Фальшивомонетчик - Чадович Николай Трофимович (книги без регистрации полные версии txt) 📗

– Эй! – позвал он Борю. – Помнишь, ты про аппарат рассказывал… ну, тот, который время вспять поворачивает?

Не врал?

– Не-е, – беззаботно ответил Боря. – Было такое дело, шефуля. Было да сплыло.

– А если опять попробовать?

– Не осилю. Одна труха в голове осталась.

– А ты не спеши, подумай. Пораскинь мозгами. А все, что надо, я достану.

– Раскидывать особо нечем. Усохли мозги. Впрочем, могу один адресок дать.

Аппарат мой в том подвале валяется. Если, конечно, пионеры его еще в металлолом не сдали…

Несколько последующих суток Клещов провел почт без сна, в лихорадочном возбуждении, которое овладевало им всякий раз при начале большого многообещающего дела.

Хронактор оказался цел и невредим, пришлось только очистить его от паутины и мышиных гнезд.

Остаток зимы ушел на прокладку к дому силового кабеля и добывание всякой мелочевки, необходимой для доводки и модернизации аппарата, как-то: японской волоконной оптики, шведских композиционных сплавов, турбонасосного агрегата от американской ракеты «Сатурн-5», бразильского натурального латекса, перуанской бальсы, отечественных двутавровых балок. Поскольку трезвому Боре мешали работать муки совести, а пьяному – алкогольные галлюцинации, на весь период монтажа, запуска и испытаний он был ограничен в спиртном и, благодаря заботам Клещова, постоянно пребывал в некоем среднем состоянии.

Программу для поиска сформулировал сам Клещов, ради такого случая записавшийся в читальный зал городской библиотеки. Была она, возможно, и не абсолютно точной, но зато по-римски краткой: «Всеобщий эквивалент обмена, выражающий стоимость всех других товаров!» К словесной формуле прилагались изображения различных образцов платежных средств, начиная от золотого империала и кончая зеленой тысячедолларовой купюрой. Конечно же, не были обойдены вниманием родные рублики.

Первые сеансы поиска успеха не принесли, но Боря всякий раз успокаивал Клещова, поясняя, что хронактор находится в состоянии самонастройки и, как только указанное состояние закончится, деньги потекут Ниагарой.

Однако время продолжало равномерно и неумолимо двигаться от одного уровня энтропии к другому, а Клещов, возвратившись с работы, каждый вечер заставал одну и ту же картину: пустой лоток приемного устройства и вдребезги пьяного Борю, валявшегося на полу среди каких-то странных банок и флаконов. Едкая химическая вонь, исходившая из этих сосудов, вскоре забила все другие запахи подвала. За неполный месяц хронактор сожрал электроэнергии на пятьсот рублей и не дал ни копейки дохода. Кроме того, создаваемое им поле сверхэнтропии ужасным образом действовало на все находившиеся в доме предметы. Металлы стремительно коррозировали, дерево превращалось в труху, ткани ветшали и рассыпались, стрелки часов крутились, как бешеные. Вылупившиеся ночью клопы на рассвете уже сами давали потомство, а к вечеру издыхали от старости. На Борином лице появились морщины, а на голове – плешь.

Клещов, в волосах которого стала неудержимо пробиваться первая седина, ходил мрачный, как царь Менелай после похищения Елены Прекрасной.

А между тем хронактор функционировал вполне нормально. Просто Боря, равнодушный к «всеобщему эквиваленту обмена», незаметно для Клещова заменил программу на «Спирт и спиртосодержащие жидкости».

Искомое поступало довольно регулярно, однако не всегда в удобном для употребления виде. Чаще всего это были лаки, клеи, денатураты, чистящие средства и другие продукты явно технического назначения. Боря мучился поносом, его неудержимо рвало, по телу пошли фиолетовые пятна. Однажды, после приема вовнутрь изрядной дозы жидкости для выведения бородавок, ему привиделась белая крыса с пронзительно ярко-красными глазами, которая, держа наперевес гаечный ключ тринадцатого номера – ключ этот он долго и безуспешно разыскивал накануне, – промаршировала на задних лапах из одного угла комнаты в другой.

