит места для двух великих людей, живущих в одно и то же время. Правда, Ли и Грант были соперниками и воевали друг против друга. Бисмарк и Дизраэли. Наполеон и Веллингтон.
Не то я сравниваю. Линкольн и Грант — два великих человека, а работали вместе.
Огорчительно, что подобных примеров мало. Наполеон, например, никогда не давал своим маршалам много власти.
Все победы должны были принадлежать ему одному. А кто из великих стоял рядом с Августом? С Александром? У них были друзья, были соперники, но партнеров не было.
Вот почему и Виггин принижает меня, хотя теперь из докладов своих подчиненных знает, что я самый умный солдат в его армии. Боится, что я стану его соперником. Это потому, что в тот самый первый день я дал ему понять, что рассчитываю на повышение, а он в завуалированной форме ответил, что в его армии этого не будет.
Кто— то вошел в душевую. Из-за пара Боб не видел, кто это. Никто его не окликнул, но шаги направились прямо к кабинке Боба и на пороге появился Виггин.
Боб стоял весь в мыльной пене и ощущал себя полным идиотом. Все наверняка уже в казарме. Готовятся к бою. А он так задумался, что забыл даже смыть пену. Просто стоял и думал, забыв обо всем. Он быстро встал под струи.
— Боб?
— Сэр? — Боб повернулся лицом к Виггину.
— Мне кажется, я отдал приказ собраться всем в спортзале?
Боб напряг память. Вся сцена снова прошла перед глазами. Да, Виггин действительно приказал всем принести свои боевые костюмы в спортзал.
