Щепки плахи, осколки секиры - Чадович Николай Трофимович (библиотека книг txt) 📗
– Идите, идите! – толкнула его в спину Верка. – Нечего за наши юбки держаться!
Скатившись вниз по обратной стороне холма, они нырнули в заросли орешника, подступившие почти к деревенским огородам. Цыпф, недавно проходивший здесь, оставил след такой явственный, словно был участником соревнований по перекатыванию пустых бочек.
Оглянувшись на ходу, Зяблик недовольно буркнул:
– Нет, с чувихами мы пропадем когда-нибудь… Видишь, Лилькин кумпол торчит! Никакого понятия о маскировке. А ты хоть знаешь, с какой стати кочевники на самых высоких курганах каменных баб ставили?
– Никогда не интересовался, – пожал плечами Смыков.
– А это чтобы за ней наблюдатель мог затыриться… Прижмется к камню, и как будто нет его. А сам всю степь кругом видит. Хитро придумано. Мне про это Чмыхало рассказывал.
– Я одно не пойму, зачем мы сюда лезем, – Смыков еле скрывал раздражение. – Неужели Цыпф с тройкой лопухов сам бы не справился?
– То-то и оно, что с тройкой… – Зяблик многозначительно присвистнул. – Тройке в такой домине делать нечего. Ты обратил внимание, сколько подштанников на заборе сушилось?
– Не хватало мне еще только чужие подштанники считать… Но вообще их пар десять было.
– Вот именно. А у тебя сколько? Одни на тебе, одни подменные. Да и зачем местным самим подштанники стирать? У всех жены, сестры, матери должны быть… Значит, чужой отряд на постое. И еще даже не успел контакты с местным населением навести.
Выскользнув из-под прикрытия зарослей, они повернули не к хате, где вооруженная братия, наверное, уже допрашивала Цыпфа, а к громаде усадебного дома, сравнительно недавно покрашенного известкой. Плетень вокруг него действительно был завешен непрезентабельным мужским бельем. Запах какого-то варева, витавший в воздухе, свидетельствовал о том, что неизвестное воинство или уже завершило прием пищи, или еще только готовится к этому важному мероприятию.
Часового во дворе не было, что указывало на крайний дилетантизм командиров. Перемахнув через плетень, Зяблик и Смыков напрямик устремились к дверям.
– Может, черный ход покараулить? – предложил Смыков.
– Обойдется… Мы их тепленькими возьмем. Даже отсюда слышно, как они борщ сербают…
– Вы только, братец мой, не очень… – предупредил Смыков. – А не то начнете всех направо и налево крушить… Вижу я, как ваши глазки блестят…
– Не делай пыли, начальник! – отмахнулся Зяблик.
Резко распахнув дверь, чья бронзовая фигурная ручка, безусловно, хранила прикосновения многих достойных людей (а в равной мере и негодяев), он напряженным, слегка подлаивающим голосом произнес:
– Здравия желаю, дорогие хозяева! Приятного вам аппетита! Я человек припадочный и за себя не отвечаю. Кто не поднимет руки вверх, будет иметь неприятности. Считаю до трех. Раз…
Он стоял в дверном проеме, не позволяя Смыкову войти, и тот вперед не лез – понимал, что так оно, значит, и надо.
– Два… Два с половиной… Ах вы сволочи! – Пистолет загрохотал, выпустив на кровавый промысел весь свой магазин.
Облизывая притолоку, наружу выплыл сизый пласт порохового дыма. Зяблик, скользя на гильзах, прошел внутрь. В двух шагах за ним следовал Смыков.
– Все семь тут, – сказал Зяблик, меняя магазин. – Трое отсутствуют. Счет сходится. У солдат лишних подшанников нет.
Просторная комната с высоким сводчатым потолком служила чем-то вроде столовой. За длинным столом, послушно вскинув вверх руки, сидели семь человек (причем ни один из них своей ложки не выпустил). Исходя из ситуации, всем едокам следовало хотя бы побледнеть, но судить об этом не позволяла свекла и капуста, густо заляпавшая их лица. Из продырявленных мисок на штаны незадачливых вояк вытекали остатки горячего борща, но никто не осмеливался даже пошевелиться – слишком впечатляющим оказался урок снайперского искусства, только что преподанный им.
– Обещал я вам неприятности? – осведомился Зяблик. – Не поверили? Теперь самих себя вините… Что у вас на второе?
– К-каша, – заискивающе произнес один из любителей борща. – Гречневая… На масле… Хотите?
