Журнал «Если», 2000 № 11 - Булычев Кир (книги .txt) 📗
Тропинка вывела ее под острым углом к дороге примерно в полумиле от деревни. Элли присела на корточки, прислонилась спиной к столбу с указателем и запустила пятерню в волосы, избавляясь от веточек и обломков колючек.
Гул мотора становился все ближе. Элли задумалась: не пробить ли негодяю гвоздем бензобак в отместку за кролика? Нет, глупо. Водитель ведь не знал, что натворил.
Вскоре она увидела незнакомца, оседлавшего «нортон». Ему пришлось сбросить скорость на извилистой дороге. Каждый месяц кто-нибудь обязательно оказывается в канаве, проходя поворот слишком быстро.
К удивлению Элли, мотоциклист остановился возле нее и поднял очки на шлем. Теперь он выглядел так, словно на лбу у него появилась вторая пара глаз.
Заметив морщинки в уголках его рта и глаз, Элли решила, что он чуть старше Сьюзен. Волосы не мешало бы подстричь. Незнакомец был облачен в кожаные штаны, подбитую мехом короткую куртку поверх линялой рубашки цвета хаки, на руках были краги. На каждом бедре висело по револьверу в кобуре, а к мотоциклу подвешена винтовка.
Пошарив в кармане куртки, мотоциклист достал кисет. Потянув завязки зубами, он достал из кисета бумагу, высыпал на нее табак и свернул сигарету — и все это одной рукой. То был ловкий трюк, и он это понимал. Ухмыльнувшись, он зажал сигарету зубами и полез в карман за коробком «Брайант и Мэй».
— Элдер, — буркнул он. — Это деревня?
— Может быть.
— И как она может?
Он зажег спичку о ноготь, глубоко затянулся дымом, задержал его в легких на секунду, как это делают хиппи, покуривая косяк, и по-драконьи выпустил его двумя струями через ноздри.
— А в самом деле: может ли?
По выговору он вовсе не походил на деревенщину и произносил слова, скорее, как дикторы, которые говорят по радио, разве что чуть более рубленно и жестко.
— Если предположить, что Элдер и в самом деле деревня, то отыщется ли там местечко, где можно позавтракать?
— «Отважный солдат» не открывается раньше полудня.
«Отважный солдат» был пабом в Элдере и еще одной собственностью Маскелла.
— Жаль.
— А сколько вы готовы заплатить за завтрак?
— Смотря по тому, что мне предложат.
— Никаких разносолов, но зато всего десять шиллингов.
Незнакомец пожал плечами.
— Сьюзен сделает вам завтрак за десять шиллингов.
— Она твоя мать?
— Нет.
— И где найти эту Сьюзен?
— На ферме Госмор. Это другой конец деревни.
— А почему бы тебе не поехать со мной и не показать?
Элли заколебалась. Незнакомец переместился вперед, освобождая для нее место.
— Я Литтон, — представился он.
— А я Элли, — сообщила она, залезая на сиденье.
— Держись крепче.
Девочка ухватилась за его куртку, уперевшись запястьями в торчащие рукоятки револьверов.
Литтон опустил очки и газанул. Мотоцикл рванул с места. Волосы Элли упали ей на лицо, потом их отбросило назад, и она вцепилась в Литтона еще крепче, укрываясь за его спиной от ветра.
Когда они приехали, Сьюзен уже подоила коров и мыла руки под насосом у задней двери.
Ферма Госмор была крошечным анклавом, окруженным землями Маскелла. Однажды он уже пытался заполучить ферму, предложив только что овдовевшей Сьюзен выйти за него. Неужели он и в самом деле полагал, будто Сьюзен может согласиться?! В общем-то, сейчас в его доме обитали фарфоровая куколка по имени Сью-Клэр и парочка ее кошмарных отпрысков.
Заслышав «нортон», Сьюзен подняла голову, и ее лицо окаменело. Вооруженных незнакомцев она, мягко говоря, недолюбливала.
Литтон остановил мотоцикл. Элли едва слезла: по дороге ее растрясло до костей.
— Он заплатит за завтрак, — сообщила она. — Десять шиллингов.
Взгляд Сьюзен прошелся по незнакомцу, начиная с ботинок, и остановился на револьверах.
— Ему придется избавиться от этой мерзости!
Литтон, уже успевший снять очки, озадаченно застыл.
— Это она про ваше оружие, — пояснила Элли.
