Журнал «Если», 2000 № 11 - Булычев Кир (книги .txt) 📗
Да только нет никакого Дэна Лучника.
Сьюзен копила гнев в себе, отказываясь говорить о коровах и Маскелле. Сейчас у нее было дело — она выхаживала Литтона. Пуля Эрскина прошила его руку навылет. Элли искала пулю, чтобы подарить Литтону на память, но не нашла. Гость потерял немало крови, однако его жизни рана не угрожала.
Элли обняла свою любимицу Пеструшку и отогнала мух от печальных глаз коровы.
— Я вас не отдам! — поклялась она.
Но что она может сделать?
Понурившись, Элли побрела к дому.
Литтон сидел на койке без рубашки. Его руку туго охватывала чистая белая повязка. Элли увидела на его теле старые шрамы. Значит, в него уже не раз стреляли… Он прихлебывал из кружки горячий чай, рядом хлопотала Сьюзен, наводя порядок. Увидев Элли, Литтон улыбнулся:
— Сьюзен рассказала мне о Маскелле. Похоже, он любит, чтобы все было так, как ему хочется.
Открылась дверь, и вошел сквайр Маскелл.
— Именно так, сэр.
Он был одет для посещения церкви, в темный костюм с галстуком-селедкой. У него хватило сообразительности не напяливать пояс с оружием, отправляясь с визитом на ферму Госмор, хотя Элли знала, что небольшой пистолет он где-нибудь прячет. В отца Элли он выстрелил как раз из такого пистолета, когда у них возник спор из-за денег работникам. Элли почти не помнила отца, но ей было известно, что до войны он работал на ферме Маскелла по контракту, а потом стал представителем национального профсоюза фермеров.
— Что-то не помнится, чтобы я вас приглашала, сквайр, — холодно проговорила Сьюзен.
— Сьюзен, у нас могут быть более приятные отношения. Ведь мы соседи.
— Собака тоже сосед сидящей в норе лисы.
Маскелл натянуто рассмеялся.
— Я пришел предложить помощь.
Сьюзен фыркнула. Литтон молчал, но смотрел на Маскелла так, будто видел пистолет под сюртуком гостя и нож в его сапоге.
— Я слышал, у тебя проблемы со скотом? Соболезную.
— В моем стаде нет коров с бешенством.
— Вряд ли это можно назвать стадом, Сьюзен. Так, кучка. Но что с тобой станет, когда ты их лишишься?
Маскелл развел руками.
— Твоя ферма едва окупает вложенный в нее труд, Сьюзен. И держишься ты за нее только из упрямства. А земля твоя никому не нужна — кроме меня. Ферма Госмор — клин, вбитый в мои владения. Вот я и хочу убрать изгороди и присоединить твои жалкие несколько акров к ферме Маскелл.
— А теперь скажи мне то, чего я не знаю.
— Я могу купить ее. Если сейчас, то цена будет выше рыночной. Но могу и немного подождать и выкупить ее у банка за пустяковую сумму. Это предложение я делаю исключительно по-соседски. Пусть старые обычаи изменились, но как сквайр я считаю, что связан обязательствами перед всеми, кто живет в пределах моих земель.
— У твоих предков было только два обязательства: загонять крепостных в могилу непосильным трудом и плодить незаконных ублюдков, насилуя запуганных девушек. Не замечал, как четко виден фамильный подбородок Маскеллов у этих горилл Гилпинов?
Теперь Маскелл рассердился, на его виске запульсировала жилка. Все еще сдерживаясь, он произнес:
— Сьюзен, ты огорчена, и я это вижу. Но сумей взглянуть правде в глаза. Думай обо мне, что хочешь, но я не желаю, чтобы ты зависела от милости прихода и сидела на пособии. Роберт Эймс был моим хорошим другом…
— Убирайся, Маскелл, — процедила Сьюзен. — Пошел вон!
Улыбочка сквайра мгновенно пропала. Фамильный подбородок дрожал от ярости.
— Не смей даже произносить имя моего мужа! Убирайся!
— Сьюзен…
— По-моему, гудвайф Эймс выразилась весьма ясно, — заметил Литтон.
Маскелл взглянул на раненого мужчину. Литтон легко спрыгнул с кровати и встал. Гость был настолько высок, что ему пришлось слегка наклонить голову, чтобы не задеть потолочную балку.
— Кажется, мы не…
— Литтон.
