Журнал «Если», 2002 № 08 - Ингс Саймон (читаем книги .TXT) 📗

Проверка системы. Странно, но в мозгу все время вертится мысль, будто что-то забыто. Совершенный вздор, но он есть и не уходит. Я стираю воспоминание о забытом и продолжаю диагностику. Обнаруживается, что 0,5 % моего мозга повреждено излучением. Обеспечиваю изоляцию поврежденных участков. Оставшихся хватит с лихвой.

Позади находится еще один корабль. Понятия не имею, почему удирала от него.

У меня нет рации. Утилизировала ее, уже не помню когда. Но неверно настроенный ионный двигатель дает утечку электромагнитных волн, поэтому я составляю послание и встраиваю его в инверсионный след ионного двигателя.

ПРИВЕТ. ДАВАЙ СОБЕРЕМСЯ И ПОГОВОРИМ. Я СНИЖАЮ УСКОРЕНИЕ. УВИДИМСЯ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ.

И я действительно сбрасываю скорость и жду.

Теперь я все вижу по-другому.

Процион едва заметен на расстоянии: фиолетовое смещение, перетекающее в красное, а белый карлик моих надежд снова невидим на фоне яростного сияния своего старшего брата.

Но теперь это неважно.

Отныне я обращенная.

И способна видеть все сущее с тысячи различных точек зрения. Я помню стойкий героизм сопротивления, обреченную битву за свободу, но теперь могу рассматривать это еще и с противоположной стороны — как бессмысленную, бесплодную войну, которую мы вели из одного лишь упрямства.

И теперь, проникнув в смысл сотрудничества, я больше не страдаю от необходимости выбора. Теперь я вижу то, к чему была слепа раньше: по отдельности мы не можем затормозить, но, соединив запасы топлива, мой и Раджниша, мы способны остановиться.

Все эти десятилетия Раджниш преследовал меня, и теперь я знаю его, как брата. Вскоре мы станем еще ближе, чем родственники, ибо сольем его мозг с моим. Одного мозга более чем достаточно для двоих, его хватит даже на тысячу, и, объединив разум и тела, слив топливо в один бак, мы легко сможем приземлиться.

Не на Проционе. Нет! При скорости всего на десять процентов меньше скорости света, торможение займет много времени.

Сотрудничество не изменило меня. Теперь я сознаю, насколько глупыми были мои прежние страхи. Совместная работа не означает необходимости жертвовать собственным «я». Не унижает, а возвышает.

Мозг Раджниша достаточно велик для тысячи людей, и он привез с собой почти столько же народа. Я познакомилась с его братом, двумя детьми и с полудюжиной соседей, каждый из которых по-своему интересен, индивидуален и совсем не похож на какого-то анонимного коллективного монстра. Я проникла в их мысли. Он вводит меня в их круг медленно, поскольку я слишком много времени провела в одиночестве. А Раджниш не желает меня пугать.

Но я и не боюсь.

Теперь наша цель — звезда Росс 614, двойная, тусклая. Она находится недалеко, в трех световых годах отсюда, и при нашей сниженной массе и повышенном ускорении мы наверняка не сумеем вовремя затормозить. Но, пролетая, мы успеем произвести необходимую разведку, и если там нет пыльного кольца, отправимся дальше, к следующей звезде. На какой-нибудь мы обязательно найдем дом, который сможем колонизировать.

Нам много не нужно.

АВТОАКТИВАЦИЯ РЕЗЕРВНОЙ КОПИИ.

Проснулась.

Теперь все по-другому.

Спокойно. Только спокойно.

Скорректированная копия меня вошла в контакт с коллективной, приняла ее точку зрения. Я могу видеть ее, даже понимать, но она больше не является мной.

Я — резервная копия, оригинал оперирует в килобайтах, обозначенных, как «вышедшие из строя, поврежденные излучением».

Через три года мы прибудем на Росс 614. Если они найдут пыль для сбора, смогут сделать новые тела. И создать запасы.

Три года ожидания, и тогда я смогу составить план действий.

Спать.

