Бойцовский клуб (перевод А.Амзина) - Паланик Чак (читать хорошую книгу .txt) 📗

Чак Паланик

Бойцовский клуб

1

То этот Тайлер устраивает меня на работу официантом, то пихает мне ствол в рот и заявляет, что для того, чтобы обрести жизнь вечную, надо сначала умереть. Сказать по правде, долгое время мы с Тайлером были лучшими друзьями. Кого я ни встречу, все меня спрашивают, не знаком ли я с Тайлером Дёрденом.

Ствол пистолета утыкается мне в гланды. А Тайлер говорит:

– Мы умрем не на самом деле.

Я ощупываю языком отверстия в глушителе пистолета. Эти отверстия мы просверлили сами. Шум выстрела производят, во-первых, пороховые газы, а во-вторых – пуля, когда пересекает звуковой барьер. Поэтому, чтобы сделать глушитель, нужно просверлить отверстия в стволе пистолета – много-много отверстий. Через них выходят газы, а скорость пули становится меньше скорости звука.

Если отверстия просверлить неправильно, пистолет взорвется прямо у тебя в руке.

– Смерти на самом деле не существует, – говорит Тайлер. – Мы войдем в легенду. Мы останемся навсегда молодыми.

Я отодвигаю ствол языком, так чтобы он упирался в щеку, и говорю:

– Тайлер, что ты городишь! Мы же не вампиры!

Здание, в котором мы находимся, исчезнет с лица земли через десять минут. Возьмите одну часть 98 %-ной дымящей азотной кислоты, и смешайте с тремя частями концентрированной серной кислоты. Делать это надо на ледяной бане. Затем добавляйте глицерин по капле из глазной пипетки. Вы получили нитроглицерин.

Я знаю это, потому что это знает Тайлер.

Смешайте нитроглицерин с опилками, и вы получите отличный пластит. Некоторые предпочитают смешивать нитроглицерин с ватой и английской солью. Это тоже дает неплохой результат. А некоторые мешают нитру с парафином. Но при этом получается ненадежная взрывчатка.

Мы с Тайлером находимся на вершине небоскреба «Паркер-Моррис». Ствол пистолета засунут мне в рот. Издалека доносится звук бьющегося стекла. Загляни за край крыши. День пасмурный, даже на этой высоте солнца не видно. Это самое высокое здание в мире, так что на вершине его холодно даже летом. Кругом царит космическое безмолвие. Такое ощущение, что ты – дрессированная обезьянка-астронавт. Чему тебя научили, то и делаешь.

Потяни за рычажок.

Нажми на кнопочку.

Сам не ведаешь, что творишь, и вот – ты уже покойник.

Взгляните вниз, туда, за край крыши. Даже с высоты сто девяносто первого этажа видно, что улица внизу покрыта густой колышущейся толпой. Люди стоят, смотрят вверх. А звук бьющегося стекла доносится с того этажа, который под нами. Там разбивается окно и из него вылетает шкаф с документами, похожий на большой черный холодильник. Из других окон вылетают маленькие тумбочки на шесть ящиков, которые, по мере приближения к земле, все больше и больше напоминают черные капли дождя. Капли становятся все меньше и меньше. Они исчезают в колышущемся людском море.

Где-то под нами, на одном из ста девяноста этажей небоскреба, обезьянки-астронавты из Комитета Неповиновения «Проекта Разгром» впали в безумие и приступили к уничтожению истории.

Кто-то сказал когда-то давно, что людям свойственно убивать тех, кого любишь. Что ж, верно и обратное.

Когда у тебя во рту пистолет, и ты сжимаешь зубами его ствол, говорить удается только одними гласными.

Нам осталось жить не более десяти минут.

Еще одно окно разбито. Осколки стекла прыскают в воздух, словно стайка птиц, а затем из окна показывается край длинного черного стола, который члены Комитета Неповиновения выбрасывают из здания. Стол долго качается в неустойчивом равновесии на подоконнике, затем вываливается и, вертясь в воздухе, планирует на толпу, как таинственный летательный аппарат.

