Фантастика, 1962 год - Гор Геннадий Самойлович (книги .TXT) 📗
Я с удовольствием принял их приглашение. Дело было, разумеется, не в тщеславии, не в желании быть в центре внимания людей, все еще не привыкших ко мне и смотревших на меня, как на своего рода феномен. Нет, причины, заставившие меня лететь из Баргузииа на строительство искусственной звезды в космос, были связаны с искренним желанием занять самого себя, увидеть новое и отвлечься от дум. Ведь я уже ждал возвращения фотонного корабля с Ольгой и ее спутниками. Каких-нибудь семь—восемь месяцев оставалось до этой встречи, и надо было найти средство, как сделать короче и незаметнее этот срок. Известие пришло, когда я сидел вместе с Демьяном Петровичем в старинной пахнущей соленым омулем лодке и смотрел в зеленые воды Байкала.
Мой спутник включил квант-приемник, и мы услышали голос диктора с космической станции “Балашове”:
— Внимание! Только что получена квант-телеграмма. Фотонный корабль, отправившийся в экспедицию триста лет назад, сообщил о своих координатах. Затем связь была прервана, но ее постараются восстановить…
Мы стали грести к берегу, но старинная лодка двигалась поистине c черепашьей медлительностью.
Я спешил попасть на берег, словно это могло сократить срок и приблизить меня к Ольге.
Связь с фотонным кораблем, замедлявшим свое движение, удалось восстановить. Через полгода он должен появиться…
Я лихорадочно считал часы.
Провожавшие предупреждали меня, что на космической станции, очень возможно, мне доведется встретиться со своими потомками. Я не удивился этому.
Мой сын Коля оставил четырех детей, а дети его детей, мои внуки, в свою очередь, тоже имели потомство. И вот случилось нечто такое, к чему не подготовлено было мое возбужденное сознание. Кого же, вы думаете, я увидел среди строителей искусственной звезды, пришедших на космический вокзал меня встретить? Жену свою Ольгу. Она стояла, как будто ничего не произошло с того дня, как мы с ней расстались. На лице ее играла спокойная улыбка.
Как? Почему? Уж не прилетел ли фотонный корабль раньше срока?
— Ольга! — крикнул я, нет, не я, а все мое существо, рванувшееся к ней. — Оля!
Но она стояла, словно не узнавая меня.
— Ольга!
Она подошла и сказала:
— Я не Ольга. Вы ошиблись. Я — Наташа. А вы… — она замялась, подыскивая нужное слово, и, по-видимому, не сумела найти его. — Мой предок. Нет, не то. Дедушка. Можно вас так называть? — Она улыбнулась. — Извините. Вы так молодо выглядите, почти как мой ровесник.
Она отрицала, что она была Ольга. Категорически отрицала. Но мои чувства пока еще не могли, не хотели признать этот холодный, бессердечный, объективный факт. Как же могла Ольга передать свои глаза, свой рот, свой нос, свои брови, свои руки и свои ноги кому-то, появившемуся почти через триста лет? И логика тоже не хотела согласиться.
Девушка стояла тут рядом. Я смотрел на нее, рассматривая дорогие долгожданные черты. И все-таки это была Ольга.
Но если это Ольга, то зачем же она стала бы выдавать себя за Наташу?
Генетика. Законы наследственности. Нуклеиновые кислоты с их удивительной “памятью” и умением передавать информацию для химических реакций в убегающем времени. Так, значит, нуклеиновым кислотам обязан я этому обману, этому маскараду плоти?
Я стоял разочарованный, обиженный, почти возмущенный.
“Где же неповторимая индивидуальность, — думал я, — о которой столько распространялись философы и лирические поэты? Неужели индивидуальность Может повториться, если этого “пожелают” нуклеиновые кислоты?”
— Дедушка, — сказала Наташа милым и бесконечно знакомым мне голосом Ольги. — Все-таки дедушка. Разрешите мне так называть вас, хотя вы выглядите совсем молодо. Дедушка, идите, вас ждут строители новой звезды, нового солнца. Я вас должна познакомить со своими друзьями.
Я привожу почти без изменения этот диалог, записанный роботом-секретарем. Этого автоматического секретаря подарили мне как дорогую и, в сущности, не очень-то нужную игрушку физики-термоядерники и астрономы-инженеры.
Ни одна живая стенографистка не смогла бы так поспевать за убегающей мыслью, за капризным словом, как этот бесстрастный и тихий секретарь.
Наташа. Вы утомились, дедушка? Столико людей расспрашивало вас. Столько новых лиц, новых впечатлений. Устали?
Я. Дедушка! Ты называешь так меня, чтобы не произносить это страшноватое и парадоксальное слово “предок”? Да?
Наташа (смущенно). Нет. Я называю вас дедушкой потому… потому…
Я. Не будем вдаваться в тонкости этого сложного и пока еще не разрешенного жизнью вопроса. Оставим это тем, кто любит словесные тонкости и оттенки. Так ты говоришь, что у тебя две, профессии?
Наташа. Две. И обе нравятся мне. Я работаю техником в ремонтной мастерской, ремонтирую автоматы и роботы, но, кроме того, я занимаюсь философией и психологией, изучаю, как действует космическая среда на внутренний мир человека.
Я. В ремонтной мастерской? Ну что ж. Даже Спиноза и тот шлифовал линзы. Это ему не помешало стать великим философом.
Наташа. Спиноза? Да, вы не могли быть знакомы лично. Вы жили гораздо позже…
Я. Жил? А разве я не живу, не продолжаю жить? Сколько тебе лет, Наташа?
Наташа. Тридцать два.
Я. Для философа ты, пожалуй, очень молода. Ну, а как влияет космическая среда на человеческую душу?
Наташа. Не знаю.
Я (удивленно). А кто же знает? Ведь ты же занимаешься этой проблемой.
Наташа. Именно потому я и не знаю.
Я. Ты шутишь, конечно?
Наташа. Нет, не шучу. Вся сложность этой проблемы открывается только тому, кто ею занимается. Ведь возник совершенно новый аспект. Все философы, начиная с античности, не умели отделить человека от той среды, в которой он жил. Человек жил на Земле, даже если его уподобляли богу. Но вот Земля отделилась от наших чувств и привычек. Казалось, человек познал необходимость и обрел свободу. Но ведь он встретился с другой необходимостью, с другим детерминизмом. Вы слушаете меня, дед?
Я. Дед? Спасибо тебе за это. Это слово согревает меня, оно роднит меня с твоим миром, с твоими друзьями, с тобой.
Наташа. Правда, вы не в том возрасте, чтобы называться дедом. Вам удалось сделать прыжок через время. Вы жили в эпоху, когда над людьми еще довлели привычки. Мы же свободны от власти всякой рутины.