— Я понимаю, что без них вы почувствуете себя голым, — резко добавила Сьюзен. — Можно даже сказать… не мужчиной. «Magna Carta» гласит, что ни одному англичанину не может быть запрещено носить оружие. Это фундаментальное право, на котором основывается наша свобода.
— Все точно, — согласился Литтон. — И что же?
— Но если вам нужен завтрак, то оставьте свое фундаментальное право за порогом моего дома!
— Уважаю чужие принципы, — сказал гость. — Особенно, когда хочется есть.
Литтон стянул перчатки и бросил их в багажник «нортона». Потом его пальцы стали неуклюже возиться с пряжкой оружейного пояса, словно он носил его столько лет, что пояс успел врасти в тело, как обручальное кольцо в палец. Расстегнув пояс, он поднял его, и Элли шагнула к нему, чтобы забрать револьверы.
— Нет, Эллисон, — остановила ее Сьюзен.
Литтон положил оружие в багажник и запер крышку.
— Теперь я безоружен перед вами, — сообщил он Сьюзен, подняв вверх руки. Сьюзен подавила улыбку и открыла заднюю дверь. Вкусно запахло кухней.
Появление гостя спасло Элли от неизбежной нахлобучки. Сьюзен прекрасно знала, куда Элли убежала до рассвета и что делала в лесу.
Хозяйка впустила Литтона на кухню. Элли заторопилась следом.
— Покажи руки, — велела Сьюзен.
Элли протянула руки ладонями вниз. Сьюзен заметила грязь под ногтями и несколько свежих царапин. Когда Элли показала ладони, Сьюзен провела ногтем по оставшемуся после ремня шраму.
— Будь осторожна, Элли.
— Конечно.
Сьюзен быстро обняла Элли и увлекла ее в кухню.
Литтон уселся возле кухонного стола, расшнуровывая тяжелые ботинки. Работало радио, настроенное на «Легкую программу». Марк Рэдклифф представлял новую песню «Джарвиса Кокера и его вурцелей» под названием «Улицы Стогамбера». На плите стояла сковорода, горячий жир испускал тонкие струйки дыма.
— Элли, отрежь нашему гостю бекона.
— Меня зовут Литтон.
— Сьюзен Эймс. А она — Эллисон Конвей. Отвечаю на незаданный вопрос: я вдова, а она сирота. И с фермой мы управляемся вдвоем.
— Нелегко вам приходится.
— Мы все еще на плаву.
Элли отрезала несколько ломтей от копченого окорока, висевшего возле плиты. Сьюзен достала из корзины яйца, разбила их на сковороду.
— Поставь чайник, девочка, — велела Сьюзен. — И перестань на меня пялиться.
С тех пор как мистер Эймс был убит, Элли даже не могла вспомнить, когда Сьюзен в последний раз готовила для мужчины. Ее немного коробило, что их кухню оккупировал этот крупный человек, пропахший дорогой и бензином. Но и немного возбуждало.
Сьюзен перевернула на сковороде ломтики ветчины. Элли наполнила чайник из крана над большой раковиной.
— Вы были солдатом? — спросила Сьюзен Литтона, указывая на его плечо. На рукаве все еще различалось более светлое пятнышко в том месте, где были срезаны знаки различия — несколько звездочек.
Литтон пожал плечами.
— В какой толпе идиотов? — продолжала расспросы Сьюзен.
— Я воевал за юго-восточных.
— В «Отважном солдате» лучше об этом не упоминать.
— А я думал, Уэссекс придерживался нейтралитета.
— Феодальный порядок прекрасно работал тысячу лет. И лондонским реформам сопротивлялись не только владеющие землей дворяне. Хватало и безработных из бывших крепостных, тосковавших по горячей кормежке трижды в день.
— То, что длилось долго, вовсе не означает «навсегда».
— Тут я спорить не стану. Мистер Эймс тоже был реформистом.
— Мистер Эймс?
— Мой покойный муж. Он слишком много болтал. И за это его застрелили.
— Мне очень жаль.
— Не ваша проблема.
Сьюзен не очень-то хотелось говорить о муже. Мистер Эймс был не только фермером, но и законником, с энтузиазмом возглавляя Седжмурский окружной комитет во время Реконструкции. Он так и не понял, что одного лишь решения лондонского Парламента слишком мало, чтобы изменить жизнь на западе. Уж слишком Лондон далеко.