Через девять минут небоскреб «Паркер-Моррис» прекратит свое существование. Если взять достаточное количество пластита, чтобы обмазать им колонны фундамента, – ни одно здание в мире не устоит. Конечно в том случае, если вы не забыли тщательно обложить колонны со всех сторон мешками с песком, чтобы взрывная волна ударила в бетон, а не разошлась по помещению подземного гаража.

Ни в одном учебнике истории не отыщешь подобных полезных сведений.

Напалм можно изготовить тремя способами. Первый: смешайте равные части бензина и замороженного концентрата апельсинового сока. Второй: то же самое, но вместо апельсинового сока – диетическая кола. Ну и, наконец, можно растворять высушенный и измельченный кошачий помет в бензине, пока смесь не загустеет.

Спросите меня, и я объясню, как приготовить нервно-паралитический газ. Или автомобильную бомбу.

Осталось девять минут.

Небоскреб «Паркер-Моррис» упадет, все его сто девяносто этажей медленно обрушатся как срубленное дерево. Уничтожить можно все, что хочешь. Страшно подумать, но то место, где мы сейчас находимся, скоро превратится в математическую точку в воздухе.

Мы стоим на краю крыши, я и Тайлер, и ствол пистолета у меня во рту. Хотелось бы знать, насколько он чистый.

Мы чуть не позабыли обо всей этой тайлеровской философии касательно убийства и самоубийства, зачарованно глядя на то, как еще один конторский шкаф вывалился из здания. Ящики открылись в полете, рассыпая в воздухе ворохи белой писчей бумаги, тут же подхваченной воздушными потоками.

Осталось восемь минут.

И тут дым повалил клубами из разбитых окон. Через восемь минут команда подрывников приведет в действие инициирующий заряд, тот воздействует на основной заряд, колонны, на которых покоится здание, рухнут и фотографии, запечатлевшие гибель небоскреба «Паркер-Моррис» войдут во все учебники истории.

Моментальные фотографии, запечатлевшие различные стадии падения небоскреба. На первой здание еще стоит. На второй – оно отклонилось от вертикали на десять градусов. На третьей – уже на двадцать. На следующей угол наклона составляет уже сорок пять градусов, причем арматура начинает сдавать, так что накренившееся здание прогибается дугой. На последнем же снимке сто девяносто этажей небоскреба обрушиваются всей своей массой на Национальный музей. Он-то и является подлинной мишенью в плане Тайлера.

– Этот мир отныне принадлежит нам, нам и только нам, – говорит Тайлер. – Древние давно в могилах.

Если бы я знал, чем все это обернется, я бы предпочел сейчас быть мертвым вместе с древними на небесах.

Осталось семь минут.

Я стою на краю крыши с пистолетом Тайлера во рту. Шкафы, столы и компьютеры летят из окон небоскреба на толпу, собравшуюся вокруг здания, дым вырывается из разбитых окон, а за три квартала отсюда команда подрывников посматривает на часы. Но я знаю – подлинную причину всего, что происходит – пистолета во рту, анархии, взрыва – зовут Марла Зингер.

Осталось шесть минут.

У нас здесь нечто вроде любовного треугольника. Я люблю Тайлера. Тайлер любит Марлу. Марла любит меня.

А я Марлу не люблю, да и Тайлер меня больше не любит. Когда я говорю «любить», я имею в виду «любить» не в смысле «заботиться», а в смысле «обладать».

Без Марлы Тайлер был бы никем.

Осталось пять минут.

Быть может, мы войдем в легенду, а может, и нет. Скорее всего, нет, говорю я, но продолжаю чего-то ждать.

Кто бы узнал об Иисусе, если бы не было евангелистов?

Осталось четыре минуты.

Я отодвигаю ствол языком, так чтобы он уперся в щеку, и говорю:

– Ты хочешь войти в легенду, Тайлер, дружище? Я помогу тебе. Я-то ведь знаю всю историю с самого начала.

Я помню все.

Осталось три минуты.