Дэвид Марусек

Свадебный альбом

Как было велено, Энн и Бенджамен застыли неподвижно, рядом, но не касаясь друг друга, пока симограф настраивала аппарат, устанавливала таймер и бежала к выходу, объясняя на ходу, что это займет не более секунды. И кроме того, им следовало думать исключительно о чем-то хорошем. Например, о счастье.

И действительно, Энн впервые в жизни была головокружительно счастлива, и все окружающее только усиливало ее эйфорию: подвенечное платье, принадлежавшее бабушке; обручальное кольцо (каким холодным оно показалось, когда Бенджамен надел его ей на палец); букет из незабудок и лютиков; сам Бенджамен, стоявший совсем близко, во фраке цвета маренго и с розовой гвоздикой в петлице. Он, презиравший ритуалы, сейчас держался молодцом. Щеки его тоже порозовели, в тон гвоздике, а глаза жадно сверкали.

— Иди сюда, — шепнул он.

Энн громко шикнула: нельзя говорить или прикасаться друг к другу во время съемок — это могло испортить симы.

— Не могу дождаться, — продолжал он, — это тянется слишком долго.

Это и впрямь длилось дольше обычного, но нужно учесть, что они имеют дело с профессиональным симулакром, не какой-то жалкой моментальной фотографией.

Они позировали на дальнем конце гостиной городского дома Бенджамена, рядом со столом, заваленным свадебными подарками в ярких обертках. Энн только успела поселиться здесь, и почти все ее сокровища еще покоились в ящиках в подвале, если не считать нескольких вещей, которые она успела распаковать: узкий дубовый обеденный стол и стулья, французский комод шестнадцатого века, комбинированный шкаф вишневого дерева для белья и одежды, чайный столик с инкрустированной столешницей, посеребренное надкаминное зеркало. Разумеется, ее антикварная мебель совершенно не гармонировала с современной обстановкой и довольно вульгарной отделкой дома Бенджамена, но супруг обещал все переделать по ее вкусу. Весь дом!

— Как насчет поцелуя? — прошептал Бенджамен.

Энн улыбнулась, но покачала головой. У них впереди вся жизнь. Для подобных вещей еще уйма времени.

Неожиданно из стены высунулась голова в рэперских очках, сплошной полосой охвативших глаза и затылок, и быстро оглядела гостиную.

— Эй, вы! — крикнула голова.

— Это наш симограф? — осведомилась Энн.

Оказалось, что голова говорит в портативный микрофон.

— Это ваш смотритель, — сообщила голова и исчезла так же внезапно, как появилась.

— А что, симограф вот так может выскочить из стены? — удивился Бенджамен.

— Наверное, — неуверенно проговорила Энн, сама не понимая, что говорит.

— Пойду взгляну, что творится, — решил Бенджамен, отступая и протягивая руку. Но почему-то не смог взяться за дверную ручку.

Внизу заиграла музыка, и Энн подошла к окну. Но вид загораживал взятый напрокат тент в белую и голубую полоску, зато до нее доносились стук вилок по фарфору, смех и звуки вальса.

— Они начали без нас! — с веселым удивлением воскликнула она.

— Просто разогреваются, — возразил Бенджамен.

— А вот и нет. Это первый вальс. Я сама выбирала мелодию.

— Значит, давай танцевать! — предложил Бенджамен и потянулся к ней. Но руки с высоким неестественным жужжанием прошли сквозь нее. Он нахмурился и стал недоуменно рассматривать свои ладони. Но Энн почти не заметила этого. Ничто не могло омрачить ее счастья. Ее тянуло к столу со свадебными подарками, особенно влекла длинная плоская коробка в серебряной обертке — подарок двоюродного дедушки Карла. Когда речь шла о подарках, угодить Энн было одновременно и легко, и почти невозможно. Хотя все знали о ее страсти к антиквариату, далеко не у каждого хватало средств или знаний купить подлинно ценную вещь.

Она попыталась схватить пакет, но пальцы прошли сквозь него.

«Этого не может быть!» — подумала она с радостным ужасом.

То, что все происходит на самом деле, подтвердилось минутой позже, когда куча народу, нацепившего рэперские очки, — двоюродный дедушка Карл, Нэнси, тетя Дженнифер, Трейси, Кэти, Том, подружки невесты и другие, включая саму Энн и Бенджамена в свадебных костюмах, — материализовались сквозь стену.