– Перебьюсь… Как же вы жрать будете? Прямо из котла, что ли? Миски-то тю-тю! И все из-за вашего упрямства.
– М-мы не рас-слышали, – стал оправдываться человек, предлагавший Зяблику каши. – Извините…
– Молчать! – гаркнул тот. – Кто позволил пасть раскрыть? Всем на пол! Считаю до двух! Раз…
И без того запуганные люди вместе с табуретками рухнули под стол. Смыков стал обходить их, одного за другим, изымая все оружие, вплоть до перочинных ножей.
Зяблик, выглянувший в узкое, запыленное окно, сказал:
– А вон и нашего Левку ведут… Хотя нет… Это как раз он их ведет… Ах, Аники-воины!
Действительно, по главной парковой аллее к дому приближалось довольно странное шествие. Впереди, плечом к плечу, как три богатыря, шагали вояки, посланные арестовать Цыпфа. Были они безоружны, но правая рука того, кто находился посередине, почти по локоть скрывалась в алюминиевом молочном бидоне. Левка, ссутулясь под тяжестью трофейного оружия, замыкал процессию. Пистолет его почему-то целился не в спины пленников, а в молочный бидон.
Как только эта странная троица присоединилась к своим товарищам (двое из вновь прибывших легли подальше от человека с бидоном), Цыпф, реагируя на немой вопрос Зяблика, принялся сбивчиво объяснять:
– Вот, задержал… Незаконное бандформирование…
– Как же ты умудрился? Один! Троих! Да еще без единого выстрела.
– Проявил смекалку, – шмыгнул носом Цыпф, перепуганный не меньше своих пленников. – Они меня, если честно признаться, врасплох застали… Я в это время молоко пил вон из того самого бидона… Они заходят и сразу ствол к виску. Вынимай, говорят, все из карманов. Ну я, конечно, сначала кое-какое барахло сдал, а напоследок достаю гранату, ту самую, у которой ты капсюль из запала извлек. Выдергиваю чеку, бросаю гранату в бидон, но предварительно говорю тому, кто ближе всех стоит: «Если успеешь за спусковой рычаг прихватить, ваше счастье». Он молодец, среагировал. Гранату схватил, а руку обратно выдернуть не может, как та обезьяна, что орехи из кувшина воровала. Опешили они все, конечно. Тогда я выхватываю свой пистолет, прицеливаюсь и кричу, чтобы все сдавались. А то сейчас руку прострелю их товарищу. Мне самому, дескать, жизнь давно не дорога. И что ты думаешь – сдались как миленькие! А потом я вашу стрельбу услышал и сюда их повел.
– Подожди, – голос Зяблика понизился до зловещего шепота. – Когда это я из гранатного запала капсюль извлек?
– Ну помнишь, еще в Синьке. На привале. Еще ты сказал, что несовершеннолетним и слабоумным в такие игрушки играть нельзя.
– Это когда ты гранатой будетляндские орехи в котелке толок?
– Ага.
– Да я же пошутил, остолоп! На пушку тебя взял! – Зяблик треснул себя кулаком по лбу. – Зачем я только с тобой связался! Боевая это была граната, боевая!
– Понимаю… – растерянно пробормотал Цыпф.
– Понимаешь! – передразнил его Зяблик. – Вот только я не понимаю, как ударник сработать не успел! Вон кого тебе надо благодарить! – Он указал на лежащего ничком человека с бидоном. – Если бы не его проворство и удача, намотало бы твои потроха в той хате на печку!
– Что же теперь делать? – Цыпф затравленно оглянулся по сторонам.
– Что делать? Что делать? Дверь открывай пошире!
Едва только Левка исполнил эту команду, как Зяблик схватил человека с бидоном за шиворот и, как котенка, вышвырнул наружу.
– Станьте в простенки! – приказал он друзьям, а сам осторожно стукнул изнутри в дверь, которую до этого успел закрыть на засов. – Эй, ты там, слышишь меня?
– Слышу, – донеслось снаружи.
– Я тебе вот что посоветую, – Зяблик облизал пересохшие губы. – Дойди до угла дома, разожми пальцы и швыряй бидон за угол. Только сначала проверь, чтоб ни одной живой души не было. Но ни в коем случае не доставай гранату из бидона! Не успеешь, у тебя всего секунды три в запасе. Далеко бидон, конечно, не улетит, но тут стенки толстые, осколки тебя не достанут. А потом сюда возвращайся, каши поедим. Все ясно?