Однако трудно у них с этим делом, подумал Боря как-то раз, извлекая из хронактора одеколон «Венерианские зори». Вместе с флаконом из неземного василькового хрусталя в его руке оказался квадратик плотной бумаги, на которой очень красивым шрифтом было отпечатано десять строк на различных языках, включая иероглифы и арабские закорючки. Фраза на русском языке – как, очевидно, и все другие – гласила:

Боря порадовался за потомков, так быстро вычисливших его, и на той же бумажке написал карандашом: «Чтоб забалдеть». Потом подумал немного и добавил: «Давайте побольше, не жалейте. Заранее благодарю. Борис Борисович Каплун, тунеядец».

Ответ последовал незамедлительно. Это была тоненькая книжечка, скорее даже брошюрка, судя по всему, факсимильное издание другой, выпущенной намного раньше.

В книжке живо и убедительно описывались причины употребления спиртного, пояснялась химия алкогольного опьянения, приводились статистические данные о вреде пьянства по разным регионам планеты, а также подробно излагались все этапы борьбы человечества с зеленым змием, закончившейся полным его поражением. Если верить книжке, последние в мире предприятия, производившие спиртное (в Глазго, Бордо и Бобруйске), были превращены в мемориалы общепланетного значения. Фигура последнего алкоголика Василия Петровича Сучкова была помещена в музей восковых фигур мадам Тюссо, между космонавтом Пилипенко, обнаружившим жизнь в метановых облаках Юпитера, и баронетом Джоном Гулдом, добывшим последнего дикого зайца-русака в Евразии. Для вящей убедительности там же экспонировался макет печени Василия Петровича в масштабе один к десяти и изъятый у него самогонный аппарат (нагревательным элементом в нем служил портативный ядерный реактор на быстрых нейтронах, а брожение осуществлялось при помощи специального штамма бактерий, созданных методом генной инженерии).

Едва только Боря закончил чтение, как страницы брошюры пожелтели, свернулись, как опавшие листья, и осыпались прахом, среди которого осталась лежать продолговатая пилюля желтого цвета.

Это, наверное, «колеса», решил несколько ошарашенный Боря. Логика его была нехитра: коль спиртное у потомков отсутствует, значит, балдеют они от чего-то другого. Ведь нельзя же без этого! Наркотиков он никогда раньше не пробовал, однако от товарищей по несчастью в лечебнице слыхал про них много хорошего.

Проглотив пилюлю, Боря прилег на койку, ожидая скорого эффекта. Чувствовал он себя прекрасно, даже чересчур, дрожь в пальцах прошла, в мыслях установился порядок.

Внезапно Борей овладело странное подозрение. В его прояснившейся памяти четко всплыла фраза из брошюрки, на которую он вначале не обратил внимания:

«Успеху борьбы с пьянством способствовало широкое применение препарата „Абстинонт“, вызывающего стойкое отвращение ко всем алкогольным напиткам…»

Боря пулей вылетел на улицу (что, кстати, строжайше запрещалось ему) и с помощью двух пальцев опростал в серый подтаявший сугроб содержимое желудка. Однако было уже поздно – проклятый абстинонт, по-видимому, действовал не менее быстро и эффективно, чем яд кураре. Первая же Борина попытка причаститься экзотическим одеколоном окончилась плачевно. Организм его решительно и бурно отвергал спиртное.

Наутро Клещова поразила странная метаморфоза, происшедшая с Борей. Он впервые за две недели побрился, за завтраком не курил, брезгливо отказался от предложенной чарки и окончательно сразил шефа тем, что попросил его купить зубную щетку и пасту.

За работу они засели поздним вечером, после окончания телевизионной программы – хронактор сильно понижал напряжение в электрической сети всего квартала, что могло вызвать весьма нежелательную реакцию соседей. Втайне от Клещова Боря уже успел восстановить прежнюю программу, и успех не заставил себя ждать: в приемное устройство прямо из пустоты посыпались монеты – и позеленевшие от времени, и новенькие, будто только что из-под пресса. Денежный дождь, продолжавшийся почти четверть часа, сделал Клещова обладателем обширнейшей, хотя и небрежно подобранной, нумизматической коллекции. Тут были и истертые римские динарии, и арабские дирхемы с приклепанным ушком, и византийские милисарии, и древнерусские серебряные гривны, и юбилейные советские рубли, и загадочные восьмиугольники неизвестного номинала, отчеканенные, судя по легенде на аверсе, Кооперативной Республикой Антарктидой в 2102 году. Коллекция эта, видимо, принадлежавшая в будущем частному лицу или какому-нибудь небогатому провинциальному музею (ни одного золотого, только серебро, медь, алюминий и никель), сама по себе стоила немало, однако Клещов ожидал совсем другого.