— И вы…
— И я буду признателен, если вы покинете сей дом, как пожелала гудвайф Эймс. И закроете ворота, когда будете уходить. Деревенская вежливость, сами знаете.
— Всего хорошего, — прошипел Маскелл и вышел.
Наступила тишина.
— Вы уже второй раз лезете в мои дела! — возмутилась Сьюзен. — Разве я просила вас о помощи?
Литтон улыбнулся. Из его взгляда исчезла напряженность, сменившись хитрецой.
— Прошу прощения, гудвайф.
— Не повторяйте этого, Литтон.
На следующий день Литтон окреп настолько, что вышел во двор. Но ездить он еще не мог: едва он сжимал левую рукоятку «нортона», как бицепс раскаленной кочергой пронзала боль. Ему пришлось остаться на ферме.
— Можете выполнять разную мелкую работу, — разрешила Сьюзен.
— Элли покажет, что и как.
— Пусть покормит цыплят? — обрадовалась Элли. — А я пока соберу яйца.
— Это ему не повредит.
Сьюзен направилась доить коров к каменному сараю, куда скотину загоняли на ночь, а Элли взяла Литтона за руку и повела в курятник.
— Маскелл своих кур держит, точно в тюрьме, — сообщила она Литтону. — Укорачивает им клювы кусачками и запихивает в клетки, как сардины в банку. Если какая дохнет, то другие ее съедают. Куры у него — настоящие убийцы…
Они свернули за угол.
В курятнике стояла мертвая тишина. В глазах Элли заблестели слезы. На заляпанной алыми пятнами соломе валялись пернатые тушки. Первым делом ей пришло в голову, что в курятник пробралась лиса.
Литтон поднял кусок проволочной сетки. Он был аккуратно вырезан. А на стене кто-то намалевал кровью знак: перевернутый трезубец в круге.
— Бродяги, — процедила Элли.
Близ Гластонбери находился большой лагерь хиппи, прозванный «цыганским табором». После войны им было велено оставаться в лагере и жить на пособие. Но бродягами их прозвали как раз потому, что они не могли подолгу усидеть на одном месте; хиппи нередко сбегали из «таборов» и устраивали набеги на фермы и деревни.
Литтон покачал головой:
— Хиппи вечно голодны: убив кур, они бы их обязательно забрали. И конечно, не забыли бы яйца.
Яйца кто-то собрал в кучку, а потом тщательно растоптал.
Кровь оказалась еще свежей. Элли даже не представляла, как такое можно было проделать, пока в доме все спали. Негодяи наверняка нанесли удар очень быстро, иначе бы куры раскудахтались.
— Где у вас огород? — спросил Литтон.
У Элли дрогнуло сердце.
Она показала ему тропинку к огороду, отделенному от фруктового сада густой живой изгородью. Кто-то выдрал подпорки для бобов и с их помощью уничтожил весь будущий урожай. Капусту измочалили, молодую морковь расплющили каблуками, кабачки раскрошили. От теплицы остался лишь скелет: стекла разбили, а каждый куст томатов выдрали с корнем и растоптали. Даже на грядочке с лекарственными травами, за которой ухаживала Элли, все выдрали и разбросали.
Элли зарыдала, не стесняясь обильных слез. Кто-то уничтожил сотни часов труда.
На раме теплицы трепыхался клочок ткани. Литтон осмотрел его: домотканое пончо из крашеных ниток, усеянное значками с изображением листьев марихуаны, мультяшных котов и какими-то разноцветными пятнами.
— Хиппи! — завопила Элли. — Долбаные хиппи!
К калитке у входа на огород подошла Сьюзен. Она пошатнулась, едва не упав, и ухватилась за калитку.
— Это не хиппи, — сказал Литтон.
Он поднял сломанный томатный куст, валявшийся у входа в теплицу, и показал на размазанное желтое пятно.
— Элли, где ты недавно такое видела?
— Терри Гилпин, — вспомнила Элли. — Когда он плюнул на письмо.
— Плюет он точнее, чем стреляет, — прокомментировал Литтон и поморщился. — К счастью.
Литтон стоял у мотоцикла, доставая из багажника перчатки.
— Вы уезжаете? — спросила Элли.
— Нет, — ответил Литтон, надевая пояс с револьверами. — Я еду в паб.
Он щелкнул пряжкой и поправил кобуры на бедрах. Оружие словно придало ему сил, заставило выпрямиться.
Сьюзен, все еще не оправившаяся от потрясения, не возражала.
